Мой Войнович

Ровно год назад внезапно скончался Владимир Войнович – один из столпов российской литературы, прозаик, поэт и драматург, художник, прирожденный аристократ, человек удивительной глубины души, доброты, обаяния, света и тепла, умеющий дружить, жить, любить. Он оставил после себя массу литературных произведений и картин, большой круг верных товарищей и огромную преданную читательскую аудиторию. Для кого-то он был культовым автором, художником, соседом, приятелем, примером для подражания… Для нашей собеседницы Светланы Колесниченко, последней супруги Владимира Николаевича, он стал спутником на важном отрезке ее жизни. Они составляли гармоничный и крепкий союз двух творческих людей, смотрели и думали в одном направлении, одинаково чувствовали, всегда поддерживали друг друга. Едва оправившись от горя и болезненно переживая случившееся, вдова мэтра нашла в себе силы поведать нам о последних днях его жизни.

 

– Светлана Яковлевна, вы всегда были рядом с Владимиром Николаевичем. Что происходило в его жизни незадолго до внезапного ухода?

– Последние месяцы жизни стали для Владимира Николаевича очень тяжелыми, так как 8 марта 2018 г. скончался от инфаркта его 55-летний сын Павел. Это случилось в Черногории, когда тот находился один в квартире. Конечно, отец с огромным трудом перенес эту смерть. Началось все со страшного утреннего звонка. Голос в трубке безжалостно доложил, что Павла больше нет. В мучительном ожидании, пока проснется Владимир Николаевич, я нервничала, не зная, как ему преподнести такую шоковую информацию. Ходила по комнате, заламывала руки, решив, что сообщу ему после чашки утреннего кофе. Но супруг чувствовал, что со мной творится что-то неладное, поэтому, выпив кофе, сам поинтересовался, что происходит. Ответила: «Володя, у нас большое горе…» Он схватился за голову: «Нюша (наша собака породы джек-рассел-терьер) попала под машину?!» – «Нет, Володя, – вздохнула я, – гораздо хуже. У нас умер Павлик». На его глаза навернулись слезы, и он зашелся в рыданиях… Потом мы улетели в Черногорию на похороны, где я не пустила мужа на чудовищное опознание. Мероприятие нас ожидало крайне печальное, с различными подводными камнями, и все эти жуткие заботы легли на мои плечи. В итоге Павла похоронили в склепе Войновичей около церкви. Я долго и глубоко переживала случившееся, была не в силах собраться с мыслями, чувствовала себя неважно.

Но неприятности не желали отступать от нашей семьи. После возвращения в Россию супруг полетел к своей дочке в Мюнхен, по дороге простудился и заработал воспаление легких, в связи с чем в Германии ему пришлось лечь в больницу. В разгар недуга, когда температура была 39°C, врачи обнаружили на кардио­грамме серьезнейшие проблемы с сердцем. После курса лечения и некоторого улучшения состояния Войновича отправили на реабилитацию.

– Вы были с ним?

– Да, прилетела в Германию, где мы вместе пробыли 24 дня, пока он проходил плановое восстановление. Помню, при выписке он так хотел жить, так трогательно и тщательно выполнял все упражнения, все предписания медиков… А меня немецкая точность и строгость, порой доходящая до абсурда, всегда удивляла. Например… В шесть утра Владимир Николаевич вскакивал и бежал за таблетками, а я не уставала повторять: неужели нельзя принести их с вечера и положить в ящик, чтобы утром пациент мог выпить их в кровати, не вскакивая? Оказывается, нельзя, так как это один из элементов специальной программы, входившей в схему лечения. Когда наше пребывание в клинике подошло к концу, собрался консилиум врачей, которые уверенно заявили, что гарантируют известному писателю пять лет жизни. «Выписываем вас нормальным человеком, со здоровым сердцем!» – оптимистично заверили нас люди в белых халатах.

Мы улетели в Москву. Я по-прежнему находилась в сильном стрессе из-за происшествия в Черногории. Владимир Николаевич, к счастью, немного пришел в себя и полетел в Израиль с давно запланированными гастролями, на которые уже были распроданы билеты. Организаторы нервничали, постоянно звонили: «Что нам делать?! Вы обязательно должны приехать!» Муж полетел один, поскольку у меня в тот момент не было сил его сопровождать, как это происходило раньше. После Святой земли пунктом его назначения стал Санкт-Петербург, где любимого автора также с нетерпением ждали и куда он не мог не поехать. Завершив турне, Владимир Николаевич вернулся домой в более-менее приподнятом настроении. Кроме того, в последние дни его жизни пришла радостная весть – Вой­новича выдвинули на Нобелевскую премию, все единогласно проголосовали за его кандидатуру. Он должен был быть включен в список претендентов на награду не в этом, а в следующем году, но в сентябре 2018-го нам следовало отправиться для подготовки в Стокгольм. Краем уха слышала, как супруг повторял организаторам: «Полечу только с женой, только с ней!» Предвкушая приятные события, он, как казалось, был снова счастлив, находился в благожелательном расположении духа, его глаза блестели. Информация о Нобелевской премии особенно сильно воодушевила мужа, за спиной у него будто выросли крылья. Конечно, я в полной мере разделяла его радость, погрузившись в увлекательные хлопоты, готовясь к поездке в столицу Швеции…

– Как печально, что Владимир Николаевич не смог получить эту вполне заслуженную им премию… Что же было дальше?

– В день его смерти стояла отличная летняя погода, у нас гостила моя приятельница. Отмечу, что Владимир Николаевич обожал собирать грибы, благо на нашем участке загородного дома они росли в изобилии. Собрав целое лукошко, он вернулся таким довольным! Я попросила его пожарить грибы с картофелем к обеду, так как у него это всегда получалось очень аппетитно и вкусно. Лучше, чем он, готовить белые грибы не мог никто. Вообще, все, за что он брался, получалось у него самым замечательным образом. Виртуозно справившись с собранным урожаем, который мы со смаком съели, он в чудесном настроении погрузился в дневной сон. Но, как я сейчас понимаю, несмотря на некий эмоциональный подъем, смерть Павлика его постоянно точила изнутри. Конечно, в суете повседневных забот она временно отходила на второй план, но, когда он оставался сам, на него снова наваливались тяжелые воспоминания и страдания. Вот и тогда, наверное, все опять нахлынуло с новой силой. В какой-то момент он вышел к нам с подругой: «Мне так душно, не хватает воздуха». Я моментально положила его на диван: «Володенька, давай вызову „скорую“?» Но он сопротивлялся: «Не надо, мне уже лучше». После 15 минут обсуждений и колебаний, во время которых муж уверял, что ему легче, я все-таки вызвала врачей. Пока реанимационный автомобиль добирался до нас, он стал задыхаться. Доктора приехали слишком поздно. Буквально за 20 минут ярчайшего писателя современности не стало.

– Над чем он работал в последнее время?

– Последняя книга, над которой работал Войнович, называлась «Фактор Мурзика». Первую часть опубликовали к его 85-летию, а вторую мы с трудом обнаружили, хотя я до конца не уверена, то ли это. Дело в том, что Владимир Николаевич вообще трудился над своими произведениями весьма своеобразно. Например, во время завтрака он мог вдруг вскочить и убежать со словами: «Одну секундочку!» Потом возвращался и объяснял: «Записал во вторую главу очень интересный сюжет к „Мурзику“». Во время обеда также спешно покидал трапезу, чтобы перенести что-то из первой главы в третью, а из третьей – во вторую и т. д. Поэтому, когда после его смерти мы стали читать его тексты в компьютере, разобраться в этом запутанном клубке сначала не представлялось возможным, это мог понять лишь автор. Правда, сегодня мне кажется, что мы все-таки обнаружили 57 страниц полноценных записей, которыми я теперь занимаюсь. Если все получится, то новый роман Войновича, который он создавал 2,5 года, вскоре увидит свет, его с нетерпением ждут в издательстве «Эксмо».

– Можно ли утверждать, что за годы совместной жизни вы, как и многие семейные пары, переняли какие-то значимые черты друг от друга, стали в чем-то похожими?

– Не могу сказать, что я переняла какие-то черты своей «половинки», но буквально за четыре дня до его смерти у нас произошел запомнившийся разговор. Я все еще была в тяжелом состоянии, перед глазами рисовались самые грустные картины. Почему-то оповестила Войновича, что такие-то документы, письма и бумаги лежат в определенном ящике, а вечером даже достала их для наглядной демонстрации, дабы он уж точно был в курсе. Муж внимательно посмотрел на меня, помолчал и так искренне произнес: «Мы уже так слились, что друг друга не переживем».

– Как вы собираетесь жить дальше? Какие проекты по увековечиванию памяти великого писателя планируете осуществить? Не думаете ли об открытии его музея, например?

– О музее пока не думаю, так как еще не пришла в себя и не могу понять, что я должна делать. Но уже нашлось хорошее издательство и собралось большое количество желающих принять участие в создании книги воспоминаний «Наш Войнович». Это верные и преданные товарищи литератора, не раз гостившие у нас дома. Радует, что поклонников творчества Владимира Николаевича сегодня и правда немало. Причем речь идет о личностях самых разнообразных политических взглядов, не только схожих с мнением Войновича. В планах также создать альманах «Просто Войнович» с участием молодых писателей. Многие, и я в том числе, уверены, что его творчество непременно должно быть включено в школьную программу. Но это – цели будущего, а пока очень важно, чтобы его просто помнили. Однако ясно ощущаю, что этого автора не забывают, мне столько звонят, пишут его поклонники... Кажется, чем больше проходит времени с момента его ухода, тем чаще люди обращаются к его произведениям. Войнович был умнейшей, потрясающей личностью, обладал даром предвидения, многое предсказав в одном из своих знаменитых романов. Скорее всего, что-то из его предчувствий обязательно сбудется.

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ