Просто иной

Израильские режиссеры-документалисты Барак и Томер Хейманны – частые участники международных кинофестивалей, обладатели многих наград. Я познакомился с ними шесть лет назад, когда они привозили на фестиваль Berlinale ленту «Who's Gonna Love Me Now?» («Кто меня теперь полюбит?», см. «ЕП», №5, 2016). Тогда она получила приз зрительских симпатий в секции Panorama Dokumente. Для братьев характерна тщательная работа над каждой лентой. Подчас труды над фильмом занимают несколько лет. За это время режиссеры успевают сдружиться с героями своих картин и стараются максимально тактично вникнуть в их радости и тревоги. Братья снимают фильмы и по одиночке. Новyю картинy Томера Хейманна «I Am Not» («Я не такой») показывали на очередном Мюнхенском фестивале документального кино, который традиционно проводится в мае.

Главный герой фильма – ныне 19-летний Орен Леви, парень, родившийся в Гватемале. Когда ему было всего четыре месяца, его усыновили израильтяне – Двора и Эхуд Леви. Родители Орена рано поняли, что у него проблемы с развитием. Они водили его к множеству врачей, которые один за другим ставили ему неправильный диагноз – церебральная эпилепсия, дислексия, психоз, булимия, пока в конце концов не сошлись на том, что у мальчика синдром Аспергера. Это одна из форм аутизма, которая проявляется в нарушениях социальной коммуникации. Орен нетерпелив, импульсивен и склонен к вспышкам гнева, что часто нагнетает домашнюю напряженность. Он ненавидит свою школу-интернат для детей с ограниченными возможностями, но нашел средство, которое, по его словам, волшебным образом уводит его от проблем этого учреждения, – это видеокамера. Таким образом, в дополнение к кадрам, снятым оператором-постановщиком Итаем Разиэлем, мы можем увидеть, как сам Орен воспринимает мир. Его съемка инстинктивна: он фиксирует детали, которые сразу бросаются в глаза, например бегущую по улице собаку или кошку, или застенчивую девушку у прилавка на овощном рынке. Но у Орена также есть понятие о сильных образах, такиx как мертвая птица, лежащая на асфальте, или разорванный плюшевый мишка, одиноко сидящий на парапете.

Теплоту фильму добавляют старые домашние видеозаписи, снятых Эхудом, которые служат фоном для воспоминаний и свидетельств родителей о детстве главного героя фильма и трудностях его воспитания. Их терпение и любовь безусловны и бесконечны, а это означает, что у Орена более сильная система поддержки, чем у большинства других детей с похожими проблемами. Стремясь понять себя, Орен испытывает желание встретиться со своими биологическими родителями. И в середине фильма вся семья отправляется в Гватемалу. К поискам привлекают местного журналиста, который помогает установить связь. Интересно, что отвращение Орена к физическим прикосновениям словно «излечили» эмоциональные, темпераментные гватемальцы.

После двухлетнего ухода в онлайн из-за пандемии коронавируса DOK.fest München снова вернулся в кинотеатры, но фестивальные показы сохранились и в Интернете. В сети также пришлось проводить и встречи с некоторыми авторами фильмов. В их числе оказался и Томер Хейманн, оставшийся в Израиле. За всех журналистов с ним общалась Аня Клаук. Вот что говорил Хейманн во время этой беседы.

 

О том, какое впечатление произвел фильм на главного героя:

– Даже если у меня есть подписанное согласие главных героев на демонстрацию снятого материала, то чаще всего я хочу убедиться, что не наделал каких-нибудь ошибок. И тогда я настойчиво прошу или просто рекомендую им посмотреть фильм до премьеры. Так я могу понять, не зашел ли я слишком далеко при демонстрации чьей-то личной истории. Орен уже посмотрел мою ленту, и я получил его одобрение не только с юридической точки зрения, но и с моральной. Мне было важно знать, насколько подробно я могу показывать фрагменты его жизни другим. Возможно, позже мы сможем поговорить с ним об этом подробнее. По ходу фильма Орен раскрывается с разных сторон. У него всегда есть своя точка зрения на различные проблемы. Это заметно, когда снимает мой оператор и когда снимает сам Орен. Он сказал мне: «Мы должны пройти этот путь честно. Пожалуйста, не меняй ничего, даже если мне может показаться, что я выгляжу не в лучшем свете, например, в первых сценах фильма». Орен, я и монтажеры фильма предполагали, что у публики сразу может возникнуть вопрос: «Что это за странный парень? Почему он так агрессивно разговаривает со своими родителями?» Орена это не смущает. И я хочу, чтобы зритель проделал в душе тот же путь, что и я с Ореном во время съемок этой ленты. Я надеялся, что смогу рассказать как можно больше о том, как Орен идет по жизни. Посмотрев ленту, он поделился со мной своей радостью, сказав: «Томер, ты снял фильм, который показывает меня, мою душу и мой внутренний мир очень честно и правдиво».

 

О противоречивости и открытости главного героя:

– У Орена есть как сильные, так и слабые стороны. В некотором смысле это и делает его очень интересным главным героем, потому что эти противоречия подразумевают конфликты. Но он также бывает очень прост в общении. А самое главное, что в отношениях он честен и прямолинеен. А это даже для меня, режиссера, много повидавшего, очень непривычно. Мы подружились и проводили много времени вместе не только во время съемок. И я даже стал завидовать Орену, поскольку хочу, как он, говорить все, что у меня на уме. Предположим, я устал и не хочу давать интервью, но я не могу так сказать. Мне надо соблюдать рамки приличия и продвигать фильм. Мне нравится способность говорить то, что у тебя действительно на сердце, и не заниматься различными манипуляциями, не думать дважды, прежде чем что-то сказать. Иногда за такую способность приходится платить высокую цену, это шокирует окружающих. Орен продемонстрировал мне, как выглядит человек, который высказывает то, что чувствует на самом деле. Это был для меня огромный подарок и огромный набор инструментария для того, чтобы пробиться к моей истинной сути. Не имеет значения, какая у вас культурная основа – немецкая, израильская или японская. Мы все росли и учились крепко задумываться, прежде чем что-то сказать. В итоге мы не настолько ясно и прямо излагаем свои мысли. А у Орена я научился предельно точно выражать свою точку зрения.

 

О первой встрече с Ореном и о том, что больше всего в нем восхитило:

– Я познакомился с Ореном несколько лет назад на кинокурсах. Я был одним из инициаторов этого проекта. Мы решили искать талантливых подростков, у которых могут быть некоторые проблемы – неконтролируемые вспышки насилия, нелады в семье. Они могут и не подозревать, что у них есть художественная жилка, но они могут быть потрясающими художниками, поэтому я тщательно выбираю этих мальчиков и девочек в возрасте от 16 до 17 лет. И на первой встрече с ними этот парень прямо с ходу сказал: «Меня зовут Карлос, а ты такой очень скучный учитель. Кто ты такой, почему ты говоришь ерунду? Что ты здесь забыл?» Было так много причин, чтобы обидеться на него, сказать: «Знаешь, нужно или извиниться, или уйти отсюда. Ты напрасно обижаешь меня». Но я почему-то не хотел, чтобы наша первая встреча сталa последней. Мы продолжили разговор, заговорили о кино, о том, как важен подтекст, который подчеркивает самое важное. И буквально через считаные минуты он открыл мне свое сердце, рассказал, почему у него два имени. Это была первая встреча с Ореном. За год у нас было 50–60 встреч. Он был очень серьезен. Была значительность в том, как он держит камеру, и в том, как он мог выражать свою суть. Иногда ему сложно было подобрать нужные слова, и фильм также об этом. У нас есть несколько способов общения с нашим сообществом, с нашими родителями. Никто не говорит, что нужно всегда изъясняться на высоком поэтическом уровне. В ходе наших встреч я выяснил, что он приемный ребенок. Орен также много говорил о том, что у него темная кожа, а у меня белая. Он сказал: «Ты никогда не поймешь, что значит быть темнокожим в Иерусалиме. Люди всегда смотрят на тебя по-снобистски». Сейчас несколько другое время, и я надеюсь, я верю, что он не будет страдать, как страдал бы, допустим лет 20–25 назад. В целом это былo очень мощное знакомство. И мне очень захотелось, чтобы он согласился сняться в моем документальном фильме. Но тогда ему еще не было 18 лет. Я подумал, что мне нужно заручиться разрешением его родителей. Да и вообще мне захотелось познакомиться с ними. Орен сказал: «Хорошо, поговори с ними, никаких проблем». Он дал мне их телефонные номера. Мы созвонились, они согласились встретиться. Родители Орена стали расспрашивать меня о том, чем я занимаюсь. Я рассказал и добавил: «Я знаю вашего сына. У него прекрасная душа. Он мне нравится как личность. Он забавный, у него есть талант, иногда он, правда, проблематичен, но я готов за него душу отдать». В тот же момент мать и отец посмотрели друг на друга и стали плакать. Я очень растерялся и подумал: «Дела, наверное, очень плохи. Конечно же, они не позволит мне снять фильм об Орене. Наверное, я сказал что-то не то». Меньше всего я хотел на cвоей первой встрече с родителями доставить им какую-то боль. Я тут же стал просить прощения, просил сказать, что я сделал не так. Последовала пара минут молчания и слез, а потом, успокоившись, они сказали мне: «Томер, ты правда говорил о нашем сыне? Здесь нет никакой ошибки? Действительно ли Орен Леви приходит два раза в неделю на твой курс? Дело в том, что никто раньше никогда не говорил о нем такие слова – ни учителя, ни психологи. У нас всегда были проблемы с ним. Как такое может быть?» Я сказал: «Не знаю, что было раньше, но я совершенно искренне поделился с вами тем, что думаю и чувствую по поводу вашего сына». Ну, и потом они сказали мне: «Это прекрасная идея – привлечь Орена к съемкам фильма. Возможно, он и сам заинтересуется кино». Так что встреча с родителями в конце концов завершилась очень хорошо.

 

Подготовил Сергей ГАВРИЛОВ