Новые пути познания корней

По итогам 73-го международного кинофестиваля Berlinale, который проходил в феврале, приз GWFF (Общества соблюдения авторских прав в кино и на телевидении) за лучший дебютный полнометражный фильм достался Леандро Коху и Паломе Шахман – авторам ленты «Adentro mío estoy bailando» («Клезмер-проект», Аргентина / Австрия, программа Encounters).

Леандро Кох – аргентинский сценарист и режиссер. Он учился в Университете кино под Буэнос-Айресом и участвовал в кинопрограмме университета Torcuato di Tella. Ранее он снял два короткометражных фильма: «Еще когда-нибудь» (2020) и «Видимый остров» (2019).

Палома Шахман – музыкант, режиссер и исследователь, специализируется на клезмер-музыке. Она играет в нескольких аргентинских группах, включая Oido Obsoleto, Blau, а также во время различных церемоний, проходящих в синагоге Amijai. С 2018 г. Палома руководит Klezmer Culture – проектом, который способствует распространению клезмер-музыки в Латинской Америке.

Леандро и Палома определили жанр своей картины при помощи сложной формулы – доку-фикшн / музыкальный фильм-путешествие. Это действительно комбинация документального и игрового кино. Авторы запечатлевали реальность как документалисты, но время от времени вводили в киноповествование выдуманные элементы. Причем режиссеры сами появляются на экране как в ситуациях «выдернутых» из самой жизни, то есть без предварительной подготовки, так и в сценах, которые они придумали для того, чтобы усилить воздействие на зрителя реальной истории.

Сюжет ленты таков: аргентинский оператор Леандро зарабатывает на жизнь съемками еврейских свадеб. На одном из торжеств он влюбляется в Палому, кларнетистку клезмер-группы, которая выступала в том же зале. Дабы завладеть сердцем новой знакомой, Леандро делает вид, что снимает документальный фильм о музыке восточноевропейских евреев. Выдумщик даже не предполагает, что его «фальшивый» кинопроект станет настоящим. И Леандро на самом деле отправляется в путешествие по Восточной Европе, в первую очередь по Западной Украине и Молдове, в поисках сохранившихся там мелодий клезмеров.

В официальном заявлении Леандро и Паломы говорится: «Мы – внуки еврейских иммигрантов. Мы выросли, слушая рассказы наших бабушек и дедушек, в которых говорилось об иудаизме, совершенно не похожем на тот, который мы знали. Поначалу нам казалось, что эти истории – просто романтизация прошлого. Но когда перед началом работы над документальным фильмом о клезмер-музыке мы приступили к исследованиям, то обнаружили, что зря легкомысленно относились к тем рассказам. В них есть нечто большее».

Первый вопрос, возникший у режиссеров в ходе исследовательской подготовки, был такой: почему еврейский народ, для которого характерно сохранение исторической памяти и собственной истории, словно стал забывать о такой значительной части собственной идентичности – идиш-культуре?

Во время получения Нобелевской премии по литературе за 1978 г. Исаак Башевис-Зингер сказал: «Высшая честь, дарованная мне Шведской академией, – это признание языка идиш, языка изгнания, языка без страны и границ, не имеющего поддержки ни одного правительства в мире, языка, в котором нет слов для обозначения какого бы то ни было оружия, военной амуниции, военных маневров, нет слов и терминов для тактики ведения войны. Этот язык равно презираем как неевреями, так и эмансипированными евреями. Но никто не может отрицать: те нравственные и моральные принципы, которые многие религии только провозглашали, для евреев, живших в гетто, были нормой жизни. Именно на идиш говорили в гетто. Те, кто говорил на этом языке, – они и есть народ Книги в истинном смысле этого слова… Для меня язык идиш и те, кто говорит на нем, одно целое. Еврейской душе присуще почитание Г-спода и уважение к Нему, ожидание радости от жизни, мессианские чаяния, терпение и глубокое понимание человеческой личности. А еще спокойный, мягкий юмор, благодарность Б-гу за каждый прожитый день, за каждую крупицу успеха, за каждое проявление любви. Всё, всё это можно выразить на идиш…»

Задумка фильма «Клезмер-проект» появилась еще в 2018 г., после чего последовала разработка сюжета, начались поиски финансирования ленты. В апреле 2020 г. авторы наконец-то смогли начать съемки фильма в Восточной Европе. Не прошло и недели, как появились новости о закрытии границ из-за резкого ухудшения ситуации с вездесущим ковидом. Работу над проектом пришлось приостановить и в спешном порядке возвращаться домой, так как за Леандро и Паломой одна за одной закрывались границы. Пандемическая ситуация заставила авторов отложить съемки еще на полтора года. За это время ушли из жизни некоторые музыканты, которых Леандро и Палома собирались снимать. Однако, когда авторы фильма, наконец, смогли снова отправиться в путешествие, они и предположить не могли, что находятся на пороге другого события – начала крупномасштабного вторжения России в Украину.

Леандро и Палома сразу решили, что должны начать съемки на украинской территории, где евреи издавна развивали свою культуру и традиции. Именно на территории нынешней Украины зародился хасидизм, который нашел отражение и в музыке. Там, как и на всем пространстве, известном как Идишланд, иудаизм мирно сосуществовал с окружающими его культурами, происходил взаимообмен между ними.

Во время исследовательской поездки авторы охватили большую часть Украины, но в итоге решили снимать там, где эта страна граничит с Румынией и Молдовой. Ранее этот регион был известен как Бессарабия и там проживали евреи, ромы, русины, венгры, украинцы. Именно там Леандро и Паломе удалось заснять одного из последних говорящих там на идиш, и музыканта из Técsői – легендарной группы, посвятившей себя исполнению фольклора всех народов, живших в этом районе, в том числе и клезмер-мелодий.

Режиссеры вспоминают: «Во время съемок украинские пейзажи и села были тихими и суровыми. Война, разразившаяся в Украине через два месяца после нашего возвращения оттуда, вызвала у нас опасение – всё, что мы успели отснять, может перестать существовать. Приграничный город, в котором мы останавливались, стал перевалочным пунктом для людей, отчаянно пытающихся покинуть страну. Дома, в которых мы ночевали, и те, которые мы посещали, стали местами для размещения беженцев, которым пришлось уехать из своих городов. Сами того не зная, мы были в Украине, которая вот-вот должна была кардинально измениться из-за войны».

Во время Berlinale я встретился с Леандро и Паломой. Вот наша беседа.

 

– Я уже два раза брал интервью у аргентинского режиссера Даниэля Бурмана. Во многих его фильмах главной темой является то, что у молодого еврея, ранее не интересовавшегося еврейскими традициями, на фоне семейной ситуации пробуждается интерес к изучению не только своих корней, но и иудаизма. Леандро, можно ли сказать, что именно этот фильм стал для вас таким же путешествием к истокам еврейских традиций? Или, может быть, это произошло еще раньше?

Леандро Кох (Л. К.): – Не уверен, что в моем случае можно говорить о пробудившемся интересе к традициям, скорее, интересу к культурному наследию. Я вырос в еврейской общине в Буэнос-Айресе в светской семье.

– Вы росли в районе Онсе?

Л. К.: – Нет, в другом районе, где тоже живет немалая еврейская община. Но это не замкнутое на себя общество. Поначалу я даже не ходил в еврейскую школу. Мой первый опыт тесного контакта с иудаизмом был, когда я стал учиться в старших классах школы. Я почувствовал, что случился некий переворот в том, что я знал ранее об этой теме. А ранее я впитывал только то, что мне рассказывал мой дед, иммигрировавший из Восточной Европы. Он рассказывал мне много историй. В итоге, снимая этот фильм, я познал на совсем другом уровне, что была совсем другая культура восточноевропейских евреев, по сравнению с той, какой мы ее знаем сегодня. Во время этого путешествия произошло существенное изменение моей прежней точки зрения. Я предстаю в фильме в роли человека, который сталкивается с различными проблемами. Мы использовали этого персонажа, чтобы попытаться рассказать историю о парне, который узнает, что между тем иудаизмом, который он знал ранее, и который он познал теперь, – существенная разница. Это как способ задать вопрос, почему так случилось. В каком-то смысле это часть моей истории, но персонаж, которого я играю – это точка зрения нас обоих. Это не только я, но также и Палома. Это вымышленный персонаж, сыгранный мной. Но он придуман нами обоими.