«Самое мерзкое – антигуманизм»

Ральф Джордано в 2008 г.
© Wikipedia / MMH - Eigenes Werk

Выдающийся журналист, писатель, режиссер, он был одним из ярких представителей немецкой интеллигенции, олицетворением ее гражданской совести. К публичному слову этого интеллектуала и полемиста прислушивались на протяжении десятилетий. Ральф Джордано, в прошлом жертва нацистских гонений, в годы литературной деятельности стал энергичным поборником социальной справедливости и гуманизма, непримиримым противником правого и левого радикализма, антисемитизма, расизма.

«Потому что я был евреем»

Он родился 20 марта 1923 г. в Бармбеке – «пролетарской зоне» Гамбурга. Его мать, Лилли Зелигман, происходила из купеческой семьи, получила музыкальное образование, частным образом учила игре на фортепиано. Отец, Альфонс Джордано, сын сицилийца, руководителя духового оркестра, подрабатывал пианистом, часто оставаясь без работы. В семье Джордано было трое сыновей. Среднему, Ральфу, исполнилось десять лет, когда к власти в Германии пришли нацисты. Несмотря на это, родителям удалось устроить его и брата Эгона в престижную гимназию с освобождением от платы за обучение. «Первые десять лет моей жизни у меня было счастливое детство... Мы были полностью интегрированы, и я был совершенно нормальным гамбургским мальчиком», – признался позже Ральф.

Атмосфера антисемитизма, постепенно накаляясь, наконец задела и семью Джордано. «Я даже не знал, что на самом деле означает еврей. Еврейство моей матери никогда не играло роли в доме родителей. Мы с братьями не росли религиозными. И моя мама никогда не была в синагоге, как и бабушка, хотя она и дедушка говорили на идише». В мае 1933 г. их впервые навестил гестаповец, проверявший донос о «сомнительных сборищах» в квартире. В 1935-м пришло сообщение о том, что Лилли Джордано как еврейке больше не разрешено преподавать. В гимназии с первого дня учебы класс разделили на «арийцев» и «неарийцев». Бывший друг заявил Ральфу: «Мы с тобой больше не играем, ты еврей». «Это было ужасно. Я был ошеломлен. С его стороны я меньше всего этого ожидал. В тот момент мое чувство принадлежности сломалось».