Волшебник театра

«Австрийское барокко, интеллектуализированное еврейством» – так высказался о режиссерском стиле Рейнхардта знаменитый немецкий писатель Томас Манн. Немецкого и австрийского режиссера, актера еврейского происхождения Макса Рейнхардта (настоящее имя Максимилиан Гольдман) многие театроведы именуют одним из отцов современной театральной режиссуры. Об этом свидетельствуют творческие, новаторские подходы, успешно опробованные им в таких спектаклях, как «Сон в летнюю ночь», «Гамлет», «Дон Карлос», «Орестея», «Король Лир», «Фауст», «Заговор Фиеско», «Привидения», «Коварство и любовь»…

 

Ощущение радости

Родившийся в Австрии Макс Рейнхардт с юных лет увлекся театром, мечтал стать актером. Он учился в театральных классах при Венской консерватории, выступал на сценах Прессбурга (Братиславы), Зальц­бурга. На его актерский дар обратил внимание известный режиссер Отто Брам (Абрахамсон), и в 1894 г. Макс перешел в руководимый им Немецкий театр в Берлине. Роли в пьесах по произведениям Гауптмана, Гёте, Ибсена, Льва Толстого принесли ему актерскую популярность. Рано проявилась и склонность Рейнхардта к режиссерскому амплуа. На самом старте ХХ в., еще будучи актером, он делал свои постановки в берлинском артистическом кабаре «Шум и дым». А в 1901 г. Рейнхардт уже представил свою театральную программу: «Я мечтаю о театре, который возвратит людям ощущение радости, поднимет их над серой повседневностью к ясному, чистому воздуху красоты… Это не значит, что я хочу отказаться от великих достижений натуралистической актерской школы, от поисков истинной правды и подлинности!.. Я хочу добиться такой же степени реальности в передаче духовной жизни, ее глубокого, тонкого анализа и показать жизнь с другой стороны, причем такой же истинной, сильной, наполненной красками и воздухом…»

В следующем году Рейнхардт создал Малый театр, дебютировавший нашумевшей пьесой Оскара Уайльда «Саломея». Огромный зрительский успех сопровождал спектакль «Ночлежки» по пьесе Максима Горького «На дне». Затем режиссер открыл Новый театр, решил ставить там пьесы по классическим произведениям. Смелый замысел! В то время классика была малопопулярна в германском театре. Лишь немногочисленные зрители ходили на «музейные спектакли», далекие от современной жизни. Но Рейнхардт предложил иное прочтение классиков! Пилотным стал спектакль «Минна фон Барнгельм» по Готхольду Лессингу. О постановке много говорили и писали. Пришел посмотреть и кайзер Германии Вильгельм II. Ему не понравилось, до конца спектакля он не досидел, сказав, что «это направление не годится». Однако многие зрители пришли к иной точке зрения. Режиссеру удавалось так увязывать классику с днем сегодняшним, что давно созданные классические работы воспринимались как сделанные «здесь и сейчас». Большим событием театральной жизни стала его постановка шекспировской комедии «Сон в летнюю ночь», порадовавшая интермедиями и оформлением: вращающейся сценой, световыми эффектами и даже парфюмерией – декорации окроплялись хвойной водой.

Потом Рейнхардт стал директором Немецкого театра, появился Камерный театр, где сцена почти не поднималась над зрительным залом и у зрителей возникало ощущение, что они пребывают в одной комнате с персонажами; открылся Большой драматический театр. В организованный Рейнхардтом театральный трест входило еще несколько других берлинских театров, а также театры Вены, Зальцбурга, студии и драматические школы. Целая театральная империя! На сценах и классическая, и современная драматургия (Шекспир, Гёте, Шиллер, Эврипид, Эсхил, Толстой, Мольер, Клейст, Стриндберг, Шницлер, Метерлинк, Ибсен, Гоголь, Ведекинд, Бернард Шоу, Чехов, Пиранделло и другие авторы). Аншлаги были постоянным спутником рейнхардтовских спектаклей. Каждый вечер залы театров заполняли тысячи зрителей. Рейнхардт сам режиссировал многие вещи, играл заметные роли. Ежесезонно выпускал новые спектакли. Всего он поставил около 600 пьес. Берлин времен Макса Рейнхардта – центр европейского и мирового театрального искусства. С неослабевающим успехом проходили гастроли по городам Европы и Америки.

 

«Я хочу играть Шекспира»

Самым любимым автором Рейнхардта был Уильям Шекспир. Шекспировские комедии и трагедии постоянно были в его репертуаре. Он поставил более 20 пьес драматурга: «Ромео и Джульетта», «Король Генрих IV», «Венецианский купец», «Отелло» и другие. Некоторые произведения были даже представлены в отличающихся друг от друга версиях. Макс Рейнхардт писал: «Актером становишься лишь тогда, когда доказал, что можешь играть Шекспира. Я хочу играть Шекспира». Историк немецкого театра Вильгельм Хорт­ман отмечает, что «Шекспир для Рейнхардта был божественным подарком человечеству… Божественное представлялось ему в силе его создателя». Особенно Рейнхардта впечатляли комедии Шекспира, их романтизм, излучаемые ими радость и любовь. Это гармонировало с его мировоззрением, художественными вкусами. Духовная близость помогала «создавать постановки, насыщенные цветом и движением, бурлескным фарсом и шуткой, которые наполнялись духовным богатством и восхищали своим юмором».

 

Массовый театр

Новаторство, поиск новых сценических форм, методов проявлялись и выходом далеко за рамки традиционных представлений о театральных постановках. Например, в одном из спектаклей принимало участие 250 музыкантов и около 2000 статистов, а действо освещалось 60 прожекторами. В ревю рядом с театральными актерами выступали циркачи, танцовщицы, шансонье, негритянский джаз. Режиссер стремился создать из «театра – искусства для немногих» массовый народный театр по античным образцам, искусство, обращенное к самым широким слоям населения. Это выражалось не только в попытках созидания соответствующей драматургии, но и в формировании подобающего антуража. В 1920 г. Рейнхардт перестроил берлинский цирк Шумана, и он использовался для ряда драматических спектаклей. Так, в атмосфере амфитеатра были представлены трагедия Софокла «Царь Эдип», пьеса «Чудо» Карла Фольмеллера и др.

В Зальцбурге Рейнхардт развивал идею «живого театра». В 1921 г. спектакль «Каждый» Гуго фон Гофмансталя шел под открытым небом, на кафедральной площади, с использованием звона зальцбургских колоколов. Так на родине Моцарта родился Зальцбургский фестиваль – первый международный музыкальный и театральный фестиваль Европы. Рейнхардт был одним из инициаторов его появления и художественным руководителем.

 

«Ставленник семитов»

В условиях наступающей нацификации Германии театральная империя Рейнхардта исчезла. Весной 1932 г. на пресс-конференции он заявил, что покидает пост директора Немецкого театра: «Я сделал для него все, что мог, и больше ничем не могу быть полезным». Предчувствующая нацизм пьеса Герхарта Гауптмана «Перед заходом солнца» – финальное действие Рейнхардта на директорском посту. Резонанс получился оглушительный. Нацисты негодовали. Когда режиссер вошел в список претендентов на Нобелевскую премию, пронацистские круги приложили много усилий и добились исключения «ставленника семитов» из кандидатского списка. Особую прыть проявлял норвежский любитель Гитлера писатель Кнут Гамсун.

В 1932 г. Рейнхардт покинул Германию, жил и работал в основном в Австрии, также делал постановки во Франции, Италии, Великобритании. Отправил письмо германскому правительству: «Новая Германия не желает, чтобы представители той расы, к которой я открыто, безоговорочно принадлежу, занимали влиятельное положение. Поэтому мне, владельцу Немецкого и Камерного театров, придется преподнести в дар Германии мою собственность и дело моей жизни». Нацистская власть охотно экспроприировала театры, а заодно и другое имущество Рейнхардта.

Впрочем, нацисты проявляли готовность закрыть глаза на еврейское происхождение режиссера. Известно, что глава гитлеровской пропаганды Йозеф Геббельс весьма заинтересовался идеями массового театра, а для их реализации ему нужен был Рейнхардт. Геббельс послал к нему выступавшего в рейнхардтовской труппе актера Вернера Краусса, дабы уговорить Рейнхардта вернуться в Германию, предлагал ему статус «почетного арийца». Но Рейнхардт, конечно, такое предложение не принял.

После оккупации в 1938 г. нацистами Австрии Рейнхардт эмигрировал в США. Здесь прошел последний и трудный отрезок его биографии. В США он поставил ряд спектаклей, снял киноверсию «Сна в летнюю ночь» и несколько других фильмов по сюжетам шекспировских пьес, но большого успеха на американской почве они не получили. Руководил школой актерского мастерства, но и эта затея не очень удалась. Привыкший к обеспеченной жизни, режиссер вынужден был довольствоваться скромным домиком, нуждался. В 70 лет мастер с мировым именем опубликовал в газете о многом говорящее объявление: «Даю уроки актерского мастерства». Таковы были грустные реалии.

 

Ученики

Рейнхардт воспитал целые поколения выдающихся актеров, выделяющихся мастерством речи и перевоплощения, подлинностью чувств. динамизмом и музыкальностью, сценической пластикой и яркостью жестикуляции. Он не подавлял индивидуальность, ничего не навязывал актерам, умел почувствовать, раскрыть таланты, блестяще и уважительно мог показать актеру, что хотел бы увидеть в его действиях. Многие актеры мечтали попасть в его театры. Среди рейнхардтовских учеников Эмиль Яннингс, Альберт Бассерман, Тилла Дюрье, Отто Хассе, Пауль Вегенер, Элизабет Берг­нер, Карл Мартель и другие. Именно Рейнхардт пригласил в Германию польскую актрису Полу Негри, ставшую кинозвездой.

Особое признание в театральном мире завоевал актер Александр Моисси. Христианин, но, возможно, еврей или частично еврейского происхождения. Решительно выступал против антисемитизма: «Дорога антисемитизма – возврат к темным временам средневековья». Из-за подозрений в принадлежности к еврейской национальности, из-за его гражданской позиции и как представителя «вырождающегося искусства» нацисты лишили Моисси возможности работать в Германии. Он уехал в Вену, выступал в Бургтеатре. Умер в 1935 г. В это время актер Альберт Бассерман был обладателем украшенного бриллиантами кольца с изображением немецкого драматурга и актера Иффланда. По идущей с начала ХIХ в. традиции владелец кольца Иффланда мог передавать его лучшему, с его точки зрения, немецкоговорящему актеру. И Бассерман вложил это кольцо в руки мертвого Моисси. Кстати, сам Бассерман был также изгнан из Германии из-за жены-еврейки. Гитлер лично предлагал ему развестись и остаться, но он отказался.

Организовал Макс Рейнхардт и Высшую школы актерского и режиссерского мастерства – одни из первых в мире режиссерских курсов – в Вене, в здании Шёнбруннского дворцового театра. Рейнхардтовское творчество оказало серьезное влияние на театры многих стран, на Всеволода Мейерхольда и Питера Брука, на Георгия Товстоногова и Леся Курбаса, на Джорджо Стрелера, Алексея Грановского и Александра Таирова, на кинорежиссера Фридриха Мурнау…

 

«Я плакала, профессор!»

Любопытный штрих, связанный с Рейнхардтом, находим в биографии кинозвезды Марлен Дитрих. Жан Паван, автор книги «Марлен Дитрих», отмечает, что, решив стать актрисой, она попробовала в 1922 г. поступить в драматическую школу Макса Рейнхардта при Немецком театре в Берлине. «Марлен выбрала самую высокую цель, но почти все дебютанты в театральных кругах Берлина того времени стремились к этой вершине». В 1930-х Рейнхардт встретил Марлен Дитрих в Голливуде, и она «в присутствии настороженного Штернберга (американский кинорежиссер еврейского происхождения, в фильмах которого Дитрих обрела международную известность. – А. К.) поведала Рейнхардту, к его большому удивлению, что 12 лет назад в Берлине была его ученицей».

Паван подробно анализирует этот фрагмент биографии кинодивы. В своих мемуарных «Размышлениях» и «Азбуке моей жизни» Дитрих рассказывает об экзамене, который ей довелось сдавать для поступления в школу Макса Рейнхардта. Она читала фрагмент из драмы Гуго фон Гофмансталя «Глупец и смерть» и отрывок из «Фауста» – молитву Маргариты, для прочтения которой ей предложили опуститься на колени на подушечку, и это показалось ей смешным. «Мои представления о важности внутреннего слияния с ролью коренным образом изменились, когда сидевший в зале Макс Рейнхардт выслушал в моем исполнении молитву Маргариты». По ее словам, мэтр якобы упрекнул ее: «Вы не заставили меня плакать», а она возразила: «Но я плакала, профессор!». Тогда он якобы заявил: «Мне не интересны ваши переживания, я смеюсь над ними. Ваша задача – заставить плакать меня, зрителя. А то, что чувствуете вы, не имеет для меня ни малейшего значения».

Однако, как замечает биограф, ссылаясь на самого скрупулезного исследователя жизни Марлен Дитрих Стивена Баха, много работавшего с документами, Рейнхардт в тот момент был в Вене и вообще он никогда не присутствовал на прослушивании абитуриентов. Жан Паван называет дитриховские воспоминания «литературными произведениями» и призывает «распознавать под маской исторической объективности… приукрашивание событий и фактов». Впрочем, добавляет, что некоторые историки считают эпизод с репликой Рейнхардта достоверным. В любом случае отрывки из произведений Гофмансталя и Гёте Дитрих действительно читала, но в школу принята не была.

 

Пентесилея

А вот сотрудничавшая с нацистами немецкий кинорежиссер Лени Рифеншталь с Рейнхардтом точно пересекалась. В мемуарах она поведала, как мечтала о роли царицы амазонок Пентесилеи из одноименной трагедии Генриха фон Клейста. А возникло это желание, когда она в 1925 г. ехала в горы на съемки: «В вагоне-ресторане на меня пристально смотрел некий господин, сидевший с дамой за соседним столом. Когда я захотела выйти, незнакомец заслонил мне дорогу. Он устремил на меня сияющий взор, распростер объятия и воскликнул: „Пентесилея – наконец-то я нашел мою Пентесилею!“». Рифеншталь подумала, что это сумасшедший. Увидев ее смущение, господин улыбнулся: «Разве вы меня не знаете? Вы же танцевали в моем театре. Я Макс Рейнхардт, а это Хелена Тимиг, моя жена».

Лени «была готова сквозь землю провалиться от стыда», лично она не была знакома с Рейнхардтом, но именно ему была обязана своей ранней славой танцовщицы в Немецком театре. «Светясь от радости, сидела я теперь рядом с великим режиссером», а он мечтательно произносил, что она та совершенная Пентесилея, которую он ищет не один год. Рифеншталь призналась, что еще не читала этой пьесы Клейста, а Рейнхардт ответил, что она будет ею очарована, и пересказал содержание этой труднейшей, но и увлекательнейшей пьесы. Рифеншталь пообещала непременно нанести визит Рейнхардту в Берлине. «Чтение этой пьесы стало для меня величайшим событием. Восхитила не только роль, но и вообще поэтичность...», – признавалась она. Но поставить спектакль по Клейсту не удалось, и Пентесилея осталась мечтой.

 

«Воспаленная от аплодисментов рука»

Творчество Макса Рейнхардта – это личность на фоне общественных катаклизмов разных времен, противостояние добра и зла, это борьба интеллигента с собой, нравственная ответственность, это отчаяние и стойкий оптимизм, бессилие и сила духа, безысходность и жизнелюбие. Рейнхардт не оставлял равнодушным и зрителей и театральных критиков. Не у всех он вызывал восторг, бывало и неприятие его проектов. Рейнхардта обвиняли в эклектике, формализме, безыдейности, «кулинарном подходе» к театру, космополитизме, алхимии, пошлых визуальных эффектах, бесцеремонном толковании классиков, успехе лишь за счет рекламы, самоудовлетворенности, которую не терпят музы. И еще много в чем другом.

Но восторгов было больше. Многие газеты, деятели культуры не экономили на хвалебных эпитетах. Режиссуру Рейнхардта именовали вдохновенным поэтическим творчеством. Его называли крупнейшим режиссером ХХ столетия, творцом современного немецкого театра, реформатором, революционером, профессором, магом, новой эрой театральной сцены, кумиром культурной берлинской улицы, прекрасным знатоком психологии зрительного зала, волшебником, создающим волнующее зрелище.

Например, немецкий театральный критик Юлиус Баб полагал, что период истории немецкого театра в первой трети ХХ в. должен быть назван именем Рейнхардта. А известный немецкий прозаик Франк Ведекинд проникновенно отмечал: «Наша всеобщая надежда и несчастная любовь. Непостижимый волшебник! Какую яркую, дикую радость обрел бы Ницше в Максе Рейнхардте! Человек, для которого всё невозможное возможно. Поразительное явление культуры!.. В мировом городе Берлине он единственный, с кем считается новое искусство…»

Теоретик театра, режиссер Константин Станиславский писал в 1930 г. в письме Максу Рейнхардту, что тот создал один из лучших театров мира. Но, может быть, еще важнее, что вызвал к жизни поколение зрителей, талантливых и больших актеров, режиссеров: «Вы принесли своим современникам бесконечно много разнообразнейших, незабываемых сценических созданий. Вы выработали превосходные традиции, Вы основали великую школу, целую культуру… Вы – гениальный руководитель, оказавший неоценимые услуги мировому театру...»

Или вот, скажем, открываем российское издание «Театр и искусство» за 1911 г. и встречаем другой настоящий панегирик Максу Рейнхардту – заметку режиссера, драматурга Николая Евреинова (не еврея). Читаем полный восторженных красок текст о пьесе «Царь Эдип» Софокла: «Пишу воспаленной от аплодисментов рукой. Я охрип, вызывая изумительного Рейнхардта и несравненного Моисси… узрел истинное чудо трагического действа! Я обезумел от восторга от этой музыкальной мощи рейнхардтовской архитектоники драмы! Я не нахожу ни слов, ни жестов преклонения перед жестификационной техникой Моисси, за размах пластики которого можно отдать все „красивые“ движения Александринского театра. Поистине это было очищающим душу явлением! – словно мы в первый раз в жизни очутились в театре! Словно до сих пор нам только неуклюже представляли, как играют в настоящем театре… Теперь я ясно понял, что режиссеры, „раскритиковавшие“ Рейнхардта, – зачерствелые профессионалы, неспособные в окна своих маленьких мастерских охватить взором грандиозность произведения чуждого им гения… Истинно велик Рейнхардт, воскресивший Софокла…»

Отдельно интересно остановиться на советских искусствоведах. Признавая несомненные творческие достижения Рейнхардта, хваля его за жизнерадостные, бунтарские и антивоенные пьесы, они не забывали, естественно, и о критических стрелах, объясняя «недостатки» виной господствующей в капиталистическом обществе «буржуазной идеологии», инкриминировали мастеру связь с империалистической буржуазией, непонимание, что единственный выход из тупика капиталистической действительности – путь к социализму, участие в общественной борьбе. Примечательно, что в СССР упорно избегали упоминать о еврейском происхождении Рейнгардта. Немецкий режиссер – и всё, и никаких гвоздей. Например, в пространной статье о его творчестве театроведы Бернхард Райх и Анна Лацис, даже приводя фразу Рейнхардта из письма нацистским бонзам, где он говорит о своей расе, которую не желает видеть власть нацистов, умудрились так и не назвать эту самую «расу»-национальность. Дескать, и так всё понятно, соблюдаем негласные советские правила.

 

Личность режиссера

В мировом театроведении в заслуги Максу Рейнхардту ставили актерское мастерство, любовь и уважение к человеку, стремление глубоко показать его внутренний мир, отображение тонких человеческих эмоций, демократические, свободолюбивые взгляды, фонтанирующую фантазию, тщательную работу над текстом, историческую достоверность декораций и костюмов, красочность оформления, активное применение технических новинок, синтезирование разных искусств, новую интерпретацию классиков, чуткость к динамике времени, к новым веяниям своего века.

Действие его спектаклей органично сопровождала музыка. Для созидания образов искусно использовались свет, пространственные решения, а актеры порой действовали среди публики. Он первый перенес театральные спектакли в кинематограф. Ставил пьесы по произведениям многих авторов, работал в разных жанрах, глубоко исследовал современное ему время. При этом полагал, что театр не является воспитательным или литературным институтом, а всегда должен оставаться тем, чем был при рождении, – забавой, игрой.

В театральных представлениях Рейнгардта всегда ощущалась личность режиссера, тонкое авторское видение идей, которые необходимо донести до зрительного зала. Независимость его творчества ограничивалась только его вкусами и вкусами публики.

 

Александр КУМБАРГ