«Мы суть то, что мы делаем»

Он был крупнейшим мыслителем ХХ в., пленившим умы и сердца современников и представителей следующих поколений. Его творчество оказало глубокое влияние на мировую культуру. В 1927 г. Бергсон одним из первых философов получил Нобелевскую премию «в знак признания его ярких и жизнеутверждающих идей, а также за исключительное мастерство, с которым эти идеи были воплощены». В приветственной речи члена Шведской академии определен духовный вклад Бергсона в культуру: «Проделав брешь в стене рационализма, он высвободил колоссальный творческий импульс, открыл доступ к живой воде времени, к той атмосфере, в которой человек сможет снова обрести свободу и родиться вновь».

 

«Взрослеть – значит непрестанно творить себя»

Родившийся 18 октября 1859 г. в Париже Анри Бергсон был вторым сыном в многодетной семье. Его отец Мишель Бергсон, польский еврей, был блестящим пианистом и органистом, автором учебника игры на фортепиано, сочинял оперы и стал профессором Женевской консерватории. Мать, Кэтрин Левинсон, дочь врача родом из Англии, дала детям классическое образование, учила их французскому и английскому языкам. По словам Анри, она была «женщиной высшего интеллекта, религиозной душой в самом возвышенном смысле слова, чья доброта и самоотверженность вызывали восхищение всех, кто ее знал». В восемь лет, вернувшись с родителями в Париж, Анри поступил в лицей Фонтейн. Его соученик так описал портрет подростка: «Худая, длинная фигура, немного неуверенная походка... густые волосы слегка отливали рыжим и на лбу делились на тщательно уложенные пряди. Этот лоб – высокий, выпуклый, казался огромным в сравнении с тонким подбородком». Анри был отлично воспитан, прилежен и целеустремлен в учебе. Он блестяще успевал по всем предметам, но особенно тяготел к философии и математике.

Перейдя в 1878 г. в престижный педагогический институт Эколь нормаль, Анри сторонится шумной светской жизни и много читает, увлекаясь античными авторами и английскими позитивистами, повлиявшими на его отход от религии. Получив диплом, он преподает в лицеях Анжера и Парижа, затем – в колледжах Роллена, Арье, Клермон-Феррана. В 1889-м за работу «Опыт о непосредственных данных сознания» и диссертацию об Аристотеле на латыни Бергсон был удостоен степени доктора философии. После чего в качестве профессора обучал студентов в альма матер и в Коллеж де Франс, где заведовал кафедрой сперва античной философии, а позже – современной. В 1911–1915 гг. читал философский курс в университетах Англии, Испании, США. Его лекции, посвященные широкому кругу философских, психологических, этических и эстетических проблем, вызывали большой интерес у образованной публики. В них он формулировал и популяризировал принципы новой философии.

В 38 лет Анри Бергсон женился на Луизе Нойбергер, и вскоре у супругов родилась дочь. Счастливая семейная жизнь способствовала интенсивной творческой деятельности философа. Он публиковал свои труды, которые вплоть до 1966 г. вносились Католической церковью в индекс запрещенных книг. С 1901-го философ состоял членом, а затем президентом Академии моральных и политических наук, стал почетным членом Лондонского общества психологов, а в 1914-м избран членом Французской академии наук. На трагедию Первой мировой войны Бергсон публично откликнулся полемическими статьями, в которых резко высказывался о губительности войн. Он писал: «Война – это конфликт между жизненной силой, представленной теми, кто защищает духовную свободу, и саморазрушающей энергией, которую пытаются воплотить те, кто, подобно немцам, обожествляет массы». Питая надежду на то, что война сможет привести Европу к моральному обновлению, Бергсон принял участие в политической деятельности, успешно выполнял дипломатические миссии в Испании и США. А с 1922-го занимал в Лиге Наций пост первого президента Международного комитета по интеллектуальному сотрудничеству (в будущем – ЮНЕСКО). В конце 1920-х из-за болезни он постепенно отошел от общественной деятельности и целиком сосредоточился на научном творчестве.

Анри Бергсон не писал стихов и прозы, но Нобелевскую премию получил именно в области литературы за блестящий стиль изложения. Страдая от приступов ревматизма, он не поехал в Стокгольм получать высокую награду, направив в Шведскую академию текст своей речи, в которой отмечал: «Исторический опыт доказал, что технологическое развитие общества не обеспечивает нравственного совершенства живущих в нем людей. Увеличение материальных благ может даже оказаться опасным, если оно не будет сопровождаться соответствующими духовными усилиями».

В последние годы жизни мыслитель заинтересовался христианской мистикой, но на фоне нараставшей волны антисемитизма в Европе отказался от мысли креститься и пожелал, сохранив свободу философа, из солидарности с еврейством «остаться среди тех, на кого завтра могут обрушиться наибольшие преследования».

Завоевав своими трудами, лекциями и публичными выступлениями огромный авторитет в стране и за рубежом, Анри Бергсон вместе с тем не избежал тяжких жизненных испытаний. Антисемиты и шовинисты неоднократно травили мыслителя за его этническое происхождение, но он предпочитал не реагировать на подобные эксцессы. Незадолго до начала Второй мировой войны на Международном философском конгрессе Бергсон был избран его почетным президентом и назван «величайшим философом со времен Декарта». Сам он в письме к американскому коллеге Уильяму Джеймсу скромно отмечал: «В развитии моей карьеры не было ничего, что объективно было бы примечательным».

После капитуляции Франции перед нацистской Германией правительство Виши предложило академику освободить его от необходимости подчинения расовым законам. Бергсон отказался от такой привилегии и в знак протеста возвратил все свои ордена и прочие награды. Больной и ослабевший от голода, Бергсон в сопровождении сиделки простоял в многочасовой унизительной очереди к немецкой комендатуре, чтобы зарегистрироваться иудеем. 4 января 1941-го он умер в Париже от пневмонии на 82-м году жизни. Похороны прошли тихо и скромно, в оккупированной нацистами Франции смерть философа осталась незамеченной. Значительно позже в Пантеоне появилась памятная надпись: «Анри Бергсону – философу, жизнь и творчество которого сделали честь Франции и человеческой мысли». По словам поэта Поля Валери, с Бергсоном «исчезло последнее громкое имя умного европейца». Друзья вспоминали его афоризм: «Наш жизненный путь усеян обломками того, чем мы начинали быть и чем могли бы стать».

 

Интеллект и интуиция как средства познания

Изучив наследие европейских мыслителей от Платона до Нового времени, Анри Бергсон задался целью критически переосмыслить его и создать собственную систему взглядов на мир и человека. Свою концепцию он изложил в ряде работ, в которых стремился преодолеть «вульгарный дуализм» – крайности материализма и идеализма, рационализма и эмпиризма, науки и философии. Первоначальной и подлинной реальностью философ считал жизнь как целостный космический процесс, не сводимый ни к материи, ни к духу, которые являются продуктами ее распада. Материалисты превратили материю в некую вещь, «производящую в нас представления, но отличную от них по своей природе», признает Бергсон. Он не отрицает объективную реальность и познаваемость материального мира: «Для здравого смысла предмет существует в себе самом, такой же красочный и живописный, каким мы его воспринимаем: это образ, существующий сам по себе». Вместе с тем материя – не простая совокупность отдельных предметов, а скорее процесс, течение. Но материи не свойственно спонтанное саморазвитие, она существует в пространстве, а не во времени, и у нее нет памяти («Материя и память», 1896).

Позитивные науки с помощью интеллекта анализируют причинное взаимодействие конкретных материальных объектов, полагал философ. Главная ограниченность интеллекта в том, что он – орудие оперирования с предметами вне времени в их дискретной пространственной форме. Интеллект создает абстрактные понятия, но не способен уловить сущность и динамику сознания, которое в своих глубинных пластах может быть постигнуто лишь самонаблюдением и интуицией. Именно интуиция, являясь непосредственным переживанием предмета, «внедряется в его интимную сущность», воссоздает действительность во всей органичности и целостности. Воспроизвести реальность можно лишь творческой силой духа, который не менее реален, чем материя, и обнаруживается в человеке в виде сознания («Духовная энергия», 1919).

Бергсон признавал, что психология описывает сознание как продукт деятельности мозга – центра управления элементарными ощущениями и полезными действиями тела. Но психолог не может постигнуть специфику и сущность чистых восприятий, общих представлений и отвлеченных мыслей, которые даны нам только в интуиции. Сознание, утверждал Бергсон, свидетельствует, что наш разум – это способность логически разъединять, различать и противопоставлять, но не творить. Феномены сознания не имеют протяженности в пространстве, зато они обладают длительностью во времени, а потому сохраняются, узнаются и воспроизводятся памятью. Чистая память – нечто иное, чем функция мозга. Вызывая в сознании прошлое и настоящее, она сжимает в единой интуиции множество моментов времени и чувственных предметов, внушая нам наиболее полезное решение и действие в будущем.

У Бергсона интуиция посредством озарения бескорыстно постигает глубинный смысл событий в сознании и подсознании. В прошлом человечество предпочитало пользоваться интеллектом в ущерб интуиции, которую применяло слабо и эпизодически. Однако «она вспыхивает именно тогда, когда дело идет о наших жизненных интересах. Ее свет освещает наше Я, нашу свободу и то место, которое мы занимаем в целом, наше происхождение… проясняя ту ночную тьму, в которой оставляет нас интеллект». Иррациональная интуиция, будучи непосредственным переживанием предмета, «внедряется в его интимную сущность», воссоздает действительность во всей органичности и целостности.

Во «Введении в метафизику» (1903) Бергсон характеризует интуицию как «род интеллектуальной симпатии, путем которой субъект переносится внутрь предмета, чтобы слиться с тем, что есть в нем единственного и, следовательно, невыразимого». Высшим уровнем познания служит «метафизическая интуиция», с помощью которой философия выходит за рамки рассудочного анализа относительного, постигая сущность личности, схватывая ее абсолютное Я через дифференциацию и интеграцию. Благодаря интуиции философия сливается с наукой, происходит их взаимообогащение и совершенствование, а «человек предстает в единстве с природой, со всей Вселенной, судьбу которой он не только разделяет, но в известном смысле и направляет своими сознательными усилиями, а значит, и несет за нее ответственность». Интуитивизм Бергсона оказал значительное влияние на философию и культуру XX в.

 

«Эволюция есть возобновляю­щееся творчество»

Выступая против механицизма и телеологии (целевой предопределенности) в науке и философии, А. Бергсон вслед за Ф. Ницше, В. Дильтеем и А Шопенгауэром утверждает примат реальной жизни над материей. По своей природе жизнь целостна, динамична, интенсивно развивается во времени и экстенсивно заполняет пространство. «Жизнь есть стремление воздействовать на сырую материю» («Творческая эволюция», 1907). Признавая роль науки в рациональном исследовании форм жизни, Бергсон подчеркивает, что ее подлинная суть постижима лишь интуитивно. Для обоснования своей концепции творческой эволюции он философски трактует теорию относительности Эйнштейна, новейшие открытия биологии и психологии. В свою очередь его философия жизни повлияла на научное исследование сознания и бессознательного, особенно интуиции, памяти, воображения.

Жизнь для Бергсона выступает как индетерминированный (беспричинный) поток творческой энергии, «хлынувший сквозь материю и извлекающий из нее все, что может». Ее первоначальным импульсом является «жизненный порыв» при столкновении с материей, которой он скачками овладевает как необходимостью, «стремится ввести в нее возможно большую сумму неопределенности и свободы». Критикуя эволюционные идеи Г. Спенсера и Ч. Дарвина, философ представил жизнь как многократный порыв – «усилие, направленное на то, чтобы накопить энергию и затем пустить ее по извилистым каналам. Сообщенное им движение... всегда встречает противодействие, и эволюция органического мира есть не более чем развертывание этой борьбы». В растительном и животном царствах организмы претерпевают случайные отклонения и отступления «в разнообразных и не поддающихся определению направлениях, ведущих к свободным актам».

Бергсон предположил, что виды жизни на Земле не являются единственно необходимыми. На других планетах и солнечных системах возможны формы жизни с иной физико-химической основой, анатомией и физиологией. Философ выделяет основные направления «жизненного порыва»: чувственность у растений, инстинкт у животных, интеллект у человека. Жизнь не стремится к заданной цели, а определяется противостоянием энергии порыва и косной материи, сопротивление которой приводит к смене развития круговоротом. Исключение составляет человек – единственное живое существо, способное к бесконечному поступательному развитию. У человека интеллект и интуиция становятся основными формами жизни и способами познания. При этом снимается противоречие познающего и познаваемого, жизнь в человеке как бы постигает самое себя. Способность к творчеству, присущая жизни, на своей высшей ступени свойственна лишь человеку, но является его индивидуальной, а не ролевой характеристикой. Бергсон утверждает: «Было бы заблуждением рассматривать человечество как предначертанное завершение всей эволюции... Если мы считаем его смыслом эволюции, то совсем на ином основании. Жизнь в целом является как бы огромной волной, которая распространяется от центра и почти на всей окружности останавливается. Лишь в одной точке препятствие было побеждено, импульс прошел свободно... Повсюду, за исключением человека, сознание оказалось загнанным в тупик: только с человеком оно продолжает свой путь».

 

«Человек по своей природе свободен»

В своей последней крупной работе «Два источника морали и религии» (1932) Анри Бергсон рассматривает историю человечества сквозь призму творческой эволюции жизни. Первобытное общество было ближе к природе, утверждает он, в нем доминировали случайность, бессвязность, статичность. Оно регулировалось автоматизмом правил, основанных на инстинктах и суевериях, направленных на сохранение рода. Постепенно у людей возникает социальная солидарность, а из биологического инстинкта развиваются ум и интуиция. Социальная жизнь на первых порах зиждется на привычках командовать и подчиняться, отвечающих потребностям сообщества, которое навязывает индивидам обязанности и упорядочивает их отношения.

В сохранении целостности и развитии социума Бергсон подчеркивает важную роль религии и морали, изначально поддерживавших требования общества, санкционируя наказание за их нарушение. Моральным идеалом становились выдающиеся личности, наделяемые ореолом святости. В первую очередь философ упоминает пророков древнего Израиля Илию, Амоса, Иеремию, Иезекииля и других, обличавших беззакония, произвол и угнетение низших слоев, отстаивавших ценности добра, мира, справедливости. «Это их голоса слышим мы, когда совершается большая несправедливость... Если кто-то из них, подобно Исайе, мог думать о всеобщей справедливости, то это потому, что Израиль, выделенный Богом из других народов, связанный с Ним договором, столь высоко возвышался над остальным человечеством, что рано или поздно он должен был быть взят за образец». В неистовом порыве пророков к общему благу Бергсон усматривает истоки христианства, ставшего, по его мнению, «мистическим продолжением» и «глубоким преобразованием иудаизма».

Защитным механизмом от губительной рефлексии ума и страха перед непонятными явлениями призвано служить искусство, полагает Бергсон. Рождаясь из мифологии, оно наполняет нашу жизнь образами, создающими иллюзию непосредственного проникновения в действительность. «Художник интуитивно пытается схватить движение жизни, преодолевая препятствие между собой и моделью». Искусство способно помочь самоидентификации личности, снятию ее внутренних проблем благодаря умению выражать эмоционально постигаемый жизненный порыв. Эстетические взгляды философа в немалой степени повлияли на известных деятелей культуры ХХ в. (художники-модернисты, писатели Дж. Джойс, М. Пруст, Ф. Г. Лорка, В. Вулф, композитор К. Дебюсси и др.).

В социальной эволюции автор выделяет два типа общества – закрытое и открытое. Закрытым является общество, «члены которого тесно связаны между собой, равнодушны к остальным людям и группам, всегда обязаны находиться в боевой готовности». В нем сохраняются традиционные формы моральной регуляции, управляемые инстинктом, где индивид слепо служит интересам коллектива, подобно муравьям и пчелам в рое. Оно держится на статической религии, возникшей из мифотворчества, на авторитарной морали, закрепленной в застойных обычаях и безличных нормах во имя жесткой дисциплины и стабильного порядка. В закрытом тоталитарном обществе, подчеркивает философ, угасает «жизненный порыв», подавлена свобода личности, и потому оно – тупик эволюции.

В открытом обществе, подчеркивает Бергсон, преобладают динамическая мораль и религия, рождающиеся на основе мистического чувства сопричастности мировой гармонии и духовного порыва к идеалам справедливости, любви, милосердия. «Целостное человечество и есть открытое общество. Фундамент открытой морали – творческая личность, ее цель – человечность. Ее содержание – любовь ко всем ближним, ее свойство – дух новаторства, ломающий все фиксированные схемы закрытого общества». Всю жизнь философ боролся против консерватизма, застоя, самодовольства, отстаивая открытость как социальную, так и личностную. Еще в 1895 г. он писал: «Нет больших врагов для общественной жизни, чем дух рутины и химеры. Упорствовать в привычках, возводимых в закон, отвергать изменения – значит отворачиваться от движения, составляющего само условие жизни».

Для прогресса демократического общества необходимо отречься от эгоизма, национализма, ксенофобии, признав абсолютные принципы личной свободы, творчества, совестливости, человеческой солидарности. «В разуме, посредством которого мы объединяемся, философы демонстрируют нам человечество, чтобы показать выдающееся достоинство каждой личности, право всех на уважение». Фундаментальным условием бытия людей является свобода. «Человек по природе своей свободен... ему не дано отказаться от свободы, так же как и от ответственности, вытекающей из нее. Это относится и к индивиду, и к обществу, и ко всему человеческому роду». Свобода не есть произвол или своенравие. Она означает, что «человек, живущий в обществе, все более стремится сделать из него инструмент человеческой свободы».

А. Бергсон был весьма популярен, оставаясь глубоким мыслителем, воздействовавшим на таких философов, как Н. Бердяев, В. Вернадский, Э. Жильсон, Х. Ортега-и-Гассет, Дж. Сантаяна, В. Соловьев, А. Тойнби, П. Тейяр де Шарден, О. Шпенглер и др. Лидер прагматизма У. Джемс назвал его учение «благой вестью, бегством из темной каморки на свежий воздух». Даже марксист Ж. Политцер вынужден был признать: «Бергсон был вождем нового философского направления, которое в начале века совершило далеко идущую переоценку ценностей. Он раньше других объявил шах королю, поставив вопрос об отречении разума от его наследственных прав. С той поры все изменилось в царстве идей». А отец философской антропологии М. Шелер узрел величие Бергсона «в силе, с которой он сумел дать иное направление отношению человека к миру и душе. Новое отношение можно охарактеризовать как стремление полностью положиться на чувственные представления, в которых выступает содержание вещей, как проникновение с глубоким доверием в непоколебимость всего „данного“; его позволительно квалифицировать также как мужественное саморастворение в созерцании и любовном стремлении к миру во всей его наглядности».

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ