Формула Меймана

От Волыни до Тель-Авива

Он родился 12 мая 1912 г. в России, в местечке Базар Волынской области, а умер 13 марта 2001 г. в Израиле, в Тель-Авиве. Пройдя путь от профессора математики в Казанском университете до почетного профессора Тель-Авивского университета, oн внес свой вклад в разработку ядерного оружия и cтал не только известным физиком и математиком, автором целого ряда научных работ, получивших высокую оценку в научной среде, но и видным диссидентом, членом Московской Хельсинкской группы, блестящим публицистом и активным участником еврейского движения за беспрепятственный выезд в Израиль, которое усилилось после триумфального завершения Шестидневной войны.

 

Пробуждение национального самосознания

Именно в те июньские дни 1967 г. многие (не могу сказать, что большинство) советские евреи стали освобождаться от вбиваемых в их сознание на протяжении десятков лет уродливых советских предрассудков – захотели выделиться из «новой исторической, социальной и интернациональной общности людей», возникшей, как декларировалось в курсе так называемого научного коммунизма, «в СССР на основе победы социализма, преодоления классовых и национальных антагонизмов, сближения различных классов, социальных групп, наций и народностей в результате построения развитого социалистического общества и утверждения теснейшего, нерушимого единства всех классов и социальных слоев, всех наций и народностей, гармонических отношений между ними». И вместо «общей Родины – Союза ССР, общего мировоззрения – марксизма-ленинизма, общей цели – коммунизма» устремились в Эрец-Исраэль, на родину предков, где евреи не заражены марксизмом-ленинизмом, где они строят не коммунизм, а на своей земле, защищая эту землю, выстраивают свою частную жизнь. Или, как писали записные публицисты-антисемиты, в «сионистский Израиль, где господствует безграничная власть капитала».

 

«Из соображений секретности»

Мейман подал документы на выезд в Израиль в 1971 г. В ОВИРе ему отказали. Когда он осведомился, почему, дама в милицейской форме коротко и ясно, не вдаваясь в излишние подробности, объяснила: «Из соображений секретности». Поскольку к военным тайнам и документам под грифом «секретно» он отношения не имел, государство сочло «секретностью» его работу в послевоенные годы в Институте физических проблем, где Мейман одно время заведовал математической лабораторией, и в Институте теоретической и экспериментальной физики Академии наук СССР. И тогда профессору, уже сталкивавшемуся с властями и утратившему чувство страха перед ними, ничего не оставалось, кроме как начать бороться за право на выезд – не только для себя, но и для десятков тысяч людей, которым было отказано в этом праве.

Отказники устраивали демонстрации протеста – Мейман в них участвовал. Отказники собирали семинары по еврейской истории и культуре – Мейман председательствовал на одном из них, посвященном вопросам современного состояния еврейской культуры в СССР и возможностям ее развития в существующих условиях. Отказники подписывали письма в органы власти, обращались к мировой общественности – Мейман был одним из первых, кто ставил подпись под этими документами. Его подпись стоит почти на 100  документах, в том числе и под документом № 112 Московской Хельсинкской группы «Дискриминация евреев при поступлении в университеты». А через год в «Континенте» появилась его статья «Монумент у Бабьего Яра».

Трагедия в Бабьем Яре стала символом трагедии всего еврейского народа на территории СССР. После освобождения Киева в 1943 г. было опубликовано сообщение Чрезвычайной государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (ЧГК) о трагедии, происшедшей в урочище между районами Лукьяновка и Сырец. Когда текст представили на утверждение Молотова, бывшего в то время заместителем председателя Совнаркома, он распорядился внести всего одну поправку: слово «евреи» заменить на «мирные советские граждане». После чего власти в течение многих лет тщательно скрывали, что в Бабьем Яре нацистами было уничтожено (по данным некоторых источников) около 150 тыс. человек, то есть почти половина всего еврейского населения города (по переписи 1939 г. в Киеве проживало 224 236 евреев).

О трагедии предпочитали молчать, и только в 1961 г., после публикации стихотворения Евгения Евтушенко «Бабий Яр», заканчивавшегося строкой «Над Бабьим Яром памятников нет», в обществе заговорили о том, что произошло в Киеве за 20 лет до того.

Но прошло еще почти 15 лет, пока памятник был установлен. Однако надпись на монументе гласила: «Советским гражданам и военнопленным солдатам и офицерам Советской армии, расстрелянным немецкими фашистами в Бабьем Яре» – что вызвало протесты не только за рубежом, но и внутри страны, поскольку ничего не говорилось о трагедии евреев: они вошли в безликое определение «советские граждане». Среди протестовавших был и Наум Мейман.

 

«Монумент у Бабьего Яра» (прямая речь)

«Перешедшее в русский язык из французского слово „монумент“, в отличие от однозначного слова „памятник“, включает в себя целую смысловую гамму понятий и оттенков. В наше изощренное время, когда умудрились извратить и придать кафкианский смысл даже, казалось бы, таким очевидным, не допускающим различного толкования понятиям… нужно помнить, что монумент может быть воздвигнут не с целью увековечить память о событии, а с целью искажения события, чтобы народ забыл истинный смысл события, благо память людская быстротечна, а монумент – из бетона, гранита, бронзы.

Бабий Яр – овраг на бывшей окраине Киева – стал именем нарицательным. 29 и 30 сентября 1941 г. в Бабий Яр было согнано и в течение двух дней замучено и уничтожено всё еврейское население Киева <… > детей, стариков, женщин, мужчин мучили, истребляли и убивали не потому, что они были советскими гражданами или врагами Германии, а потому и только потому, что они были евреями. Людей других национальностей, оказавшихся по каким-либо причинам в согнанной толпе и предъявивших документы, удостоверявшие их нееврейскую национальность, освобождали.

Любая попытка завуалировать, смазать предельно расистский характер преступления в Бабьем Яре свидетельствует о крайнем пренебрежении к жертвам преступления и вызывает… подозрения в истинных намерениях и целях авторов таких попыток <…>.

В 1966 г. в районе Бабьего Яра установили памятный камень с надписью, что на этом месте немцами было убито более 100 тыс. советских граждан. Тогда же был объявлен конкурс на проект монумента. После многих лет трагикомических перипетий с отбором, утверждением проекта и внесением в него различных изменений по указанию начальства, в июле 1976 г. – через 31 год после войны – монумент, наконец, был открыт.

Монумент расположен еще дальше от Бабьего Яра, чем стоял памятный камень с надписью на украинском языке: „Тут в 1941–1943 гг. немецко-фашистскими захватчиками было расстреляно более ста тысяч граждан города Киева и военнопленных“.

Всё здесь вызывает недоумение, переходящее в горечь: почему никак не обозначено и не указано реальное место гибели более 100 тыс. людей?.. Ни в надписи, ни на монументе нет ни одного слова, ни какого-либо напоминания о событиях и убийствах евреев 29–30 сентября 1941 г. Почему власти государства, официальной идеологией которого является борьба с расизмом, сочли нужным полностью скрыть предельно расистский характер преступления в Бабьем Яре? Кому и зачем понадобилось обелять изуверство нацистов и их пособников?

Естественно, что на монументе, воздвигнутом в Киеве, есть надпись на украинском языке. Но почему нет надписей на русском, идише и иврите? Жертвы Бабьего Яра говорили на русском и идише – это были языки киевского еврейства, – а многие из них в последние мученические часы своей жизни, нет сомнения, молились на иврите. Палачи говорили на немецком и украинском.

Так получилось, что монумент в Киеве – не мемориал, а всего лишь громоздкая, помпезная материализация лжи…»

 

Как становятся диссидентом

Мейман был вполне благополучным советским ученым, в 26 лет защитил докторскую диссертацию, преподавал и работал в престижных учебных заведениях. Два года pаботал в Математическом институте при Харьковском университете, где познакомился с великим физиком Л.  Д. Ландау. Все годы до смерти Ландау их соединяла дружба, а часто и сотрудничество. Так, в 1956 г. Мейман прочел на Всесоюзном математическом съезде подготовленный им вместе с Ландау и Халатниковым доклад, принесший авторам Сталинскую премию. В 1953 г. он стал лауреатом Сталинской премии 2-й степени по теоретической физике «за расчетно-теоретические работы по изделию РДС-6с и РДС-5» и вклад в математическую сторону разработки ядерного оружия.

Первый звонок прозвенел весной 1938-го, когда арестовали Ландау, с которым он был знаком по работе в Математическом институте при Харьковском университете. Второй – зимой 1967-го, когда арестовали Александра Гинзбурга, составителя «Белой книги» о процессе Синявского и Даниэля. Что-то было неладно в этом «датском королевстве». И только когда пришло осознание того, что именно, и совесть заставила присоединить свой голос к голосам протеста против «процесса четырех», он понял, что нет другого пути, кроме как присоединиться к диссидентскому движению.

 

Быть евреем

В процессе своей борьбы за свободный выезд из страны Мейман выработал формулу – быть евреем. Даже в самых трудных – невыносимых – условиях существования. Несмотря на задержания и аресты, допросы, перлюстрации личной переписки и отключение телефона.

Борьба продолжалась вплоть до 1988 г., когда на втором году горбачевской перестройки медленно, со скрипом стали открываться порядочно заржавевшие ворота в свободный мир. Именно в это время многим отказникам было разрешено выехать в Израиль.

И Наум Мейман с превеликой радостью этим разрешением воспользовался. Добившись естественного человеческого права жить так, как хочется, и там, где хочется.

 

Андрей ДНЕПРОВ