«Вся жизнь непредсказуема, и это прекрасно»

Израильский актер российского происхождения стал героем сериала «Неортодоксальная» о сатмарских хасидах. Экзамены в театральном училище он сдавал в военной форме, а на рекламном кастинге довел режиссера до истерики. Корреспондент «Еврейского журнала» беседует с Герой Сандлером о том, зачем невесте баран, почему русская театральная школа лучше американской и стоит ли Провидение за творческим путем от Мамуки Хундиашвили к Мордехаю Шварцу.

 

Водка в чае

– В сериале «Неортодоксальная» вы сыграли отца главной героини. Как вам досталась эта роль?

– В Нью-Йорке два еврейских театра. National Yiddish Theatre Folksbiene – опереточный по духу, работающий в стилистике еврейского водевиля, и это не моя тема. Второй театр называется New Yiddish Rep, «Новый репертуарный театр на идише», который использует идиш как современное средство общения со зрителем, а не как закостеневший монумент еврейской культуры. Пьесы там идут разные, в том числе классические, не обязательно связанные с еврейством: «В ожидании Годо» Беккета, «Носорог» Ионеско. В моей постановке вышли «Шлюха из Огайо» и «Работа жизни нашей» Ханоха Левина. Актеры в массе своей – выходцы из американских хасидских общин, которые отошли от религиозного образа жизни. То, что называется off the derech.

На одного из актеров, Эли Розена, вышли создатели сериала «Неортодоксальная», и он стал главным консультантом по ортодоксальному быту и языку идиш. Режиссер сериала Мария Шрадер, звезда немецкого кино и театра, решила не полагаться на видеопробы, подбирая кандидатов на центральные роли. Она приехала в Нью-Йорк, пришла на спектакль в New Yiddish Rep, увидела меня и мою жену Ронит Ашери, а затем пригласила на кастинг. Вот так всё и произошло, самым честным образом.

– Режиссер, не владеющий идишем, способен адекватно оценить талант того или иного актера?

– Возьмите французский фильм с великим Жераром Депардье и приглушите звук. Вы всё равно почувствуете, что это хорошо. Актер оценивается по тому, что он проецирует. И потом, пьесу она знала, да и идиш местами всё-таки напоминает немецкий. Мне кажется, актер должен быть интересен даже тогда, когда его совершенно не понимают. Надо быть «внятным». Марии, видимо, понравилась наша с Ронит «внятность».

Что касается самой работы в Германии, где проходили съемки, атмосферы на съемочной площадке и за ее пределами, хочу отметить, что вся немецкая группа достойна наивысших похвал в плане профессионализма и теплого человеческого отношения. Это отнюдь не значит, что нам стелили золотые дорожки и встречали с шампанским. К примеру, наш гример Йенс. Представляете, сколько бород и усов ему надо было прикреплять каждый день? Моя борода занимала 50 минут наклеивания и 20 минут отклеивания. В три часа ночи, когда закончилась массовая сцена свадьбы, Йенс падает с ног, ему еще мыть отклеенные бороды, а он берет особый увлажнитель, покрывает мне лицо, чтобы не было раздражения кожи, и говорит: «Это тебе подарок на уик-энд».

– В интервью израильскому сайту Ynet вы рассказывали, что главным подарком была творческая свобода. Вы даже придумали несколько сцен, которые отсутствовали в сценарии. Что-то связанное с водкой…

– Честно говоря, я придумал всё. Мария доверяла мне настолько, чтобы я мог свободно импровизировать. У Ронит, исполнявшей роль моей сестры Малки, это первая роль в кино. После очередного дубля она поскользнулась на лестнице. Головокружение, ее ве­зут в больницу, с ней сидит продюсер. Оказалось, что всё в порядке, Ронит возвращается домой. На следующий день у меня съемок нет, я остаюсь с детьми, Ронит уезжает на съемки. Вдруг стук в дверь, я выскакиваю, открываю, у дверей водитель. Первая мысль: «Что случилось с Ронит?!» А водитель говорит: «Мария прочитала сцену и поняла, что ты в ней должен участвовать». У меня, конечно, отлегло, я спрашиваю: «А как же дети?» Он отвечает: «Детей займут».

Приезжаю на съемки сцены, где я, Мордехай Шварц, отец главной героини, должен сидеть за столом. Про меня там ровно одна строчка: «Мордехай – пьяница». Подзываю реквизитора и прошу по секрету шкалик, маленькую бутылочку. Наполняю его водой вместо водки и во время съемки дубля, не сгибаясь, украдкой подливаю жидкость себе в чай. Режиссеру моя импровизация понравилась. Когда сцена закончилась, актеры даже не поняли, зачем отдельно снимают, как мои руки наливают водку в чай. Видимо, трюк был проделан аккуратно и незаметно.

– Есть две противоположные оценки сериала «Неортодоксальная». Первая: какие молодцы, разоблачили тоталитарный сектантский мирок. Вторая точка зрения: это клевета на альтруистическое религиозное сообщество.

– Это не столько два мнения, сколько две идеологии. Конфронтация между религиозными и нерелигиозными в Израиле настолько велика, что определяется самим названием сериала. На иврите оно звучит как «Моредет» («Восставшая»), тогда как Unorthodox – это, скорее, выходящая за рамки устоев.

Конфронтация между светскими и религиозными израильтянами раздувается немерено и намеренно, служит громоотводом. Под одну гребенку стригут всех, у кого борода и пейсы: и экстремистов, которые жгут израильские флаги, и тех, кто служит в армии в особых частях. Поэтому в глазах массивной части израильтян сериал имеет аналогичную коннотацию: бедная девочка убежала от нехороших людей. В свою очередь, религиозные обижаются и считают сериал карикатурным. Обо мне, например, писали: «Ага, как актера из России взяли, так сразу на роль еврея-пьянчуги!» Притом, что съемочная группа вообще не интересовалась, откуда я.

Ту и другую сторону можно понимать или не понимать, но искать в сериале политическую подоплеку – слишком поверхностно. Каждый хочет привязать фильм к своей любимой социальной тематике. В Америке мне на конференциях постоянно задают вопрос: «Этот фильм о том, как тяжело женщине покинуть религиозное общество?» На что я отвечаю: «Вы считаете, что мужчине легче?»

– Так кто прав, в конце концов? Те, кто критикуют сериал, или те, кто хвалят?

– В «Неортодоксальной» показано много любви, которая действительно существует в ультраортодоксальных семьях. Обратите внимание, с какой нежностью снята хасидская свадьба. Я даже сказал режиссеру: «Хочу на этой свадьбе остаться подольше». Там есть момент, когда я возлагаю руки на голову невесте, благословляя ее. Я расплакался тогда по-настоящему, а ведь я никогда на съемках не плакал.

Эстер покидает любящую семью, и поэтому вопрос, куда она идет дальше, становится намного острее. Берлинское общество в сериале явно непривлекательно, у ортодокса все-таки есть близкие люди вокруг, ребе, большая семья, поддержка общины. А что есть у человека в том же Берлине или Нью-Йорке, особенно если он никого не знает и даже с правилами нерелигиозной жизни не знаком? Ему ведь и слова сказать некому.

Этот фильм – о самопознании, о выборе действительности. Героиня сама несет ответственность за каждый сделанный шаг. Это очень хорошо читается. Но для современного зрителя в мире потребительства, где всё разжевывается и подается с ложечки, вопрос выбора не является темой в искусстве, скорее вопрос социальной причастности: куда, типа, можно прислониться? Поэтому главная идея фильма проходит незамеченной в огне социальных баталий.

 

Пузо под золотой рубахой

– Как выглядит биография актера Геры Сандлера?

Родился в Москве в 1973 г. и прожил там до 17 лет. Потом мы уехали в Израиль. Я мечтал стать врачом. Мои бабушка и отец – доктора, династия. Мне нравилась эта профессия. Но в израильском вузе я столкнулся с очень тяжелой учебой, полным отсутствием романтики в профессии и, честно говоря, растерялся. Тогда я пошел в армию и там принял внезапное решение стать артистом. Пошел поступать в театральную студию «Бейт-Цви», в военной форме, с оружием. Вышла директор Эти Резник: «Ты зачем пришел в форме? Меня этим не купишь. Где нормальные ботинки, как ты будешь танцевать?» Экзамен состоял из трех этапов: движение, пение и два монолога. Говорю: «Я отпросился из части, мне сегодня надо вернуться». Выступил в чем был, в майке и армейских штанах. Мне сказали: «Выйди за дверь». Через несколько минут позвали: «Ты принят. С армией поможем». И меня действительно демобилизовали на два месяца раньше, к началу учебного года. Я подумал, что, раз так гладко получилось, я уже, наверное, готовый артист. Потом начались занятия, и стало понятно, что это учеба длиною в жизнь.

– Иврит вы выучили в Израиле, затем овладели идишем, играя в театре «Идишпиль». В Америке вы общаетесь по-английски. У вас особая методика изучения иностранных языков?

– Один умный человек сказал мне, что у каждого языка своя ментальность. Мой американский английский продвигается не так быстро, как хотелось бы. Либо у него нет ментальности и особенностей, как, например, у британского английского, либо у меня ее нет. Иврит, кстати, я полюбил только когда осознал его идиоматическое разнообразие и живую прелесть.

Обожаю польский. Я много раз бывал в Польше, снимался и играл в театре. Мой учитель и друг Ян Шурмей, главный режиссер вроцлавского театра, мастерски разговаривает по-польски, его можно слушать бесконечно. Поляки, как и русские, могут смешивать простой и литературный штиль в одном предложении. Но у них похитрее: в начале всё идет очень интеллигентно, даже в третьем лице: «А не изволит ли вельможный пан…», а дальше пану указывается, что сделать и куда пойти.

Идиш весь состоит из идиом. Он из них буквально соткан. В русском тоже очень много непереводимого, сравнений, недомолвок. Плюс, как и в идише, относительно свободный порядок слов. Именно поэтому так хорошо получаются переводы с русского на идиш.

Вообще же, языки лучше хватать из воздуха, из общения с людьми, вбирать из эмоциональных впечатлений, когда у тебя открываются все сенсоры. Помню, как к нам на урок идиша в театр пришла женщина и сказала: «Сейчас мы будем изучать поэзию». Она стала показывать образцы поэзии на идише, от которых я обалдел, и мне захотелось этот язык познать и заговорить на нем.

– Всенародная популярность пришла к вам после роли Мамуки Хундиашвили в сериале «Шнот а-шмоним» («80-е»). Почему израильтянина с грузинскими корнями сыграл москвич?

– Есть такой замечательный режиссер Коби Хавиа, он специализируется на комических сериалах. Это очень добрый и веселый человек, при этом потрясающе творчески смелый, не отступающий от своих принципов. Когда еще не было интернет-платформ, ни YouTube, ничего, телефонная компания «Безек» начала рекламировать собственную стриминг-услугу: «Смотрите те фильмы, которые захотите», что-то в этом роде. Меня позвали на прослушивание, я пришел и исполнил популярную песню из репертуара восточного певца Зоара Аргова, но с грузинским акцентом. Почему я это сделал, не знаю. У Хавиа началась истерика, он со стула сполз от хохота. Назавтра мне позвонили и пригласили на съемки рекламы.

На съемках мы с Коби быстро поняли, что обладаем повышенной креативностью, и стали соревноваться, кто больше придумает. По сюжету восточный юноша едет свататься к невинной девушке, которая уже беременна. Коби говорит: «Ей нужен подарок, давай привезем невесте барана». Я вступаю: «А барана посадим в коляску мотоцикла». – «А давай ты наденешь тюбетейку, а баран – шлем». – «А невеста будет за деревом прятаться, как в индийских фильмах». Изначальный сценарий нас мало интересовал, мы всё придумали вместе, включая песню на странной смеси языков: иврита, грузинского и еще какого-то, понятного только нам.

В результате Коби стал звать меня на все грузинские роли. Я говорю: «Коби, дорогой, но в сценарии написано, что ему пять лет». – «Неважно, у тебя получится». – «Коби, дорогой, но ему 80!» – «Да ладно, ты сыграешь».

Потом Хавиа стал режиссером сериала «80-е», а я стал Мамукой. Мы вместе с замечательным гримером и моей доброй знакомой Олей на месте придумали и воплотили фирменную квадратную прическу. Потом я пошел к костюмерам: «Золотую рубашку. И размер самый маленький, чтобы всё в облипочку. Элегантные брюки, выглаженные в стрелочку, можно серебряные. И обязательно белые туфли и белые же спортивные носки Adidas». Выхожу, пузо отовсюду торчит, золотая рубаха, блестящие штаны. После первого дубля родился Мамука Хундиашвили.

– Выходцы из Грузии не обиделись?

– В моем образе есть симпатия и доброжелательность, Мамука незлой и очень творческий, и израильтяне грузинского происхождения это чувствуют. Я не делаю пародию на какого-то «всеобщего грузина». Как и в любой другой роли, я сочиняю персонаж с уважением и любовью к нему. А как иначе?

– Сейчас вы живете в Нью-Йорке. Как попали в США?

– Поехал вести мероприятие в Майами. В Нью-Йорке на таможне нас очень долго проверяли, и в результате самолет улетел. Пришлось часов на восемь задержаться в холодном февральском городе. Я оказался в небоскребе с видом на Уолл-стрит. Посмотрел я сверху вниз и сказал: «Остаюсь» – и остался на пять месяцев. Символично, что до того я снялся в израильском сериале «Нью-Йорк», где сыграл певца в эмигрантском ресторане: Америка, местная мафия, моему герою запрещают приближаться к Натали Портман, потому что он пытался ей об этом рассказать.

Кроме того, у меня была с детства мечта посидеть в ресторане «Одесса», послушать моего любимого Вилли Токарева в живом исполнении. В результате я поработал в русском ресторане певцом, снялся в фильме у Натали Портман, попал в замечательную театральную компанию. Однажды после спектакля, часа в два ночи, на Таймс-сквер я увидел невысокого пожилого мужчину. Моросил дождик, человек размахивал руками, указывая на небоскребы, а женщина снимала его на камеру. Пригляделся и понял, что это Вилли Токарев, который снимает клип! У меня были цветы, я вручил их Вилли: «Я ваш поклонник». Он расчувствовался. Гештальт закрылся.

Три года назад я официально переехал в США по рабочей визе вместе с семьей.

– В плане самореализации есть программа-максимум? Сет Роген (канадский и американский комический киноактер и сценарист. – Ред.) должен опасаться конкуренции?

– У меня нет мечты играть в Америке. Я верю в постулат о том, что кошерная пища может вариться только в кошерной кастрюле. Американский актер 60% времени занимается беготней за ролями, 30% тратит на то, чтобы правильно сняться на так называемый self-tape, который будут затем отсматривать продюсеры. Причем вручить запись нужно в правильном месте с правильной улыбкой. Актер отмеряет, как ювелир, чтобы сверху было 30 сантиметров, справа – 40. И чтобы правильно падал свет… Из оставшихся процентов восемь уходит на социальную активность. И два – на, собственно, разучивание текста, съемки или краткосрочные репетиции и спектакли. Я уже старый для подобной беготни и не имею большого желания перманентно нравиться, как барышня на выданье. В «Новом репертуарном театре на идише» делаю упор на режиссуру и педагогику, стараюсь воспитать профессиональных, мыслящих актеров. Видимо, в этом воплощение моей американской мечты, и меня это более чем устраивает.

– Если дети захотят пойти по вашим стопам, будете помогать или отговаривать?

– Мой средний сын Ноам – актер по своей природе. Он тянется к сцене с раннего детства, знает всю подноготную этой профессии. Но ни его, ни старшего сына Дова, ни младшего Итамара я разочаровывать или очаровывать не буду. Детям я желал бы того, чего они сами захотят.

 

Иешива на репетиции

– Глобальная тема: где театральная школа лучше – в России, Америке или в Израиле? Есть ли западная альтернатива системе Станиславского?

– Думаю, что в Германии очень серьезная школа, другая, но она явно есть. Безусловно, британская школа очень хороша, неслучайно в американские фильмы и сериалы приглашают британских актеров на роли, которые должны поддерживать сюжетную линию. В Америке есть и хорошие школы, и педагоги, но в связи с тем, что репертуарных театров нет и всё пересчитывается на денежный эквивалент, у актеров нет «реальных часов налета». Поэтому они постоянно участвуют в мастер-классах и проходят специальные курсы. Но курс не заменяет практики. Вам же не придет в голову летать на самолете с пилотом-теоретиком.

Зрители по всему миру знакомы только со снимающейся звездной элитой актерского сообщества. Но общая масса работает по профессии урывками. Не стоит забывать, что американская публика непривередлива и всё воспринимает на ура.

В России великолепная, великая театральная школа, там учат актерскому мастерству и называют его профессией. И театральной режиссуре в России обучают лучше, чем в других странах. Советское образование, которое мы склонны обвинять, на самом деле не так ужасно. Даже если вы специалист по гайкам, вы знаете, кто такой Пушкин. В Америке это не обязательно. Великого Стива Джобса объявляли сумасшедшим, когда он в колледже одновременно записался на курсы алгебры и литературы. Зато потом как он боролся за эстетический дизайн компьютеров «Макинтош»! В СССР такое совмещение дисциплин считалось обязательным. Еще есть такое русское понятие, как наставничество. Или израильское армейское братство. Вас отбирают, учитель или офицер вас натаскивает. В Америке такого нет: кто талантливее, тот и выживет. Сам себе учитель, сам – командир, сам – хозяин.

– Ваша карьера развивается непредсказуемо. Какая-нибудь случайность приводит к смене вектора…

– Не только карьера – вся жизнь непредсказуема, и это прекрасно.

– Вы не ощущаете в этом знака свыше? Нет желания уподобиться героям «Неортодоксальной» – подпоясаться гартлом, надеть меховой штраймл?

– Я человек верующий. Точнее, агностик. По будням надеваю тфилин, вне связи с пищей, которую потом ем. Я верю в Провидение, в то, что есть сила, из которой мы состоим. Не в то, что она нами управляет откуда-то извне, а в то, что мы являемся ее частью. Вижу в иудаизме момент стремления к совершенству, потому что всё-таки это первая монотеистическая религия. Это как бибоп Чарли Паркера. После него были более виртуозные исполнители, но он был первым.

В религиозных обрядах много театрального, а в театральных – религиозного. Если посмотреть, как Лев Додин строит свои репетиции, это абсолютная иешива. Процесс он называет сговором: он учитель – ребе, у него есть ученики – хеврута, и они вместе с ним движутся по фарватеру пьесы, как иешиботники по недельной главе или комментариям. Что такое действенный анализ и разбор пьесы? Типичный еврейский «пильпуль» в иешиве: вы берете материал и в рамках заданных правил интерпретируете его в разных направлениях. В театральном искусстве духовная составляющая – религиозная. Поэтому говорить: «Я режиссер и атеист» глупо.

Беседовал Шауль РЕЗНИК (jewishmagazine.ru)