«Не обольщайте себя…»

Рождение писателя

Сын мелкого служащего Нохума и домохозяйки Мириам Рот пришел в этот мир 2 сентября 1894 г. в вольном торговом городе Броды, в те времена принадлежавшем Австро-Венгерской империи, а ныне – Украине.

Родители отдали сына в начальную еврейскую школу, в которой предметы преподавали на трех языках: немецком, польском и иврите. Юношей он пережил глубокую травму: отец, страдавший тяжелым психическим недугом, ушел из жизни, когда Йозефу было 16 лет.

Oн учился в немецкой гимназии, которую окончил с отличием. Затем были университеты в Лемберге (ныне Львов) и Вене, где он изучал германистику и философию. Но более всего молодого человека влекла литература. Он был невероятно способен, пробовал писать, одно из стихотворений послал в Österreichische Illustrierte Zeitung, и газета опубликовала неизвестного молодого автора. Это былo успехoм и первым признанием. Он понял, что может, и отныне его жизнь была связана только с литературой.

 

«Паутина»

Путь к литературе лежал через вой­ну и журналистику. Первая мировая грянула летом 1914-го, Рот записался в добровольцы, служил в армейском отделе прессы на Восточном фронте.

После вой­ны работал в газетах Вены (Der Neue Tag) и Берлина (Neue Berliner Zeitung). Переехав в Германию, взялся за свой первый роман «Паутина», который публиковал в газете австрийских социал-демократов Arbeiter-Zeitung. Толчком к написанию романа послужили убийство Ратенау и покушение на редактора М. Хардена. В книге Рот описал круги крайне правых ветеранов вой­ны, готовящихся к захвату власти и установлению режима террора. Но судьба героев – лейтенанта Теодора Лозе, рвущегося на вершины власти, и польского еврея Бенжамина Ленца, ведущего двой­ную игру против Лозе и его противников на фоне социальной и политической жизни Германии, когда нацизм только-только поднимал голову, – не заинтересовали ни читателей, ни критиков. Ни те ни другие не обратили внимания на имена Гинденбурга, Людендорфа и Гитлера, провидчески названные Ротом в качестве виновников установления будущего режима террора и фашистской диктатуры.

 

С горечью и печалью

Заработать на жизнь литературным трудом в Веймарской Германии было трудно, денег «Паутина» ее автору не принесла, он устроился на работу во Frankfurter Zeitung, по заданию которой в течение десяти лет (1923–1932) объездил Галицию, Францию, Албанию, побывал в Королевстве сербов, хорватов и словенцев, Польше и Италии и отовсюду присылал путевые очерки и репортажи – острые, социальные, привлекавшие внимание читателя с первого слова.

Но литературу не забросил – в 1924 г. опубликовал романы «Савой» (об одиночестве ветеранов Первой мировой и их безрадостных судьбах), «Восстание» (о ветеране, потерявшем ногу на той же вой­не), «Слепое зеркало» (о трагической истории молодой женщины-стенографистки, кончающей жизнь самоубийством).

Как прозаика его заметили не только в Германии, но и в родной Австрии, и даже в Советском Союзе, куда он и отправился в 1926 г. После возвращения написал книгу «Дороги еврейских скитаний», в которой с неизбывными горечью и печалью попытался рассказать о жизни евреев и вечном спутнике еврейской жизни – антисемитизме, присущем и Западу, и Востоку.

 

Об антисемитизме (прямая речь)

В западных странах антисемитизм всегда служил примитивным защитным инстинктом. В средние века он был атрибутом фанатической веры…

В 1787 г. австрийское правительство издало указ, по которому евреям предлагалось присвоить себе фамильные имена. Если еврей отказывался принять предлагаемую ему фамилию, его могли принудить к этому насильно. Во Франции ношение фамилий было предписано наполеоновским декретом 1808 г.

В России первоначальный проект присвоения евреям фамильных имен принадлежал Г. Р. Державину. Его предложение, но без принудительного присвоения определенного имени данному лицу, было принято «Положением о евреях» 1804 г.

…В России начиная с 80-х гг. XIX в. утвердился государственный, узаконенный антисемитизм… антисемитизм стал методом государственного управления. Простой мужик не был антисемитом. Еврей казался ему не другом, а чужаком. В России, где помещалось столько чужих, хватало места и для евреев. Антисемитами были мещане и всякие недоучки: они набирались антисемитизма у знати, знать – у двора, а двор, в свою очередь, – у государя, утверждавшего, будто бы он боится только евреев – ибо бояться своих собственных православных «детушек» царю не пристало. В итоге евреям приписывались черты, внушавшие опасения всем сословиям: простой «человек из народа» видел в них религиозных изуверов; мелкий собственник – разрушителей собственности; высокий чиновник – плебейских жуликов, дворянин – смышленых и потому опасных рабов; а мелкий чиновник, функционер на службе у всех сословий, видел в евреях всех сразу: изуверов, лавочников, революционеров и плебс.

 

Быть евреем в России

В той же книге Рот рассказал своим читателям, которые были не особо сведущи о еврейской жизни в России, что означало быть евреем в империи. Напомнил о тех бесчинствах, которые творила власть по отношению к евреям; о разгульной стихии, поощряемой той же властью по отношению всё к тем же евреям, которых наряду со всеми неславянскими народами (коренное население Сибири, Средней Азии и юго-восточной и северо-восточной части Европейской России) называли «инородцами» и «иноверцами», a в разное время по-разному ограничивали в правах (запрет на занятие государственных должностей, так называемая «процентная норма» для средних и высших учебных заведений, «черта оседлости», существовавшая в Российской империи с конца XVIII в. по начало XIX в. и т. д., и т.п.).

Но главное, на чем акцентировал внимание Рот, это были погромы, которые случались во всех странах, где жили евреи. При этом он заметил, что только в России они стали постоянным спутником еврейской жизни.

 

О погромах (прямая речь)

В 1881–1882 гг. будущий министр Плеве организовал на юге страны первые погромы. Предполагалось, что они устрашат революционно настроенную еврейскую молодежь. Но наемная чернь, хотевшая вовсе не мeсти за покушения, а попросту грабить и мародерствовать, пошла громить жилища богатых консервативных евреев, которых организаторы не собирались трогать. После этого власти перешли к так называемым тихим погромам, создали известные «поселения», изгнали еврейских ремесленников из больших городов, ввели процентную норму в школах… и подвергли притеснениям еврейскую интеллигенцию в высших учебных заведениях. Но в то же время, благодаря тесным связям еврейского миллионера и строителя железных дорог Полякова с царским двором и так как работникам его предприятий нельзя было запретить пребывание в больших городах, тысячи русских евреев становились «работниками» Полякова. И таких лазеек находилось немало. Еврейская смекалка и продажность чиновников хорошо дополняли друг друга. Поэтому в первые годы XX в. правительство вновь перешло к открытым погромам, а также крупным и мелким процессам о ритуальных убийствах…

Первые погромы имели место и раньше, но в 1881–1882 гг. они впервые приняли массовый характер, охватив огромную территорию на юге и юго-востоке Украины. Вскоре после них утвердился тезис о «еврейской эксплуатации» как о главной причине погромов, и в мае 1882 г. были приняты «Временные правила», которые должны были осуществить давнее желание правительства: освободить от евреев сельскую местность. Евреям вновь запретили селиться в селах и деревнях, входивших в «черту оседлости». Другой репрессивной мерой стал ряд указов конца 1880-х – начала 1890-х гг. о выселении из разных городов и регионов России евреев тех категорий, которым раньше разрешалось жить вне «черты оседлости». Так, в 1891–1892 гг. из Москвы были выселены евреи-ремесленники. Наконец, в связи с идеей революционного влияния евреев на юношество, получившей широкое хождение после убийства 1 марта 1881 г. Александра II, была ужесточена процентная норма…

 

«Ад пришел к власти»

Нацисты взяли власть в Германии в январе 1933 г. В феврале загорелся Рейхстаг, вину свалили на коммунистов, это позволило открыть «охоту на ведьм» – на всех, кто мыслил иначе, по-другому чувствовал. Начались аресты, допросы, пытки. Многие известные деятели литературы и искусства спешно уезжали кто куда: Фейхтвангер и Томас Манн – в Америку, Ремарк – в Швейцарию, Рот – в Париж.

За год до отъезда в хорошо известном немцам берлинском издательстве Kiepenheuer Рот издал свой самый знаменитый роман «Марш Радецкого» – историю семьи Тротта во времена упадка Австро-Венгрии, – который один из современных российских критиков совершенно справедливо назвал подобием кенотафа (с др.-греч. переводится как «пустая могила») – символическим памятником над пустой могилой его исторической родины, а влиятельный критик и публицист Марсель Райх-Раницкий, бывший в 1970-х гг. ведущим литературным сотрудником Frankfurter Allgemeine Zeitung, включил его в число 20 лучших романов, написанных на немецком языке.

В том же 1932-м Йозеф Рот написал Стефану Цвейгу в Вену: «Приближается вой­на. Не обольщайте себя. Ад пришел к власти». Автор знаменитого «Амока» уехал из Австрии через год, после отъезда Рота.

В эмиграции Рот издал еще несколько книг: «Исповедь убийцы» (1936), «Бюст императора» (1938), «Легенда о святом пропойце» (1939). В последнем, по-видимому, отразилось увлечение автора алкоголем и трудные жизненные обстоятельства.

В мае 1939 г. Йозеф Рот, пораженный известием о самоубийстве в Нью-Йорке своего друга, еврейского писателя, поэта и революционера Эрнстa Толлерa, потерял сознание и был доставлен в благотворительную больницу, где и умер через четыре дня душевных мучений и телесных мук.

 

Юрий КРАМЕР