Одиночество вдвоем

Фильм «The Day After I‘m Gone» («День после того, как меня не стало», Израиль / Франция) еще только готовится к встрече с израильской публикой, но его уже посмотрела часть немецких любителей кино. Премьера ленты состоялась в столице Германии на фестивале Berlinale, в секции «Панорама».

В сафари-парке в Рамат-Гане, неподалеку от Тель-Авива, работает ветеринаром вдовец Йорам (Менаше Ной). Он виртуозно справляется со своей работой. Это дает понять первая сцена фильма, в которой Йорам уверенно оперирует усыпленного ягуара. Но в следующем эпизоде выясняется, что общение с людьми ветеринару дается не столь же легко, как с животными. Он подчеркнуто вежливо, но безуспешно пытается уговорить посетителей сафари-парка придерживаться правил и не выходить из машины. Тут на помощь Йораму приходит его коллега, только недавно отслуживший в армии и умеющий быстро призвать к порядку. Еще хуже ветеринар справляется с отцовскими обязанностями. Ему никак не удается настроиться на волну дочери-подростка, все еще остро переживающей уход из жизни матери, которой не стало год назад. Рони (Зоар Мейдан) внезапно исчезает на несколько дней, а вернувшись, никак не объясняет свое отсутствие. Отец явно не знает, как поговорить с дочерью по душам. Потом среди ночи к ним буквально вламываются полицейские и врачи, получившие сигнал от модератора одной из социальных сетей – мол, в этом доме может находиться склонная к самоубийству девушка. Йорам видит, что спавшая в соседней комнате Рони действительно лежит без чувств – наглоталась таблеток. Ее спасли, но отец по-прежнему не знает, как наладить общение с ней. Он не очень разбирается в социальных сетях. Йорам даже несколько растерян, когда понимает, что теперь активное общение людей происходит в виртуальном мире, а не при личной встрече. И вот он уже сам при помощи SMS приглашает к столу дочь, которая в своей комнате слушает музыку. Наконец, Йорам увозит Рони к родственникам в сельскую глушь, надеясь, что смена обстановки поможет им обоим.

Такова фабула дебютного полнометражного фильма 42-летнего режиссера Нимрода Эльдара, который на беседу о ленте пришел с группой поддержки – исполнителями главных ролей Менаше Ноем и Зоар Мейдан.

– Нимрод, ваш фильм в основном тихий, неспешный. В нем почти нет сцен бурного выяснения отношений, кроме момента, когда Йорам долго не впускает в свой дом полицию и врачей. Вы словно предоставляете возможность зрителю самому спокойно разобраться в проблемах главных героев.

Нимрод Эльдар (Н. Э): – Да, безусловно. Именно такой способ я считаю наиболее пригодным для представления этой истории. И вообще мне нравятся фильмы, выстроенные именно в такой манере. Предпочитаю, когда зритель активен во время просмотра фильма. Мне не нравятся ленты, которые предполагают вашу пассивность. Это приводит к тому, что когда вы выходите из кинотеатра, то чувствуете пустоту, что и естественно – ведь на протяжении двух часов вы просто лениво наблюдали за происходящим на экране. Мне нравятся фильмы, которые вовлекают зрителя в интеллектуальную работу, когда он занят активным постижением смысла фильма.

– Йорам прекрасно справляется с дикими животными. Но как излечить душу дочери, в глубине которой бушуют дикие страсти, не знает. Менаше, как вы входили в роль персонажа, который совершенно не может наладить контакт с дочерью?

Менаше Ной (М. Н.): – Нимрод все время давал мне указания быть предельно концентрированным и не давать чувствам вырываться наружу. Мне приходилось изображать, что мои эмоции бурлят внутри меня. И Нимрод надеялся, что зрители каким-то образом смогут почувствовать, что происходит внутри этого персонажа. У Йорама есть определенная позиция – как мужчина и доктор он очень рационален. Это человек, который полагал, что всегда знает, что делать. Он контролирует многие ситуации в жизни. И вдруг жена умирает, оставляя его один на один с дочерью-подростком. Тут же выяснилось, что бывают ситуации, когда Йорам не знает, как поступить. В таком случае он вынужден искать спасения от неизвестности в работе – своей комфортабельной зоне, где он точно знает, как нужно поступать.

– Зоар, это был для вас первый полнометражный фильм. И тут такая сложная задача: надо было играть героиню, у которой в душе нечто вроде бури, но внешне она спокойна, как и ее отец.

Зоар Мейдан (З. М.): – Прежде всего, это был восхитительный опыт. Один из лучших, которые мне довелось пережить за мою недолгую актерскую карьеру. Мне нравится играть именно таких персонажей, может быть, потому, что я немного бурная в душе. И я знаю, что значит, когда эмоции тебя распирают. Йорам – довольно утонченная, спокойная личность. Рони унаследовала некоторые его особенности. Именно у отца она научилась не проявлять чувства непосредственно. Я впервые посмотрела весь фильм полностью именно во время его премьеры в Берлине и увидела, что у меня получилась печальная и одинокая героиня.

– Йорам и Рони почти не разговаривают. Это похоже на одиночество вдвоем. Их тишину могут нарушить лишь футбольные болельщики или случайный попутчик-фокусник, а самим им не разговориться. Вы показали очень сложную ситуацию – оцепенение, которое может возникнуть после смерти очень близкого человека. Основывались ли вы на личном опыте, когда работали над фильмом?

М. Н.: – Один из таких случаев был у моего очень хорошего друга. Его жена умерла лет 10 назад. Он остался один с дочками, которые в то время были маленькими. И мой друг сразу после смерти своей жены старался все время быть занятым. Утром вез девочек в школу, потом занимался работой, потом забирал их из школы. Он старался жить по очень насыщенному и строгому распорядку. Мой друг полагал, что только тогда его жизнь будет в полном порядке. В отличие от него Йорам пропустил время, когда его дочь из маленькой девочки превратилась в подростка. Он прекрасно общался с Рони, когда она была маленькой. Йорам знал, как ее купать, как с ней играть, как рассказывать разные истории. Но думаю, что с рождения и до подросткового возраста ребенок наиболее связан с матерью. Йорам к тому же много времени проводил в своей клинике и не мог создать очень прочную связь с Рони. И вот жены не стало. Мужчины от такого горя нередко замыкаются, попадают в состояние оцепенения. А все вокруг говорят: «У тебя случилось несчастье, но ты должен вести себя как мужчина, выполнять свои обязанности». Но Йорам действительно не знает, как вести себя в такой ситуации. У него нет готового способа коммуникации с дочерью. Очень интересно, что публике Йорам нравится. Она испытывает к нему не ненависть, а напротив – желание помочь ему.

– Сны Йорама более экспрессивны, нежели реальная жизнь, которая течет по меланхолическому руслу. И они позволяют вам внести в общую палитру фильма сюрреалистические оттенки.

Н. Э.: – Мне показалось, что очень интересно показать сны такой меланхолической личности. Йорам словно все время носит маску бесстрастия. Но в его снах происходят самые страшные вещи. Вот почему он просыпается так взволнованно. Я помню, Менаше говорил мне: «Никто не просыпается, выпрыгивая из своей кровати». Но мне показалось, что именно таким образом было бы интересно показать, будто нечто преследует Йорама. Кино позволяет нам «залезть» к нему в голову и увидеть его сны. В них он, конечно, чувствует себя виноватым, поскольку не ведет себя так, как должен себя вести отец, не знает, что делать.

– В одном из его снов он слышит крик Рони: «Отец, разве ты, не видишь, что я горю?!»

Н. Э.: – Это, конечно, известная фрейдистская цитата, благодаря которой я хотел показать, что Йорам интеллектуал. И потому он видит сны по Фрейду. Кино – удивительное искусство, оно дает нам возможность наблюдать чужие сны.

М. Н.: – Иногда полезно прислушиваться к нашим снам. Подчас они подсказывают нам, как поступать в дальнейшей жизни.

Н. Э.: – Да, один из снов Йорама – причина, по которой он просыпается и идет говорить с родственниками. Сон заставляет его действовать. У него на душе слишком большой груз, чтобы самостоятельно с ним справиться. И Йорам решает рассказать о попытке самоубийства дочери родственникам. Именно сон дает импульс к этому.

– Думаю, важный момент в фильме – тот, когда Рони сидит в окружении близких людей, но эта сцена выглядит как семейный суд. Это вовсе не душевная терапия, в которой нуждается Рони после попытки самоубийства. Она слышит, что это делается для нее, но, похоже, родственники это делают для себя. Словно отмечают: «Мы предприняли попытку поговорить, и все это слышали». Но, думаю, для Рони это очень тяжелая ситуация.

З. М.: – Да, она сидит и слушает, что доставила всем боль. С одной стороны, доверие между отцом и дочерью сильно пошатнулось, когда он рассказал все родственникам вопреки уговору. Но, с другой стороны, в этот момент Рони получила очень сильное впечатление – увидела своего отца в ситуации, когда он позволил выплеснуться эмоциям наружу.

– Йорам и Рони подчеркнуто не религиозны. Но как утопающий хватается за соломинку, так и Йорам обратился к молитвеннику, который оставил ему в больнице ортодоксальный еврей. Такой поступок отца очень удивил Рони. Может ли молитва стать последней надеждой?

Н. Э.: – Конечно, нет. Но главное в этой сцене то, что Йорам сказал дочери: «Я молился за тебя». Это не значит, что он молился в религиозном смысле этого слова. Он всего лишь дал понять: «Молясь, я беспокоился о тебе».

М. Н.: – У меня есть своя интерпретация этой сцены. Йорам словно отправил послание Рони: «Я невиновен. Я совершил нечто необычное – молился. Я не всегда знаю, что нужно делать. Я не верю в Бога, но слова могут иметь большую силу». Этот момент важен в фильме, поскольку Йорам очень замкнутый человек. Ему нелегко сделать любое признание, а тем более такое.

Беседовал Сергей ГАВРИЛОВ