Кeльн, Штутгарт, Франкфурт... Далее везде?

Кельн, Штутгарт, Франкфурт-на-Майне. У всех трех мегаполисов ныне есть нечто общее – массовые беспорядки, устроенные группами, состоящими в основном из мигрантов и «беженцев». СМИ часто называют их просто «молодыми людьми» с целью вызвать определенное сочувствие у читателей, зрителей или слушателей. Именно с этой целью вновь и вновь повторяется мысль о том, что во всем мире больше всего преступлений совершают именно молодые люди, в том числе этнические немцы. Мол, разве мы все не грешили, когда были молоды? Однако я не помню, чтобы я в молодости бросал бутылки и камни в полицейских или «улаживал» споры при помощи ножа. В мое время не били соперника, лежащего на земле. Вряд ли кто-либо мог подумать о том, чтобы коваными ботинками прыгнуть несколько раз на незащищенную голову, чтобы проломить череп. Да, времена изменились. Те, кто не успевают адаптироваться к изменившейся «культуре разрешения конфликтов», рискуют быстро отстать от реальности и даже погибнуть.

Конечно, человек, ставший жертвой преступления, может и должен надеяться на верховенство права. Закон не должен отступать перед несправедливостью, так записано. Однако в случае возникновения спора шумный побег иногда является явно лучшим решением. На кладбищах полно героев, которые понятия не имели, с кем имеют дело. Трагический просчет в опасной ситуации, для которой не было второго шанса.

 

Приглашение повторить

Некоторое время назад на площади перед Домским собором в Кeльне около тысячи «молодых людей» напали в основном на женщин и полицию. Поднатужившись, политики, как кролика из цилиндра, извлекли рецепт. Обер-бургомистр Кeльна Генриетта Рекер, натужно улыбнувшись в камеру, посоветовала: «Держитесь на расстоянии вытянутой руки!» Это то, что я делаю, когда общаюсь, например, с хорошим соседом. В нашей центрально-европейской культуре социальная дистанция применяется при обмене банальностями. Этот совет можно понять таким образом: «Дорогие женщины, лучше оставайтесь дома. Вы сами виноваты, если с вами что-то случается во враждебной обстановке».

По внешнему виду кельнские преступники прибыли из Северной Африки и арабских стран. Только 37 из них были осуждены, причем лишь шесть – за сексуальные преступления. Я не знаю, какие именно приговоры были вынесены. Были ли они приговорены к условным срокам и тюремному заключению или же им были назначены социальные работы? Насколько длительными были наказания, имели ли они сдерживающий эффект? Я не верю в это.

Об этом свидетельствуют не в последнюю очередь события в Штутгарте и Франкфурте. В то время как в Кeльне власти пытались скрыть ужасные события, произошедшие в канун Нового года, в Штутгарте они хотели убедить население в том, что всего лишь парти-тусовка вышла из-под контроля. Во Франкфурте 39 подозреваемых были доставлены в полицейский участок и очень быстро освобождены. Практически это было приглашение повторить. Подозреваемые – хорошо известные полиции выходцы из Сирии, Марокко, Турции и Афганистана. Они уже прежде привлекли к себе внимание кражами, нападениями, злоупотреблением наркотиками или торговлей ими. Пятеро полицейских получили ранения в ходе операции.

Освобождение подозреваемых – это не только фатальный сигнал для нашей полиции, но и политическое объявление о банкротстве. Предписанное отныне оцепление Оперной площади Франкфурта по ночам в пятницу и субботу является свидетельством полной беспомощности перед лицом бунтующего меньшинства. Поскольку государство больше не в состоянии гарантировать общественную безопасность и порядок, индивидуальные свободы всех граждан ограничены.

 

Полицейские живут в реальности

То, что мы сейчас переживаем, это эрозия верховенства права и предательство его представителей на переднем крае – полиции. Защитники правопорядка – как мальчики для битья на потеху левому сброду. Те, кто один к одному переносят события в США на германские реалии и германскую полицию, опасаются, что всe больше полицейских на выборах будут голосовать за «Альтернативу для Германии». Это показывает мне, что главные действующие лица осознают, что они манипулируют общественным мнением в своих интересах, и знают, что реальность выглядит не так, как им хотелось бы. В отличие от идеологов в виртуальных окопах, полицейские ежедневно сталкиваются с жизненными реалиями. Неприлично и опасно зарабатывать политические очки за счет полиции.

Наследие террористической организации «Фракция Красной армии», называвшей полицейских «свиньями в форме», которых вполне можно «забить», и ныне вездесуще в сознании людей. Дегуманизация полиции идет быстрыми темпами. Левый экстремизм давно уже проник в центр общества. При этом СМИ гонят политику перед собой, задавая провокационные вопросы, является ли наша полиция структурно расистской и готова ли она незаконно применять насилие. Политики охотно прыгают в подставленный обруч, если это идет на благо их карьеры.

Круг замыкают левые радикалы и мигранты, оправдывающие бросание бутылок и камней в полицейских тем, что те подлежат перевоспитанию, так как потенциально представляют собой расистскую банду. Эти преступники были бы совершенными глупцами, если бы не воспользовались выдуманным моральным трамплином. Так возникает «хорошее насилие» на стороне «правого дела». Некоторые даже называют это «гражданским мужеством гражданского общества». До такого еще надо додуматься! Политики и «эксперты» любят участвовать в подобном разжигании предрассудков, оправдывая беспорядки «застоявшейся энергией» в условиях карантинных ограничений или обвинениями в расизме. Берлинский «антидискриминационный закон» является примером того, как защитников правопорядка ставят под общее подозрение. Тот, кто подобным образом ослабляет собственную полицию, может делать это только намеренно.

 

Приручение и запугивание

Полицейские чиновники должны быть приструнены и запуганы навязанным им подозрением в правом экстремизме. Тех, кто восстает, тут же «окорачивают» с помощью продуманной системы аттестации или заставляют уйти на больничный. А ведь многим из этих людей нужно кормить семью или выплачивать ипотеку. Недовольство крайне велико и отражается на настроении. Многие полицейские охотно сменили бы профессию, если бы не личные финансовые ограничения. Я слишком часто слышу: «Это уже не моя полиция», и эта тенденция усиливается.

Кстати, вы когда-нибудь задавали себе вопрос, что сделают эти многочисленные неблагодарные «молодые люди», когда немецкий налогоплательщик будет уже не в состоянии обеспечить их достаточным количеством благ? Если у вас возникает темное предзнаменование, то, вероятно, вы недалеки от истины. Ни одна полиция в мире не может гарантировать неприкосновенность населения.

 

Штеффен МЕЛЬЦЕР

Перевод с нем. Оригинал опубликован на сайте: www.reitschuster.de

 

Автор в течение 15 лет обучал полицейских в качестве инструктора. Он является автором книг «Справочник по предотвращению опасности: тренер полиции поясняет, как защитить себя от преступности», «Заключительный аккорд Германии: как политика ставит под угрозу нашу безопасность и подавляет полицию», «Моббинг: причины, противодействие и средства правовой защиты» и «Как защитить своего ребенка. Рекомендации полицейского инструктора по защите от насилия».

«Расизм» по закону

Полиция Штутгарта подтвердила, что в ходе расследования беспорядков 20 июня в одиннадцати случаях в органах регистрации запрашивалось гражданство родителей подозреваемых. Причина: следователи хотели уточнить, есть ли у них «миграционный фон». «Зеленые», СДПГ и Левая партия тут же подвергли эту процедуру критике как расистское «исследование родословных». Вечно возмущенная сопредседатель СДПГ Саския Эскен прокомментировала: «Это меня очень беспокоит». Генеральный секретарь отделения СДПГ в Баден-Вюртемберге Биндер написал: «Совершенно мимо! Мы хотим знать, какими мотивами руководствовались преступники, чтобы иметь возможность правильно реагировать. Приехала ли их бабушка из Бибераха или из Хорватии, мне все равно, да и суду тоже. А спикер Левой партии Дитмар Барч заявил: «Это чистый расизм».

Федеральное правительство также отказывается говорить об «исследовании родословных» в связи с расследованием в отношении подозреваемых в организации ночных беспорядков в Штутгарте. На вопрос журналиста, является ли «исследование родословных» одной из задач Федеральной полиции, пресс-секретарь правительства Штеффен Зайберт ответил: «Кто бы ни запустил нынче в обиход этот термин, данное понятие в этом контексте недопустимо, оно исторически запятнано и неуместно».

Так или иначе, но факт остается фактом: термин «исследование родословных» исходит не от полиции, его придумали СМИ (конкретно – Stuttgarter Zeitung) и в своих сообщениях вложили в уста полицейским. Такая вот угодническая пресса.

Но что предосудительного и противозаконного в таких семейных расследованиях – как бы их ни называли? Возможно, следует обратить внимание на Закон о ювенальных судах (Jugendgerichtsgesetz), § 38, абз. 2, где сказано: «Представители помощи ювенальным судам при рассмотрении дел в ювенальных судах заботятся о том, чтобы были учтены воспитательные, социальные и другие аспекты, имеющие важное значение с точки зрения целей и задач помощи несовершеннолетним. С этой целью они оказывают поддержку соответствующим органам власти, исследуя личность, развитие, семейное, социальное и экономическое происхождение молодого человека, а также комментируют возможную особую потребность в защите и меры, которые необходимо принять». Так в чем проблема, госпожа Эскен, господин Барч, господин Зайберт?

 

Йозеф КРАУС

Автор – учитель с многолетним стажем и публицист, в 1987–2017 гг. возглавлял Германский союз учителей.