Жизнь несостоявшихся возможностей

6 июля, не дожив трех месяцев до своего 90-летия, скончался один из самых верных читателей и автор «Еврейской панорамы» Израиль Зайдман. Мы выражаем соболезнования его семье и публикуем очерк об отце, написанный его сыном.

 

Отношения с советской властью не заладились у отца с самого начала. Надо отдать Софье Власьевне должное: не она оттолкнула его. Она хотела как лучше – это он показал себя пасынком, не оценив ее благорасположения.

Дело было так. Еще в начале его трудовой деятельности (отец проработал 42 года на гиганте металлургической промышленности Украины – «Запорожстали») ребята из Конторы сделали ему откровенное и по-своему заманчивое предложение поехать в длительную загранкомандировку в Польшу, «поработать с польскими товарищами». Видимо, это было вскоре после антикоммунистических волнений в Польше 1956 г. Отец сказал, что подумает и, если согласится, позвонит. Естественно, не позвонил. Его с тех пор не дергали по этому поводу, но, видимо, выводы сделали.

Отец не был активным противником советской власти – попробовал бы в провинциальном Запорожье! – но всегда держался особняком, не прогибался, не делал ничего против своей совести. Поначалу его расхождения с советской властью были, как у Бродского, «не политического, а эстетического свойства»: он всегда чурался советского официоза, квасного патриотизма и безудержного восхваления вождей. Но со временем накапливались и политические расхождения. Излишне говорить, что даже и в мыслях у него не было вступить в партию. Софья Власьевна, конечно, чувствовала его «чужеродность» и относилась к нему как мачеха.

На производственном направлении его инаковость проявлялась в том, что он никогда не брал в соавторы своих научных статей, рацпредложений и изобретений никаких начальников – зато обязательно вписывал простого лаборанта, участвовавшего в проведении опыта. Естественно, это отражалось на карьере: хотя у отца было полторы сотни статей по металловедению в отечественных и зарубежных научных журналах, десятки рацпредложений и шесть запатентованных изобретений, а в 1979 г. его, единственного из работников «Запорожстали», пригласили на международный металловедческий симпозиум в Париж, максимальной должностью, до которой он дорос на предприятии, был пост начальника одной из лабораторий Центральной заводской лаборатории.

Кстати, о симпозиуме. На «Запорожстали» тогда работало 40 тыс. сотрудников. Пригласили его одного (с супругой). Не директора, не главного инженера – а начальника одной из лабораторий, к тому же еврея. Пригласили потому, что он был известен в международных кругах металловедов по опубликованным за границей статьям. Разумеется, его не выпустили. В советское время нам любили рассказывать, как мы должны быть благодарны государству, партии и правительству за всё. А я думаю, что, доведись отцу прожить жизнь в одной из западных стран, он стал бы ученым с мировым именем и весьма состоятельным человеком.

В отличие от многих советских граждан, отец не верил в вечность советской власти, потому что понимал, что эта система нежизнеспособна. Помню, еще в 1970-е на каком-то дне рождения он доказывал сослуживцу, что советская власть до своего 100-летия не доживет.

Момент, когда количество переросло в качество и эстетические расхождения с советской властью стали у отца все более замещаться расхождениями политическими, был, очевидно, следующий. Как-то в городской библиотеке ему попалась книжица Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир» – свидетельства американского журналиста – очевидца Октябрьской революции. В конце книги имелся довольно большой раздел приложений. И там были приведены очень интересные таблицы. В одной были представлены размеры дневного заработка разных категорий рабочих в июле 1914 г., в другой – стоимость на тот момент основных продуктов питания и товаров первой необходимости. Сопоставив данные обеих таблиц, нетрудно было посчитать, сколько простой рабочий мог купить на дневную зарплату буханок хлеба, килограммов мяса и т. д. Оказалось, что при среднем заработке в полтора рубля в день рабочий мог приобрести, например, 75 буханок черного и 30 буханок белого хлеба, почти 3 кг говядины и около 2 кг свинины, 10 кг селедки, более 3 кг масла, пять десятков яиц… В общем, по ряду позиций покупательная способность изнывавшего под гнетом царизма простого работяги была сопоставима c покупательной способностью советского трудящегося, а по иным позициям даже превосходила ee.

Эти данные из «Десяти дней…» потрясли отца. Ведь нам из всех пропагандистских щелей рассказывали совсем другое о проклятом царском прошлом! И у отца возник замысел книги – разоблачить вранье советской пропаганды, представить сравнительный анализ жизни трудящихся при царе и в стране победившего социализма. И он стал собирать материалы о реалиях жизни в СССР – абсолютно легальные, в основном статьи из советской прессы (забегая вперед, скажу, что эта легальность не помогла – позже отца обвинят в «тенденциозном подборе» материалов).

Шел 1982 год. Я учился на втором курсе Запорожского машиностроительного института. Родители поехали по курсовке на Кавминводы. Я остался один дома. В 1982-м предвидеть 1985-й было невозможно, поэтому, понятно, отец не рассчитывал на публикацию своего труда в СССР. Тогда мы полагали, что со временем уедем в Израиль, там отец и думал опубликовать эту книгу. Уезжая на отдых, родители сложили в одну сумку какие-то ценные вещи, а также на всякий случай, без задней мысли, папку с этими газетными вырезками и набросками к будущей книге, и отнесли сумку двоюродной сестре отца. Да, и еще в этой папке было фото Александра Солженицына с сыновьями. Конечно, не из советской прессы, это по тем временам действительно был криминал.

Сестра отца вместе с мужем работала на «Масложиркомбинате». И вот по странному стечению обстоятельств именно в те дни, когда родители были на курорте, домой к ней нагрянули с обыском люди из ОБХСС. Объяснили, что у многих работников комбината проводят обыски.

Один из проверяющих почти сразу обнаружил принесенную родителями сумку, а в ней – ту самую папку. Но он равнодушно просмотрел ее содержимое и уже собирался отложить папку в сторону, как наблюдавший со стороны молодой человек «в штатском» «зацепился» глазом за портрет Александра Исаевича. И с этого момента пошла раскручиваться наша эпопея с КГБ.

Понятно, что тот, который «не узнал» Солженицына, действительно был работником ОБХСС. А тот, который «узнал», – работником КГБ. И это было свидетельством того, что обыск ОБХСС был только прикрытием. Видимо, была какая-то наводка или прослушивался наш телефон. По окончании обыска двоюродной сестре отца и ее мужу сказали, что по линии ОБХСС все в порядке, но папку конфисковали. Затем отца неоднократно таскали в КГБ, туда же вызывали маму и родственников отца, втолковывая им, чем может закончиться его писательство. Один из гэбистов откровенно говорил отцу, что его следовало бы с кайлом в руках отправить трудиться на север. А другой доверительно просил его передать мне, чтобы я прикусил язык и поменьше рассказывал анекдотов. Видимо, в нашей институтской группе был стукач. Впрочем, тогда анекдоты рассказывали уже все и за это не сажали.

На работе отцу объявили выговор, а в парткоме комбината (хотя он не был партийным) грозили психушкой. Самое неприятное – в заводской многотиражке «Днепровский металлург» была опубликована статья «Чертополох». Уже из названия было ясно, что советские граждане с корнем должны вырывать этих зайдманов, произросших по чьему-то недосмотру на ниве счастливой советской жизни. Сегодня такое читать забавно, но тогда, признаюсь, жутковато было.

Но это было еще не все. Как-то на заводе состоялось собрание, на котором присутствовал первый секретарь обкома Михаил Всеволожский, и зашла речь о произросшем на территории «Запорожстали» чертополохе. Услышав, что Зайдман продолжает трудиться в прежней должности, Всеволожский страшно возмутился. В итоге отца по сокращению штатов перевели из начальника лаборатории в простые инженеры. А для отвода глаз расформировали всю его лабораторию. Не смертельно, конечно, но у отца еще хватило «наглости» судиться с администрацией. Разумеется, суд он проиграл. Хотя в целом, можно сказать, в этой истории мы отделались легким испугом.

У этой истории есть и своя вишенка на торте. 1988 год. Перестройка в разгаре. Разгул демократии. К отцу на работу пришли двое работников КГБ и сообщили ему, что он реабилитирован, извинились и даже предложили свое содействие для восстановления его в должности. Но ему оставалось уже два года до пенсии, и он отказался от их услуг. Но сказал гэбешникам следующее: «Вы опубликовали порочащий меня материал на всю полосу многотиражки, ославили меня на весь 40-тысячный комбинат. Я не прошу такого же огромного опровержения, опубликуйте маленькую заметку о том, что я реабилитирован». Гэбисты задумались: надо посоветоваться с генералом. Естественно, ничего опубликовано не было.

С началом перестройки планировавшаяся отцом книга потеряла актуальность. Зато уже в 2000-х, уже живя в Германии, он издал два основательных двухтомных труда. Первый – «Евреи и „Советский проект“» – о реальной роли евреев в революции, соответствовавшей примерно их доле в населении империи. В книге также представлена панорама жизни евреев в России в XIX в. и особенно – в советское время. Второй – «Две тысячи лет вместе», история преследований евреев с языческих времен до Холокоста. В последнем разделе книги подробно исследована нынешняя «палестинская» проблема. В наследие отца также входит не опубликованная (хотя и переведенная на немецкий язык) книга с провокативным названием «В защиту ислама» (в 2015 г. его одно­именная статья была опубликована в сентябрьском номере «ЕП»).

 

Вадим ЗАЙДМАН

Книги можно заказать по тел.: 0176/38 88 30 25 или по Е-mail: reise.meridian@googlemail.com.