Диссидент искусства

«…Художник не может идти в ногу, он всегда идет не в ногу и навязывает другим ритм своей ходьбы».

                             Э. Неизвестный

 

Можно долго дискутировать о работах Неизвестного. Бытуют разные мнения как о его творчестве в целом, так и об отдельных произведениях. Скажем, часто можно услышать, что широко известный памятник Хрущеву, несомненно, хорош и мысль читается, а вот «Золотое дитя» в Одессе выглядит как-то странно и непонятно. Но сейчас хотелось бы о другом. О неизвестном Эрнсте Неизвестном. Знаете ли вы, что творчество Неизвестного проявилось не только в скульптурном зодчестве и иллюстрациях? Я вот недавно сделал для себя открытие, что он еще и литературную скульптуру эпохи создал, он еще и классный мемуарист, публицист, рассказчик, умело сочетающий серьезность с иронией и юмором.

 

Манеж

Многие произведения Э. Неизвестного заметно отличаются от традиционных советских скульптур, от образцов соцреализма и вызывали в свое время неприятие властей.

Есть такой анекдот. Ленин и Луначарский на выставке художников-футуристов.

– Ничего не понимаю! – говорит Ленин.

– И я ничего не понимаю, – говорит Луначарский.

Это были последние советские вожди, которые ничего не понимали в искусстве. Остальные очень даже «понимали».

Пожалуй, первое, что приходит на ум при упоминании «неизвестного» имени, – это история 1962 г. с выставкой в московском Манеже. Э. Неизвестный подробно описывает эту свою первую встречу с Н. Хрущевым. В Союзе художников в то время шло противоборство старых мафий, располагавших колоссальным влиянием, и новых сил, не желавших терпеть их засилие. Неизвестный выставлял свои работы на выставках студии «Новая реальность» известного художника Элия Белютина. Когда «группу молодых» из студии чиновники из Минкультуры пригласили для участия в выставке в Манеже, Неизвестного это насторожило. Уже само построение экспозиций выглядело странным. На видных местах – работы нонконформистов, не пользовавшихся благорасположением партии, а работы советских классиков-мастодонтов оказались в тени. Еще бросилась в глаза небезынтересная деталь: студия Белютина состояла из людей разных национальностей, «но каким-то странным образом в Манеж были приглашены в основном евреи, причем с типично еврейскими лицами». Все это было похоже на изощренную провокацию.