Как хасиды украинский язык «освятили»

Больше тысячи лет живут бок о бок украинцы и евреи, поэтому о культурном обмене между народами-соседями написано немало. Филологи расскажут об украинизмах в мамэ-лошн и словечках из идиша в украинском языке, искусствоведы вспомнят о заимствовании орнаментов и сюжетов, фольклористы остановятся на образе еврея в украинских народных песнях и фигуре казака – в еврейских преданиях. На украинской земле родился и хасидизм с его напевами, бесшабашными плясками и радостью служения Всевышнему, что во многом перекликается с украинской традицией.

Предания о жизни основоположника хасидизма Баал-Шем-Това (Бешта) тоже схожи с классическими «житиями святых» у украинцев. Любопытна история о том, как Бешт жил отшельником в пещере, питаясь только лепешками из пресного теста, подсушенного на раскаленных солнцем камнях. Для иудаизма отшельничество нехарактерно, но именно во времена Бешта на Галичине и Подолье оно стало популярным.

Одним из наиболее ярких проявлений культурного украино-еврейского симбиоза стали появившиеся в XVIII в. хасидские нигуны («напевы» – иврит), вписавшиеся в концепцию служения Богу с радостью. Это специфическая манера исполнения почти без музыки, но с ритмическим хлопаньем и даже художественным свистом. Отсутствие инструментального сопровождения объясняется исполнением нигунов преимущественно в Шаббат, когда запрещено играть на инструментах. В большинстве случаев напевы представляли собой набор мелодичных звуков. Считалось, что благодать нисходит на исполнителей в виде различных тонов, а не слов, поэтому ритмические хлопки плюс лишенное смысла «ля-ляканье» быстро вводили прихожан в состояние транса. Кроме того, любая песня рано или поздно заканчивается, а «ой-йой-йой-йой…» можно тянуть бесконечно.

Мелодии священных нигунов требовали постоянного обновления, как ежесекундно обновляется мир. Желательно каждую субботу. Считалось, что паства должна подхватывать мелодию исключительно за цадиком, а если она ее уже запомнила, то сакральная песня переходила в разряд бытовых. Увы, цадики с музыкальным даром встречались нечасто, поэтому обычно новые нигуны сочинял «придворный» хазан. При одном условии: мелодия не должна повторять мотивы, звучавшие при дворах других цадиков. Цадики довольно жестко конкурировали между собой, поэтому использование «чужого» нигуна означало признание более высокого статуса цадика-правообладателя. Если такой «плагиат» всплывал, виновный хазан тут же лишался теплого местечка.

Жесткое табу на чужие мелодии не распространялось на ритмы соседей-украинцев. Хазаны часто брали за основу очередного напева украинские народные песни, казацкие танцы или даже военные марши и переводили их на традиционный синагогальный лад.

Иногда хасидские нигуны исполнялись со словами. Преимущественно на идише, реже – на иврите. Существует и целый ряд украиноязычных нигунов. Прежде всего, отметим нигун о глупом Марке: «Гей, ти, дурню Марку, що ти їдеш на ярмарку, чи не продавав, чи не купляв, тільки всім заважав?..». За основу практически дословно взята украинская шуточная народная песня о непутевом котике Марке, правда, в нигуне «котик» везде превратился в «дурня».

При сохранении текста и слегка измененной мелодии «нигунизированная» украинская песенка полностью изменила смысл. В хасидской системе образов «продавать-покупать» означает исполнять заповеди в этом мире, тем самым приобретая заслуги для мира грядущего. Ярмарка же – символическая схема всей человеческой жизни. Этот образ популярен и в наше время, всем известен афоризм: «Жизнь – супермаркет. Можешь брать всё, но помни, что на выходе ждет кассир». Помимо прочего, глупец Марк символизирует «йецер а-ра» – злую силу, живущую почти в каждом из нас и дурно влияющую на «ярмарку» (жизнь).

Нигун «Стал я пити у п’ятницу» тоже почти полностью украиноязычный с вкраплениями строк на идише.

Став я пити у п’ятницу, у п’ятницу,

Пропив, ай-ай, пропив свою телицу.

Треба, треба знати, як гуляти,

Треба, треба знати, як брехати.

Ой, хешбн-цедек одавати,

Пред паном хазяїном отвічати.

А ми п’єм, да п’єм, да ми гуляєм,

Ун мір трінкен яїн азой ві маїм.

Ун мір зоґн але цузамен лехаїм,

Ве-Ато тишма мін хашомаїм.

Став я пити у суботу, у суботу,

Пропив, ай-ай, пропив свою работу.

Треба, треба знати, як гуляти,

Треба, треба знати, як брехати.

Ой, хешбн-цедек одавати,

Пред паном хазяїном отвічати.

Этот нигун в хасидской традиции имеет несколько смысловых слоев. Самый поверхностный и очевидный – «Пан хазяїн» – это Всевышний, перед которым в итоге придется отвечать за все грехи жизни. Но есть и более глубокий. Седьмой Любавичский ребе в 1963 г. так объяснил смысл этой песни: «…Мы нуждаемся в опьяняющем вине. Книга „Тора Ор“ объясняет разницу между веселящим вином и опьяняющим: „вино веселящее“ – это созерцание величия Всевышнего, но если человек видит, что это ему не помогает, он нуждается в „опьяняющем вине“, чтобы затопить тело и животную душу и выйти из ограничений. Созерцание величия Всевышнего к этому не приводит, человек находится в „теснине“ (из-за своих грехов…), поэтому его раскаяние осуществляется через опьяняющее вино.

Это и разъясняется в нигуне, мол, нужно знать („трeба знати“), как принять в себя опьяняющее вино („як гуляти“) и как использовать это опьяняющее вино, чтобы было совершено действие („як брехати“ – каким образом говорить, то есть как привести буквы к действию). И это одна из идей нигуна».

Стоит отметить, что «Став я пити у п’ятницу» – один из самых популярных в хасидской среде нигунов, исполняемый по всему миру.

Интересен и нигун «В утлой лодочке єврей», исполняемый частично на идише, частично по-украински. Украиноязычная часть: «Над рікою Дунаєм, недалеко погибаю. Утопився чумачок мій бідненький, утопився. Спаси мене, батечко. Нічим гребти, чумачок утоне». Часть на идише (даем в переводе): «Плывет в лодочке еврей, лодочка шатается. Кричи же: „Татэню, ратэво, ратэво!“ (Отец, спаси, спаси!).

[В ответ]: „Я не могу помочь, я не могу помочь!“

Кричи же: „Мамен, ратэво, ратэво!“ (Мама, спаси, спаси!).

[В ответ]: „Я не могу помочь, я не могу помочь“.

Кричи, сколько есть сил: „Ребеню, ратэво!“ (Ребе, спаси!)

[В ответ]: „Ты не утонешь”.»

В этом нигуне аллегорически показана беспомощность еврея-одиночки, погибающего в бурных волнах жизни, которого раздирают разнообразные проблемы, и только поддержка ребе-цадика его спасает. Обратим внимание на заимствования из украинского языка: «ратэво», то есть «рятуй».

Нигун «Голос в лiсi» хасиды обычно пели накануне Пурима. В песне есть слова на иврите, на идише и несколько строк по-украински: «Шум в лісі звукає, це батько в лісі своїх дітей шукає». Стоит ли говорить, что отец – это Б-г, а дети – евреи, которых Господь хочет вывести из чащи греховного мира?

Почти все украинизированные нигуны появились в XIX в. В этот период украинский язык был для местных евреев фактически «вторым родным» и использовался не только в общении с соседями-украинцами, но и с соплеменниками. Об этом, например, упоминает Лев Троцкий в своих мемуарах «Моя жизнь», рассказывая об отце: «Он говорил неправильно, на смеси русского и украинского языков с преобладанием украинского». Отметим, что Бронштейны жили на довольно русифицированной Херсонщине. На Подолье же, Волыни, Галичине и Брацлавщине, где, собственно, и появились «украинизированные» нигуны, процесс русификации делал только первые шаги.

Если в момент появления «укро-нигунов» каждый еврей прекрасно знал, о чем поет, то сегодня, особенно в американских и израильских общинах, этa песня исполняется исключительно фонетически – как набор звуков без понимания смысла. Звуки, заметим, воспроизводятся тщательно, ведь для хасидов это священные песни, а переиначивать сакральный текст – грех.

 

Дмитрий ПОЛЮХОВИЧ