Томас Манн и библейский Иосиф

Выходом в XX веке на мировой уровень немецкая литература обязана в первую очередь Томасу Манну. В списке «1001 книга, которую ты должен прочитать, прежде чем умереть» имеется и роман-тетралогия Томаса Манна «Иосиф и его братья». Рискнем прочитать его... В дни, когда антисемитизм все глубже проникает в массовое сознание в странах Европы, уместно вспомнить о великом немецком романе, который был проникнут борьбой с нацистским антисемитским мифом.

Оживление древнего сюжета

В советское время Библия считалась почти антисоветской литературой. Во всяком случае, открытая продажа ее была запрещена. Существовали лишь издания типа «Забавная Библия» Лео Таксиля, «Библия для верующих и неверующих» Ем. Ярославского. Когда Корней Чуковский предложил издать пересказы библейских историй для детей, ему поставили два условия: там не должно быть слов «бог» и «евреи». Научно-популярные книги З. Косидовского о Священном писании стали появляться на русском языке только в середине 1970-х. Так что, когда во второй половине 1960-х гг. появились романы «Мастер и Маргарита» М. Булгакова и «Иосиф и его братья» Томаса Манна, они стали пользоваться бешеной популярностью еще и потому, что считались источниками знаний по Ветхому и Новому заветам.

Томас Манн – умница, эрудит, знаток древних культур – сумел оживить древний сюжет, наполнив его общечеловеческим непреходящим содержанием. Известна история о том, как машинистка Томаса Манна, перепечатав рукопись «Былого Иакова», первой части тетралогии, вернула ее со словами: «Ну вот, теперь хоть знаешь, как все было на самом деле». С другой стороны, громада полуторатысячестраничного цветистого, медитативного нараспев повествования требует от современного читателя титанических усилий, хотя местами невозможно оторваться и заливаешься, как дурак, слезами.

Возвращение мифа

История Иосифа Прекрасного привлекала многих писателей и поэтов. Гёте в отрочестве сочинил эпическую поэму в прозе «Иосиф и его братья», но после сжег ее. В. А. Жуковский написал стихо­творную «Повесть об Иосифе Прекрасном». Среди других авторов можно упомянуть Яна Райниса, Назыма Хикмета. Л. Н. Толстой называл библейскую историю Иосифа среди произведений, произведших на него сильнейшее впечатление в раннюю пору жизни.

Но одно дело писать о своих чувствах и мыслях по поводу библейского сюжета и другое – соперничать с Библией. Понятно, почему ни Гёте, ни Толстой на это не пошли. Что же побудило Томаса Манна обратиться к Библии? Тут несколько аспектов.

Писатель отдал дань старому натуралистическому роману («Будденброки»). Но наступила новая эпоха, и она взяла на вооружение психоанализ, поток сознания, символизм, интуитивизм, герметизм (зашифрованность), историю идей, поиски нового языка, наконец, обратилась к мифологии.

Казалось бы, миф должен был остаться в далеком прошлом. Эпоха рационализма очистила сознание от суеверий и предрассудков, одновременно породив нигилизм в отношении ценности художественной культуры. Однако мифологическое мышление никуда не делось. Миф призван вернуть в мир смысл и цельность, отнятые рационалистическим сознанием.

Мифы первобытные и мифы, созданные писателями, – два разных явления. Древний миф – поэтический плод коллективного бессознательного людей, не выделявших себя из окружающей среды, а мифы ХХ века порождены яркими индивидуальностями.

Миф выступает в роли языка – интерпретатора истории и современности. Это такая внеисторическая надвременная реальность. Для Томаса Манна это еще способ построения философского романа. Писатель опирался на глубокое знание древней культуры, истории, религии. Человек XIX века, врасплох застигнутый веком ХХ, он взял на себя миссию укротителя мифа, «загонщика» его в новое русло новоевропейского интеллектуального романа.

Т. Манн использует мифы как субстрат для своих сюжетов. Так, в «Волшебной горе» отчетливо узнается миф о певце Тангейзере, который провел на волшебной горе богини Венеры семь лет. Понятно из названия, какой миф использован в романе «Доктор Фаустус» и тем более – в «Иосифе и его братьях». Писатель сращивает старые сюжеты с новоевропейскими мифологемами из идейного обихода XX века.

Культура или варварство

Борьба с нацистским антисемитским мифом – главный смысл и задание тетралогии «Иосиф и его братья». В докладе, прочитанном перед студентами Принстонского университета, Томас Манн разъяснил, что он отнял прием под названием «миф» у Розенберга (идеолога нацизма, написавшего в 1930 г. «Миф ХХ столетия»), как пушку у врага, и повернул ее против врага. Миф – это вечное, общечеловеческое, типическое. А антисемитский «миф» Розенберга – антикультурный, антиисторический. «Фашизм – это этническая религия, которой ненавистно не только международное еврейство, но явно и христианство – как человечная сила... Немец, воспитанный на Гёте, для которого, по словам его учителя, имеет значение только вопрос „культура или варварство“, не может быть антисемитом», – писал Томас Манн.

Роман «Иосиф и его братья» – это, безусловно, попытка противопоставить нацистскому гностическому подстрекательскому мифу гуманистический объединительный миф, найти точки соприкосновения иудаизма и христианства. Иосиф – христологическая фигура в Ветхом Завете, личность мудрая, предприимчивая, любящая и милосердная, отказавшаяся от языческой идеи мести.

Жизнь побеждает смерть

Чтобы понять концепцию романа «Иосиф и его братья», нужно прежде всего разобраться в философских основаниях творчества его автора. Рискнем заявить, что Томас Манн в литературе – то же, что Вагнер в музыке, но только с обратным знаком. Как и Вагнер, он был захвачен кругом идей Шопенгауэра и Ницше. Колебания между волей к жизни и волей к смерти пронизывают все творчество и писателя, и композитора. Но в операх Вагнера побеждает смерть. Мир осужден. И самые светлые герои обречены на погибель. Ничего нельзя поделать с фатальным ходом событий. Но человек, просветленный высоким искусством, может победить бытие и величаво уйти в ничто. Гностическое осуждение жизни, величие и культ смерти – вот лейтмотивы творчества Рихарда Вагнера. И вот еще что: полное отсутствие иронии и самоиронии.

Томас Манн настойчиво ищет выход из этого клубка противоречий. Авраам у него спорит с Богом. Речь идет о «диалектическом» противоречии: праведность – мир. Возможно или то, или другое. «Послушай, Господи, – заявил тогда Аврам, – либо так, либо этак, одно из двух! Если ты хочешь, чтобы у тебя был мир, не требуй праведности; если же тебе нужна праведность, то миру конец. Ты гонишься за двумя зайцами, ты хочешь и мира, и праведности в мире. И если ты не смягчишься, мир не сможет существовать». Поиску и утверждению гармонического равновесия между жизнью и смертью, праведностью и существованием на Земле, природой и культурой посвящен роман «Иосиф и его братья». И жизнь в нем точно побеждает смерть.

Открытие Бога

Авраам, по Томасу Манну, выносил Бога мыслью. «Началось с того, что Авраам подумал, что служить и поклоняться нужно одной земле, ибо она приносит плоды и поддерживает жизнь. Но тут он заметил, что она нуждается в дожде с неба. Тогда он взглянул на небо, увидел солнце во всем его великолепии, во всей мощи его благодати и проклятия, и решил было уже служить ему. Тут, однако, оно закатилось, и он убедился, что, значит, оно не может быть высшим в мире. Тогда он обратил взор свой к луне и звездам...» Но потом он «заключил: „Нет, и эти боги тоже недостойны меня... Мне, человеку, не пристало служить им, а не тому, кто ими повелевает“ Так, из стремленья к высшему, Авраам открыл Бога и, уча других, сформировал его и придумал...»

Романная версия: Бог создал человека по совету Семаила (Дьявола), чтоб посеять зло. Но, с другой стороны, человек – средство самопознания Бога. Бог сотворил себе зеркало, которое отнюдь не льстило Ему. Когда Бог обратил гнев свой на Каина, убившего брата своего Авеля, тот (в романе) обратил свой вопрос Господу: «А кто меня сотворил таким, как я есть?» И Бог запретил людям мстить Каину: «Ты будешь изгнанником и скитальцем, но я отмечу тебя знаком, чтобы все знали, что ты принадлежишь мне, и чтобы никто тебя не убил…» В этом месте впервые в Торе прозвучала мысль Бога, позже более четко сформулированная во Второзаконии и повторенная затем апостолом Павлом в Послании к римлянам: «Мне отмщение, и Аз воздам», то есть запрет людям заниматься местью.

Мысль романа: еврейские мерзости ничем не отличаются от мерзостей других народов, но евреи все равно святы, как свята сама жизнь, потому что Бог их свят. Как в Боге неотделимо добро от зла, так и в его народе добро и зло – две стороны одной медали. Но, даже согрешив, Израиль все равно остается Израилем. Важен его путь от варварства к гуманизму.

Библия – неполиткорректная книга. В ней полно примеров еврейского плутовства, коварства, предательств, торгашества, жадности, трусости и преступлений. Казалось бы, зачем евреям в своем Священном Писании громоздить на себя такие грехи? Ответ простой: чтобы очиститься от них. Вообще-то Библия – роман об интимных отношениях еврейского народа со своим Богом. Авраам с Богом на «ты» (здесь Томас Манн вторит Мартину Буберу). Это как бы дневник, не рассчитанный на чужой и не всегда доброжелательный взгляд.

Красивейший из детей человеческих

Главная мысль романа сосредоточена в сложной и противоречивой фигуре Иосифа Прекрасного. (Имя Иосиф (Иегосиф) переводится как «преумножение, Бог да воздаст».) Он был грамотей, полиглот и якобы с детства заигрывал с идолами. Он не мог признаться в этом отцу, но «высшие инстанции» охотно прощали ему эту слабость. Простим и мы Манну эти поэтические вольности.

Учителем Иосифа был домоправитель Иакова Элиезер, посвятивший своего ученика во многие премудрости. Утверждается, что через старого слугу Иосиф получил вавилонско-египетское образование. В частности, Элиезер познакомил Иосифа со звездами и искусством звездочетов. Манн прилагает усилия, чтобы подчеркнуть, что это был не тот Элиезер, старший раб Авраама, сосватавший Ревекку Исааку. Для мифологического сознания тождество имен может означать тождество персонажей, ибо там не действуют логические законы и индивидуальность не имеет четко очерченных границ.

Элиезер дал Иосифу и зачатки знаний по астрологии. Например, юноша узнал, что знаков зодиака вообще-то должно быть 13, ведь 12 месяцев по 30 дней недостает до года и надо прибавлять еще 5. И вообще что-то не складывается с мировой гармонией, так как солнечный год не делится ровно на лунный. Знаком Иосиф был и с геометрией, ему было известно иррациональное число «пи». Манн делает Иосифа чуть ли не пифагорейцем и каббалистом, а значит, и гностиком.

В Иосифе есть даже что-то от Эйнштейна, так как он знал о связи времени и пространства... Ну, вообще все знал человек. С юности упражнялся Иосиф и в красноречии, особенно в теологических спорах.

В 17 лет Иосиф был красивейшим из детей человеческих. Юный Иосиф поклоняется Мардуку, открывает наготу свою Луне. «Ночь дышала миром, тайной и будущим». Ночная беседа Иосифа с Иаковом о предках, Боге и обо всем. Чудная сцена. И особенно это трогательное еврейское: «папочка»...

Иосиф – обворожительный болтун, демагог, остроумец, умеющий сглаживать противоречия. Его словесные фиоритуры неотразимы. В нем есть что-то фаустовское, потому что он универсален в познании. Ненависть братьев к Иосифу, по Манну, была влюбленностью с отрицательным знаком (здесь явное влияние фрейдизма на автора романа).

Несмотря на весь свой ум, юный Иосиф достаточно наивен в своем убеждении, что все ему рады. Свойство юности – думать, что все тебя любят больше, чем себя.

Иосиф – визионер вроде Данте. Он видит вещие сны и рассказывает их. А сны такие, что за них запросто можно и убить.

К тому же Иосиф все время наушничает отцу на своих братьев, даже клевещет на них, например, что они вырезали мясо из живой овцы и ели. Такое не прощается. Понятно, что братья, кроме маленького Вениамина, не любят его, тем более что они от разных матерей.

Все, что произошло потом, было предначертано волей Всевышнего. Точка зрения, разделяемая и самим Иосифом в Книге «Берейшит». Потому никогда не помышлял он о мести своим братьям, даже когда все складывалось для него не самым лучшим образом.

Приятная внешность, образованность, гибкость ума, хорошо подвешенный язык, а главное, приверженность Богу и племенным преданиям помогли Иосифу сделать карьеру в доме египетского царедворца Петепра (Потифара). Потифар – евнух (этого в Библии нет), родители (старички-близнецы, уроды и карьеристы) оскопили его ради «возвышенного служения», и это поражает Иосифа, потому что противно живой жизни. Кастрация Петепра как имитация варварского жертвоприношения не имела отношения к реальным обычаям Древнего Египта, зато воплощает шопенгауэровскую мысль подавления воли к жизни во имя спекулятивных (умозрительных) идей. Иосиф рассуждает: двуполость божественна, а бесполость ужасна.

Конечно, у Иосифа было много завистников в доме Потифара. Но все было бы хорошо, если бы жена Петепра Мут-эм-энет не влюбилась в прекрасного раба, а он не отказал ей в своей любви. (Потифар, хоть и был евнухом, но был женат и имел гарем – положение обязывает.) Манн не осуждает несчастную женщину: ею руководит всего лишь воля к жизни. Она три года любила Иосифа, он в самом деле кокетничал с ней, соблазняя по неосторожности. А она теряла голову все больше и больше (Томас Манн очень чувственно это описывает). Иосиф беспечен, потому что верит, что находится в деснице Господа и что бы ни случилось – все ведет к реализации его судьбы, и потому выступает невольным соблазнителем. Здесь как бы повторяется история с братьями Иосифа, которых он тоже спровоцировал на преступление своей неосмотрительностью. Разумеется, никаких подобных психологических экзерсисов нет в исходном библейском тексте.

Жизнь учит Иосифа, он становится мудрым и тонким дипломатом, ловко обращающимся с людьми. Так, он сумел весьма деликатно подвигнуть фараона, чтобы тот сам истолковал свои сны (этого нет в Торе), – и тогда не должен умереть прорицатель. Манн объясняет, что прорицание только тогда считалось истинным, если оракул сразу испустит дух после своего прорицания: общение с богами должно было обходиться дорого. Кроме того, Иосиф убеждает фараона, что должно быть в предстоящие годы введено особое кризисное управление и это должно быть подчеркнуто назначением необычного начальника. Таким начальником над Египтом поставил фараон Иосифа. И собирал Озарсиф хлеб в хлебохранилищах фараоновых, а когда наступили тяжелые времена, стал продавать его людям. И отдавали люди все, что имели, в том числе землю, в обмен на хлеб. И купил Иосиф всю землю египетскую для фараона. Все монополизировал, кроме земель жрецов.

Был ли Иосиф эксплуататором? Манн оправдывает его. В сущности, он огосударствил по-большевистски экономику Древнего Египта. Манн призывает судить его по меркам того времени, проявить историзм, считает, что реформы Иосифа были прогрессивными. Интересно, что в каноническом тексте Торы (Быт. 47:21, 23, 24), в отличие от Септуагинты, легшей в основание католической и православной Библии, ничего не говорится о том, что Иосиф весь народ сделал рабами от одного конца Египта до другого, а читается, что расселил он народ по городам от одного конца Египта до другого, дал семена, работу и велел пятую часть урожая отдавать фараону. Манн говорит, что Иосиф притеснял не простой народ, а крупных землевладельцев, кроме жрецов, а народ был доволен и любил Иосифа.

Между добром и злом

Иосиф – «тум» (на иврите «ритуальная нечистота»), двусмысленная фигура, трикстер. Трикстер – пройдоха, озорник, посредник, пародия, пария, но так получается, что именно он занимается логистикой жизни. Трикстерами были Гермес, Дионис, Тиль Уленшпигель, Гершеле Острополер, Рейнеке-Лис, Ходжа Нассреддин, Панург, Швейк, Одиссей, Пульчинелла и др. Если вдуматься, именно трикстер, медианная фигура, примиряет противоречия между добром и злом, идеей, этикой и материальной жизнью, Египтом и Израилем. Нацисты осуждали торгашескую идеологию и насаждали культ смерти. Манн находит разрешение своих противоречий в фигуре трикстера. И утверждает жизнь.

Иосиф успешен именно как хозяйственник, а не как воин. Средство восхождения евреев, судя по этой истории, – хозяйственный успех, что роднит их этику и религиозность с протестантизмом в духе Макса Вебера. Манн разделяет эту позицию. Для него всегда идеалом была личность Гёте, сочетавшая в себе духовность и практичность. Манн, как и Гёте, был протестант. Успех – знак богоизбранничества. Но величие Бога не в торгашестве. И Иосиф не путает богатство и величие. Его величие – в сердечности.

Зачем Иосиф устраивал испытания братьям? Так он узнал, что сожалеют они о содеянном. Братья уже внутри себя раскаялись, но еще не признались публично, и вот они решили не покидать Вениамина в беде и вместе с ним вернулись в египетскую столицу. Теперь они открыто признают свою давнюю вину в предательстве брата и не хотят больше быть причиной горя своего отца. Видя, что единокровные братья оказались достойными людьми, Иосиф уже не мог больше скрывать свои чувства. Он удалил из комнаты всех египтян и открыл братьям, кто он есть. Следует трогательная сцена признания Иосифа и примирения братьев. Все внешнее его величие сразу улетучилось, и он разразился громким плачем.

В юности Иосиф был красив внешне, в годы зрелости прекрасен еще и своей человечностью. В нем диалектически сочетаются ум и глупость, порок и непорочность. Он был бестактен со своими снами и доносами, но это было начало пути, завершившегося актом великого прощения.

Великий гуманистический роман-миф Томаса Манна «Иосиф и его братья» направлен против нацистской ненависти и расчеловечивания людей, утверждая гуманистический идеал Гёте, недостаточно усвоенный немцами в свое время. Нет никакого фатализма в истории, но есть движение от варварства к культуре. И если Богу нужно преподать людям какой-то урок, Он выбирает для своего представления подходящих действующих лиц.

Юрий ШЕЙМАН