Символ гражданского мужества

Так характеризовала демократическая пресса ФРГ выдающегося журналиста, публициста, писателя и режиссера. Он был поистине властителем дум немецкой общественности на протяжении послевоенных десятилетий вплоть до начала XXI в. С большим интересом воспринимали немцы на экранах ведущих телеканалов страстные выступления на актуальные темы Ральфа Джордано с его проницательным взором, орлиным носом, белоснежной гривой и красным шарфом вокруг шеи, запоем читали его полемические статьи и книги.

 

«Ключевой опыт»

20 марта 1923 г. в Гамбурге в семье пианиста Альфонса Джордано и его жены Лилли, учительницы игры на фортепиано, родился сын Ральф. Родители познакомились еще во время учебы в консерватории. Дед Рокко по отцовской линии, дирижер духового оркестра, в молодости иммигрировал в Германию из Сицилии, а мать была родом из немецких евреев Зелигманов. У Ральфа было два брата: старший Эгон и младший Рокко, после вой­ны родилась сестра Габриэле. До девяти лет их детство было беззаботным. «Я даже не знал, что это означает – еврей. Еврейство моей матери не играло роли в родительском доме. Мои братья и я не были воспитаны религиозно. Мама и бабушка не ходили в синагогу... Отец много лет был безработным, но мы были полностью интегрированы, а я – нормальным гамбургским мальчиком». Среднего сына отдали в начальную школу, а затем перевели в гуманитарную гимназию, где учился Эгон.

После прихода к власти Гитлера и вступления в силу Нюрнбергских расовых законов семья Джордано стала «привилегированным смешанным браком», а ее дети – «еврейскими полукровками». «В первый день в школе нас попросили образовать две группы, – вспоминал Ральф. – С одной стороны арийцы, с другой неарийцы. Эгон и я присоединились к большей толпе. А когда вернулись домой, я рассказал об этом родителям, и они сказали, что мы примкнули не к тем». Братья подвергались в гимназии разным формам антисемитской дискриминации и преследований. Летом 1935-го тот, кого Ральф считал лучшим другом, заявил: «Ралле, мы больше не будем с тобой играть, ты еврей». Его первая любовь также была отравлена отчуждением: когда он признался девушке, что его мать еврейка, она тут же ушла от него. Классный руководитель чуть не довел его до самоубийства: «Этот человек был для меня худшим антисемитом и превратил мою жизнь в ад. Он систематически унижал меня, утверждал, что я списываю у других и меня нужно изолировать, ставил мне плохие оценки за безупречные контрольные... В ноябре 1938-го, после того как учитель снова жестоко унизил меня в классе, я убежал в городской парк, бросился в ров и пролежал там трое суток».

Вскоре после начала вой­ны Ральф был впервые арестован гестапо по доносу соседских мальчиков за «антигосударственные высказывания». «Гестаповцы хотели, чтобы я подписал признание: „Это тебе от мамы-еврейки досталось, этой еврейской сволочи!“. Между допросами меня запирали в клетке, в которой я не мог ни лежать, ни сидеть, ни стоять. Затем допросы продолжились, крики, оскорбления. Я был там три дня, но ничего не подписал».

В августе 1944-го его вторично арестовали «за расовое растление» при общении с немкой. «Меня отвезли в отделение гестапо, где два офицера избивали в течение двух дней... Мне был 21 год, и я был самым одиноким человеком во Вселенной. В тот момент я принял решение никогда не иметь детей. Это было худшее преступление нацистов по отношению ко мне».

В 1940-м братьев исключили из школы без аттестата. Они намеревались когда-нибудь отомстить своим мучителям-учителям. Ральф решил воплотить ужасный опыт нацистской эпохи в книгу. «Во мне проснулся писатель. Я постоянно писал заметки, сотни страниц... Я сказал себе: что бы ни случилось, ты напишешь эту книгу как свидетельство».

В ночь на 30 июня 1943 г., во время союзной бомбардировки, был разрушен дом, где жила семья Джордано. Они бежали из Гамбурга, но через год, после разоблачения полицией, вернулись и ютились где попало. За исключением младшего сына, семья была привлечена к принудительным работам. Хотя смешанный брак пока обеспечивал защиту для партнеров и их детей, угроза репрессий нарастала. Зимой 1944/1945 г. возникли слухи, что депортация будет распространена и на евреев от смешанных браков. 9 февраля 1945-го Лилли получила приказ гестапо явиться на сборный пункт, что неминуемо привело бы к ее отправке в лагерь смерти.

Семья решила уйти в подполье, и ответственность за нее взял на себя Ральф. Уже с середины 1944-го он искал, где бы им можно было спрятаться. Однажды встретил на улице Гретель Шульц, бывшую соседку и ярую антифашистку. В разрушенном квартале Альстердорф она переоборудовала прачечную с дырой, а за ней – подвальную комнатку, где было сыро, холодно, темно и бегали крысы. С февраля 1945-го это место стало укрытием для всех пятерых. Грета достала доски для защиты от сырости мокрого пола, матрацы, одеяла. Водопроводчик Эрих Шнайдер снабжал их продуктами, но вскоре был арестован. 4 мая британские танки армии Монтгомери вошли в Гамбург. Обессиленные пять живых скелетов на коленях доползли до тротуара навстречу освободителям. Волосы матери и Эгона за короткое время поседели. Спустя годы Ральф напишет: «Освобождение от страха насильственной смерти было, есть и останется ключевым опытом моего существования».

 

«Партия всегда права»

После окончания вой­ны юноша решил остаться в Германии, чтобы расследовать преступления нацистов. Он присоединился к воссозданной еврейской общине в Гамбурге. Стал работать журналистом в Allgemeine Jüdische Wochenzeitung. И в то же время изначально занял крайне левые позиции. Еще в 1945-м он начал писать для коммунистической газеты Hamburger Volkszeitung, сотрудничал с восточно-берлинским журналом Weltbühne. «Исходя из того, что враги моих врагов должны быть моими друзьями, я стал членом компартии, – рассказал позже Джордано. – Судя по тому, чтó я знал в то время, мое вступление в нее было вполне органичным... Именно антифашистские и гуманные причины побудили меня вступить в КПГ». Впоследствии он признал: «На­ивность тогдашнего юноши не может быть оправданием, тем более что он сам подвергался преследованиям в течение 12 лет. Нет прощения внутреннему воздержанию, слепоте и глухоте к голосам, возносившим ужасы сталинизма на весь мир».

В течение 11 лет Ральф верил в демократический социализм, был корреспондентом коммунистической прессы. Он часто посещал ГДР, нашел там друзей. В 1948-м издал в Восточном Берлине свою первую книгу «История дружбы». А в 1953-м под псевдонимом вышел его «Западногерманский дневник», рассказавший о деятельности КПГ в Гамбурге и пронизанный восхищением Сталиным. В 1955-м Джордано переехал в ГДР, девять месяцев учился в Литературном институте в Лейпциге, сблизился с Эрнстом Блохом, Виктором Клемперером, Анной Зегерс. Там и наступило его политическое прозрение. «Вскоре я столкнулся с органическим недоверием к человеку, характерным для сталинской партии. С течением времени я всё больше осознавал ложь между гуманной пропагандой и бесчеловечной реальностью. Но прежде всего, как писатель я чувствовал мертвую хватку птенцов культурного аппарата на своей шее. Несмотря на преданность партии, во мне было затронуто нечто неприкосновенное – моя автономия по отношению к тому, что и о чем я хотел написать». На IV съезде немецких писателей Джордано покоробило единодушное восхваление Сталина и Ульбрихта, и он совершил «богохульство» – выступил с требованием отмены цензуры в литературе.

И всё же культ «корифея» еще сидел в нем. ХХ съезд КПСС открыл ему глаза на сталинские преступ­ления, став его личной трагедией. «Для меня это было ужасным открытием. То, что утверждали классовые оппоненты, было правдой, но мы не хотели в это верить. Это был внутренний похоронный звон по моему членству в партии, хотя прошло больше года, прежде чем я ушел из запрещенной КПГ по тем же причинам, которые побудили меня вступить в нее».

Протрезвевший Джордано вернулся в Гамбург. Со сталинизмом он окончательно рассчитался, опубликовав в 1961-м книгу под саркастическим заголовком «Партия всегда права» (имея в виду текст гимна СЕПГ). В ней он с беспощадной откровенностью рассказал историю своих политических заблуждений, раскрыл анатомию реального социализма на немецкой земле, выступив против ностальгических попыток оправдать сталинистское прошлое. «Я понял: гуманизм неделим. Везде, где нарушаются права человека, необходимо принимать меры, независимо от личных симпатий и антипатий или идеологий». И в дальнейшем немецкие левые вызывали в нем отторжение из-за их демагогических спекуляций на проблемах свободы, равенства, социальной справедливости. На вопрос о том, что бы он сказал молодым, увлеченным левыми идеями, Ральф ответил: «Я бы указал на многомиллионную могилу, которую выкопали коммунисты и размеры которой сравнимы разве что с цифрами убийств нацистов. Я бы сказал: остерегайтесь идеологий, означающих веру в то, что вы владеете абсолютной истиной, – это всегда источник насилия. Опасайтесь тех, у кого нет сомнений в себе, фундаменталистов всех мастей».

 

«Вторая вина»

Спустя годы Джордано говорил: «Я остался в Германии, потому что виновные остались и продолжали работать, – я бы чувствовал себя дезертиром, если бы ушел». Его приняли в 1961 г. на телевидение NDR в Гамбурге, а через три года он перешел на WDR в Кёльне, где проработал до выхода на пенсию. Борьба с неонацистами стала делом всей его жизни. «Ультраправой нечистой силе нужно противопоставить просветительскую и содержательную дискуссию и гражданское мужество», – призывал Джордано. Главными темами для него стали: корни и последствия национал-социализма в ФРГ; причины, формы и реликты сталинизма в ГДР; репортажи из 37 европейских, азиатских, африканских и латиноамериканских стран. Он стал творцом особого стиля телевизионной документалистики: выявлять социальные пороки, изображая судьбы отдельных лиц. Озабоченный историей и современным положением страны, опубликовал в 1987-м книгу «Вторая вина, или О бремени быть немцем», в которой исследовал живучесть нацизма и терпимость к нему в послевоенной Германии. Исходя из замалчивания первичной вины Гитлера и его клики он раскрыл сущность второй вины, состоявшей в нежелании значительной части немцев признать масштабы преступлений нацизма и свою причастность к ним, в политике Аденауэра, установившего «великий мир с преступниками», что позволило многим видным нацистам, чиновникам и военным приспособиться к демократии. Автор показал это на примерах карьеры Глобке, в прошлом активного гитлеровца, безнаказанности нацистских преступников в условиях неспособности германской юстиции привлечь их к ответственности, отсутствия критики преступных действий вермахта, верности немцев «фюреру», их отказу признать коллективную вину за нацистские преступления при незначительности сопротивления режиму. «Когда речь идет об отношении к прошедшей вой­не, мы слышим: „мы дали клятву, которую должны были сдержать“, „мы воевали не за Гитлера, а за Германию“. Но эта „верность“ шла вразрез с элементарными человеческими ценностями». В главах, посвященных «извращенному антикоммунизму», рассматриваются деятельность объединений изгнанных, тоска по «сильному человеку» в лице Франца-Йозефа Штрауса, правый «контр­радикализм» и «предписанный антифашизм» в ГДР.

Джордано покинул ассоциацию писателей весной 1997-го, не желая примириться со Штази-прошлым восточногерманских членов ПЕН-клуба в ходе их слияния с западным клубом. В эссе «Эти левые, неспособные к трауру!» разоблачал ностальгические попытки «новых левых» идеализировать ГДР и обелить сталинизм. Позже он расширил и углубил тему второй вины в работах «Идеальное убийство. Как оправдали нацистских судей», «Если бы Гитлер выиграл вой­ну. Планы нацистов после окончательной победы», «Как это поколение всё еще может дышать?», «Ложь традиций. О культе воина в бундесвере», «Крупнейшая реинтеграция для преступников» и др. Большинство его книг вызывало бурные споры. В противовес псевдопатриотам корни гитлеризма он усматривал в немецком национализме XIX в., агрессивном пангерманизме и колониализме кайзеровской империи («Хейя Сафари – Легенда о немецкой колониальной идиллии в Африке»). Джордано неоднократно предупреждал общественность об опасности неонацизма, резко выступал против терроризма в Хойерсверде, Мёльне и Золингене. Это сделало его самого мишенью правоэкстремистского насилия: в течение одного года он получил более 200 угроз убийства.

 

«Проблема не в мечети, а в исламе!»

Ральф Джордано был пламенным гуманистом, сострадавшим жертвам тирании, неустанно боровшимся против расизма и мизантропии. Выступал в защиту гонимых сталинизмом немецких переселенцев, бежавших от кровавой бойни вьетнамцев, искавших лучшей жизни турецких мигрантов. Однако от этнических меньшинств он ожидал полной интеграции в германское общество, уважения его культуры и соблюдения правопорядка. Джордано глубоко тревожило то, что значительная часть турок, давно поселившихся в Германии, живет обособлено от большинства населения «параллельными обществами» по законам шариата, противоречащим Конституции ФРГ. Особенно в последние годы жизни Джордано заявлял о провале интеграции мусульман, публично критиковал исламские ассоциации в Германии и предупреждал об опасности их экстремизма.

Не отрицая свободу вероисповедания, он в то же время выступал против мусульманского засилья в стране, против строительства центральной мечети в Кёльне, назвав подобные храмы «объявлением вой­ны» немецкому обществу, «завоеванием чужой территории». Множество мечетей не служат цели интеграции мусульман, а стали «зародышевыми клетками контробщества», противоречащими национальным ценностям Германии. Радикальные исламисты неоднократно угрожали Джордано расправой. В 2011-м в открытом письме федеральному президенту Вульфу он раскритиковал его тезис, будто «ислам не находится в противоречии с демократией, верховенством права и плюрализмом», что свидетельствует о «тревожном незнании реальности и наивном отождествлении настоящего ислама с религией, соответствующей ЕС». «Проблема не в мечети, а в самом исламе. Мультикультурный идеал – пустышка... Честь и слава нации, защищающей любого мигранта от расистов. Но в то же самое время наш гражданский долг – защищаться от тенденций, которые несут в себе традиции и обычаи турецко-арабского меньшинства, недоброжелательности, переходящей во враждебность, скрываемой за лицемерными признаниями свободы в демократической республике и клятвами в верности конституционному строю».

Джордано поднял вопрос о геноциде армян в Османской империи, требуя его официального осуждения, снял документальный фильм «Армянский вопрос больше не существует – трагедия народа». Он обвинял «зеленых» политиков в недооценке опасности «ползучего исламизма», в отрицании «законных личных интересов большинства членов общества и препятствии реалистичной оценке иммиграции». В свою очередь, левые считали, что Ральф нетерпим к иностранцам и демонизирует ислам, но он возражал, что готов работать вместе с секуляризованными мусульманами для их подлинной интеграции. С другой стороны, на его заявлениях спекулировали крайне правые, но он решительно отмежевался от них. Джордано доказывал: исламизм не способен к плюрализму и самокритике, мирному вхождению в иудео-христианскую цивилизацию, несовместим со свободой слова и совести, равноправием женщин, органически пропитан антисемитизмом и терроризмом. «Ислам – черная туча, нависшая над Германией в результате абсолютно непродуманной иммиграционной политики... Коран – самая антиеврейская книга, которую я когда-либо видел».

 

Антисемитизму – «нет»!

Трагедия еврейства в Третьем рейхе – глубокая душевная рана Джордано – нашла художественное воплощение в его романе «Бертини» (1982), над которым он работал почти 40 лет. События, люди, место и время действия в нем во многом совпадают с биографией автора. Книга рассказывает о немецко-итало-еврейской семье музыкантов в Гамбурге с конца XIX в. Огромный успех саги, переведенной на ряд языков, привел к ее экранизации в виде пятисерийного фильма. Персонажам Альфу Бертини, его жене Лее Лемберг, их детям соответствуют реальные прототипы. Нацистские репрессии ставят семью перед ужасами Рейха. Денег, чтобы покинуть страну, нет, семья уходит в подполье, кульминацией чего становится угроза депортации Леи. Долгое мучительное ожидание в подвале завершается их спасением британцами. Генрих Бёлль назвал эту книгу «обнаженной чувствительностью».

В своих публикациях, фильмах, лекциях и интервью Джордано яростно выступал против сокрытия Катастрофы теми, кто не хотел больше ничего знать о ней. В последующих работах «Шрамы, следы, свидетели», «Уничтожен. Освобожден. Еще надеешься?», «Воспоминания сбежавшего» он писал о гонениях на евреев при нацизме, о судебных процессах над палачами. И разоблачал любые проявления антисемитизма в послевоенной Германии. Он видел, что многие немцы избегали признавать свою вину за уничтожение евреев: «Мы ничего не знали». «Какое-то время я верил, что после моего освобождения антисемитизм можно будет преодолеть. Сегодня я придерживаюсь мнения, что он снова присутствует, даже в воссоединенной Германии».

Его девиз: «Никогда больше мы, пережившие Холокост, не будем беззащитными перед смертельными врагами!» В 1992-м он призвал к более эффективным контрмерам в открытом письме Гельмуту Колю «Станет ли Германия снова опасной?». Он обвинил государство в пренебрежении защитой от юдофобских нападок и предупредил: «Евреи вынуждены будут заботиться о собственной защите вплоть до вооруженной самообороны». После того как Мартин Вальзер назвал Освенцим «моральной дубиной» и выступил против превращения «национального позора Германии» в «политический инструмент», Джордано выразил гневный протест против фальсификации писателем немецкой истории и культуры памяти. Он подверг жесткой критике британского отрицателя Холокоста Ирвинга. А по поводу антисемитского инцидента в школе в земле Саксония-Анхальт заявил: «Это результат невероятно снисходительного отношения к опасности справа. Ответственность несет взрослый мир, чей недостаток гражданского мужества становится постоянным скандалом для демократической республики и ее международной репутации».

Он был нетерпим к любым попыткам приравнять преследования других этнических групп к Холокосту как уникальному массовому убийству евреев нацистами.

В 1967-го Ральф впервые посетил Землю обетованную, затем опубликовал книгу «Израиль, ради всего святого, Израиль». «Не было дня, когда бы я не думал об Израиле, не беспокоился о нем, радовался или оплакивал его». Его возмущали попытки отождествить еврейское государство с империализмом, а палестинцев – с социализмом. Не будучи иудаистом, он носил ожерелье со звездой Давида и считал Израиль островком демократии в арабском мире, страной, существование которой постоянно находится под угрозой. Выступая в 2006 г. в еврейской общине Кёльна, Джордано вновь подчеркнул: «Еврейское государство – моя любовь, стремление, забота и моя критика, но она заключена в любви и заботе об Израиле... Везде, где совершаются нарушения прав человека, необходимо принимать меры, в том числе в Израиле. Но мои отношения с ним не зависят от действий политиков». В то же время он разоблачал антисионизм как скрытый антисемитизм. Стремление властей ФРГ соблюдать нейтралитет по отношению к обеим сторонам конфликта, по его мнению, есть фактическое поощрение терроризма.

Джордано написал 23 книги, снял более 100 фильмов, опубликовал множество статей. За свои достижения он трижды удостоен телевизионной премии Grimme, премий им. Хайнца Галински, Лeо Бека, Артура Лестера. Стал дважды кавалером Федерального креста «За заслуги», медали искусства и наук Гамбурга.

Ральф Джодано умер 10 декаб­ря 2014 г. и похоронен на Южном кладбище Кёльна. Он завещал свою обширную библиотеку мемориалу концлагеря Нойенгамме, названную его именем. Ежегодно в День памяти жертв национал-социализма молодым людям, проявившим гражданское мужество, вручается премия «Бертини», названная в честь книги писателя. В Гамбурге есть площадь, носящая его имя.

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ