«Самое лучшее занятие в мире»

Вениамину Смехову – 80 лет

Вениамин Смехов© Борис Бухман

У многих это имя ассоциируется с ролью Атоса в фильме-хите 1970-х «Д’Артаньян и три мушкетера». А ведь Вениамин Борисович Смехов сыграл 103 роли в театре, кино и на телевидении, поставил 33 театральных и оперных спектакля. Он автор 16 сценариев, 22 художественных и публицистических произведений, 34 озвучиваний и дубляжей, 272 аудиокниг и компакт-дисков. Поразительную творческую работоспособность актер и режиссер сохраняет и по сей день.

 

Его родословная

Фамилия Смехов звучит явно не по-еврейски, а в «Толковом словаре русского языка» В. Даля слова «смех» вообще нет. «Оно проникло в русский язык из арамейского или древнееврейского „смехá“ (радость, веселье), – полагает актер. – Вот и получается, что по фамилии я – древний еврей, а по жизни – русский артист». Вениамин Борисович выяснил, что в XIX в. в Гомеле жили его предки Евсей-Лейба Смехов с женой Мириам, у которых было 15 детей. Среди их потомков – родной дед артиста по отцу Моисей Яковлевич, бухгалтер по профессии. В начале войны он отказывался покинуть Гомель, говоря, что в Первую мировую немцы не обижали евреев. Его уговорили эвакуироваться, а тех, кто остался, уничтожили нацисты.

Его сын Борис в детстве посещал хедер и вспоминал: «До революции в Гомеле царили дружественные отношения с белоруссами...» Он работал трактористом, стал учителем математики, а во время войны прошел путь от Сталинграда до Праги. Позже служил в Госплане Казахстана и СССР, вопреки всему стал доктором экономических наук, профессором Института народного хозяйства, где одна из аудиторий названа его именем. Борис Моисеевич рассказал сыну: «В разгар „дела врачей“ директор издательства „Академкнига“ опрашивает заведующих редакций, сколько у их евреев. И я единственный отвечаю: в моем отделе 33,3%». Он увлекался искусством и литературой, в старости вновь обратился к вере отцов, написал книгу «Кол нидрей». Умер в Ахене, куда после развала СССР переехал вместе с дочерью.

Мама Вениамина Смехова, Мария Львовна, заведовала отделением терапии в московской поликлинике. «Красивая, в белом халате, она становилась царственной, несмотря на запахи аптеки», – вспоминает сын. Ее отец Лев Аронович Шварцбург, родом из Шполы, был сапожником. А бабушка Рахиль Яковлевна в разгар «борьбы с космополитизмом» провозгласила за пасхальным столом: «Дети мои, будем молиться за несчастных идн! Я не верю, чтобы после Гитлера опять такое повторилось. Сталин не даст нас в обиду, он любит идн, у него Лазарь Каганович – близкий друг».

Оба брата отца, Ефим и Лев, а также сыновья Льва, стали художниками. Самый знаменитый из них – Лев Смехов, первый иллюстратор детских газет, журналов и книжек, «Крокодила» и «Огонька», а в годы войны карикатурист-антифашист. Вениамин вспоминал: «Мой выбор жизненного пути и места профессиональной учебы незримым влиянием связан именно с добрейшим, веселым эрудитом дядей Левой».

 

Успешный дебют

Рассказывает В. Смехов: «Я родился 10 августа 1940 г. А 21 июня 1941-го меня младенцем привезли на дачу Госплана... Все срочно бросают садовые участки, нас погружают на пароход, и мы едем в эвакуацию под Казань. Папа ушел на фронт, в каждом письме он присылал блистательные шаржи на самого себя и на сына. В конце 1943-го мы с мамой вернулись в Москву. Ей нужно было оканчивать институт, она отдала меня в детсад. Впервые я увидел отца в 1945-м, когда он вернулся с войны и привез мне трофейные игрушки».

Семья жила в тесной комнате коммуналки, где мальчик ставил сценки собственного сочинения. Он учился в школе, посещал драмкружок при Дворце пионеров, который опекал Ролан Быков. Родители были театралами и с семи лет давали сыну читать программки театров. Отец заявил сыну: «У меня к тебе два требования – никогда не врать и учиться „на максимум“. Если ты решил идти в актеры, есть только два варианта: или очень хорошо, или никак».

В 1957 г. Вениамин поступает в Щукинское училище при Театре им. Вахтангова. «Курс наш вел молодой Владимир Этуш. Все совпало: начало оттепели, надежда на свободу, бескорыстная любовь к искусству, вера всему, что нам говорят, ощущение, что мы одна семья». Но Вениамину при выходе на сцену мешала застенчивость, и Этуш сказал: «Идите в математики! Нельзя быть таким мудреным рационалистом». Педсовет перевел Смехова на второй курс вольнослушателем с испытательным сроком. «Честолюбие во мне возмутилось, и я научился подавлять смущение», – признался он позже. Через год его восстановили в студентах, и в 1961-м он успешно окончил училище. К тому времени Вениамин успел жениться на студентке пищевого института Алле, а вскоре у них родились дочери Лена и Алика.

Его приняли в труппу Куйбышевского театра драмы, Алла на год осталась в Москве, чтобы окончить институт. В театре на Волге Смехов участвовал в девяти постановках, в местной газете появилась его первая рецензия, он сыграл в спектакле на телестудии. Через два года он возвратился в Москву, долго не мог найти работу и даже подумывал о профессии театроведа. Но вскоре поступил в труппу Театра драмы и комедии, «лучшую театральную школу», которую при главном режиссере Ю. Любимове стали называть «островом свободы в несвободной стране». Здесь В. Смехов прослужил более 20 лет и сыграл около 30 ролей, стал соавтором и сорежиссером ряда инсценировок.

Работать с бескомпромиссным Любимовым было интересно и трудно. Постановки «Владимир Высоцкий», «Борис Годунов», «Самоубийца» и «Театральный роман» были запрещены, а в 1984-м Юрия Петровича и вовсе лишили советского гражданства. Вместе с тем этот период стал особенно плодотворным для Смехова. Первой его ролью в Театре на Таганке стал Бог в «Добром человеке из Сезуана» Б. Брехта. Потом были персонажи Маяковского в спектакле «Послушайте!», роли Максимовича в «Часе пик», Клавдия в «Гамлете», Воланда в «Мастере и Маргарите», Глебова в «Доме на набережной», Барона в «На дне», семь ролей в «Десяти днях, которые потрясли мир». В 1968-м Смехов получил свою первую роль в кино: барона Краузе в фильме «Служили два товарища». Затем сыграл заглавную роль в картине «Смок и Малыш», Арамиса в «Двадцать лет спустя», кюре в «Ловушке для одинокого мужчины». А образ Атоса в ленте «Д’Артаньян и три мушкетера» (1978) настолько удался ему, что превратил актера в кумира миллионов зрителей.

В качестве режиссера он снял фильм «Фредерик Моро», затем – «Лекарь поневоле», «Джентльмены из Конгресса» и «Сорочинская ярмарка». С 1969-го ставил на Центральном телевидении ряд спектаклей, часть из них – по собственным сценариям («Жизнь и книги Александра Грина», «Месье Ленуар» и др.). С 1977-го фирма «Мелодия» выпускает ряд диско-спектаклей, автором и постановщиком которых является В. Смехов.

 

Апогей творчества

В 1970 г. журнал «Юность» опубликовал очерк Смехова «Самое лучшее занятие в мире», в котором автор назвал театр «самым горячим искусством по холодному расчету в условиях самой большой свободы артиста, обязанного быть человеком своего времени со своими пристрастиями в социальных и моральных драмах жизни». Развивая эту тему, он поместил там же «Записки на кулисах» и повесть «Служенье муз не терпит суеты», в журнале «Аврора» – «Мои товарищи-артисты». А в книгах «Таганка. Записки заключенного», «Живой и только», в мемуарах и эссе рассказал о высоком и трудном призвании актера, режиссера, писателя. Опубликовал сборник собственных стихов и песен.

К тому времени его брак распался, в 1980-м Вениамин женился на практикантке Ленинградского института театра, музыки и кино Галине, ставшей его музой и соратницей. Только в 1988-м, став «выездными», они позволили себе поездку во Францию.

После прихода в Театр на Таганке А. Эфроса Смехов был приглашен в труппу «Современника», где сыграл в четырех постановках. А в 1988-м, после реабилитации Любимова, возвратился в родной театр и создал сценические композиции о В. Высоцком, В. Маяковском («Флейта-позвоночник»), Е. Евтушенко («Нет лет»). Уже в XXI в. представил в «Политтеатре», «Гоголь-центре» и других творческих коллективах поэтический моноспектакль «Память места», вечер-перформанс по поэме А. Блока «Двенадцать», «Сестра моя – жизнь» по Б. Пастернаку.

Последней режиссерской работой Смехова стала «Иранская конференция» (Театр наций, 2019). Одновременно он ставит оперы, драматические и телеспектакли, выступает с концертами в России и за рубежом. Ставил спектакли и преподавал актерское мастерство в США. Участвует в онлайн-чтениях произведений А. Чехова, Л. Толстого, М. Булгакова. Награжден рядом премий и титулов, но отказался от звания народного артиста России, предложенного ему к 70-летию, процитировав еврейского мудреца Экклезиаста: «Доброе имя дороже звонкой масти».

 

«Еврейский вопрос в моей душе получил окончательный ответ»

С детства Смехов пытался ответить на этот мучительный вопрос, но «старшие в семье мудро заглушали его перед младшими». Актер признался: «Я человек русской культуры, русский артист и режиссер, но для меня важно все, что касается крови... Всю жизнь я уверенно врал, что живу без комплексов... ни разу не слышал призывов бить меня, чтобы спасать Россию». Но в то же время он стыдился своего происхождения и своего согласия записать дочь русской – по матери. А об антисемитизме в России с горечью сказал: «Он может приглушать свой звук, но никогда не остынет, не иссякнет окончательно. Он бывает немодным, но забыть о нем нам не дадут. Вернут его с того света. Дадут нам его почувствовать. Оголтелый антисемитизм „половинок“, наполовину евреев – вот еще один феномен… Я дважды изгой – как актер Театра на Таганке и как еврей». О разгуле юдофобии в период гласности он написал: «Властители партии и народа даровали, кому хотели, титулы „своих“ и „чужих“, а теперь и самые низы черносотенного дна объявляли „чужого“ меня – „своим“, по прихоти паршивых игрищ».

От закомплексованности Смехова излечил Израиль, где он периодически выступает с концертами, реализует творческие проекты как режиссер-постановщик, участвует в фестивалях, общается с коллегами и зрителями. В одной из статей он пишет: «Для меня Израиль – замечательная страна друзей, из которой я никогда никуда не уезжал, она остается всегда со мной... Пелена страха и вранья спадает сразу, как только ты восходишь к Иерусалиму... Я вернулся в Москву без комплекса еврейской неполноценности. Взамен не возникло и особого гонора, чувства национальной исключительности. Только укрепилась вера в то, что хороший или плохой человек, добро и зло, талант и бездарность, щедрость или жадность – эти понятия никаким пунктам никакой анкеты не отвечают. Для меня дороже всего вот этот интернационализм без пафоса; выход энергии любви и радости на сцену вне зависимости от конфессиональной идеологии».

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ

 

«Популярность Атоса – это атас»

Беседа с актером, режиссером и литератором Вениамином Смеховым о «коммунальном» еврейском детстве, феномене «Таганки» и ее защитниках, стоицизме Любимова и славе Высоцкого, а также успехе «Мушкетеров».

 

– Ваше детство пришлось на годы «борьбы с космополитизмом» и «дела врачей». В семье как-то звучал еврейский вопрос или ничто не омрачало чувство принадлежности к новой исторической общности – советскому народу?

– Я нежно отношусь к детским годам, проведенным в коммуналке в центре Москвы – «на 38 комнаток всего одна уборная», как пел Высоцкий. И та – напротив двери нашей 16-метровой «квартиры»... Раннее детство действительно совпало со второй волной сталинских репрессий – помню, как с нашего этажа внезапно исчезла семья Шнитманов, и мне сказали, что они уехали в командировку в Казахстан.

Еврейская тема звучала, но не доминировала, хотя вся большая семья собиралась у нас по еврейским праздникам, в детали которых меня не очень посвящали. Хотя благодаря двоюродному брату Яше я знал, например, почему должен вытаскивать из-под задницы дедушки мацу в вечер Песаха. Кроме того, родители иногда шептались на идише, не говоря уж о бабушке и дедушке, поэтому идиш для меня – некий узнаваемый музыкальный элемент в разговорной речи.

Это были годы еврейских страхов, иногда доходивших до меня за семейным столом в виде причитаний деда: «Я не веру, Лазарь не позволит». Что и кому мог не позволить Каганович – такой же мерзавец, как и все они там наверху?!

Помню, в 1947-м из Гомеля приехал другой дедушка – Моисей – похожий на Деда Мороза со своей белой бородой. Одно впечатление кинокадром проносится в моей памяти. Пятница, наши окна, выходящие на Вторую Мещанскую, по которой идет поток людей в тюбетейках в единственную тогда в Москве мечеть. В это же время дедушка в ермолке накладывает себе на голову и предплечье какие-то перевязки, поднося что-то к губам, а рядом домработница тетя Настя, которая шепчет «Господи, помилуй» и собирается, как мне тогда казалось, в цирк – на самом деле, она шла в церковь...

– Потом было Щукинское училище, год в куйбышевском театре и возвращение в Москву, где в 1964-м открылась любимовская «Таганка». Феномен «Таганки» – в чем он? Это время появления плеяды выдающихся режиссеров – от Товстоногова до Ефремова, и множества великолепных актеров. И все-таки «Таганка» всегда стояла особняком. Почему вам позволяли больше, чем другим?

– Шут его знает. Эти игры властей остаются для нас загадкой, а вокруг загадочного всегда роятся слухи. Могу лишь сказать, что по понятиям Древней Греции Любимов был титаном, и я – свидетель его поистине титанической стойкости, когда издевались над ним и его спектаклями. Многие свои рассуждения он с горьким юмором сопровождал рефреном, мол, я-то в войну служил в ансамбле НКВД, так что их знаю. На самом деле он их не знал, поскольку в ансамбле служили Шостакович, Дунаевский и Юткевич, а не церберы от культуры.

Конечно, у Любимова была защита. Мы обсуждали когда-то с Булатом Окуджавой золотой век «Таганки», и он заметил, что спектакли могли быть удачными или не очень, но театр всегда слыл клубом порядочных людей. И этот клуб защищали крайне важные для власти люди – физики-ядерщики, академическая элита, главные лица советской науки и спорта, поэтому просто так разделаться с Любимовым не получалось. Тем не менее были запрещенные спектакли и были спектакли купированные – цензура работала безотказно, жестко и, чаще всего, глупо. Глупость эта весьма помогала, позволяя с помощью подтекста обходить запреты. Сейчас сложно представить, что творилось, например, когда Высоцкий пел в «Добром человеке из Сезуана»:

Власть исходит от народа,

Но куда она приходит

И откуда происходит,

До чего ж она доходит?

Что за митинг? Живо слазьте!

Кто-то спрашивает что-то,

Задает вопросы кто-то

Почему-то отчего-то.

Тут, конечно, дали власти

Очередь из пулемета,

И тогда свалился кто-то

Как-то сразу, отчего-то

Повалился наземь кто-то.

Власти ходят по дороге –

Кто лежит там на дороге?

Кто-то протянул тут ноги,

Труп какой-то на дороге...

Эй, да это ведь народ!..

Что касается руки в ЦК, то у Любимова ее не было, но... на самом верху были люди, благодаря которым страна увидела «Андрея Рублева» Тарковского, познакомилась со спектаклями «Таганки», «Современника», Эфроса. Мы знали этих людей, я приятельствовал с выдающимся дипломатом, интеллектуалом Евгением Самотейкиным – референтом Брежнева. Многие его коллеги удостоились гораздо большего внимания, стали членами ЦК, а Евгений Матвеевич так и остался референтом. Можно вспомнить помощника генерального секретаря Георгия Цуканова, который, насколько я знаю от Олега Табакова, помогал «Современнику»; помощника по международным делам Андрея Александрова-Агентова и некоторых других. К слову, для «Современника» сам Любимов был очень дорогим человеком, поскольку выступил на каком-то худсовете в защиту спектакля «Голый король», и это запомнили.

– Вы дружили с Высоцким с 1964 г., написали о нем книгу. Его обожала публика, но любили ли коллеги – почти небожитель, обладатель собственного «Мерседеса», человек, объездивший полмира? У него было много недоброжелателей?

– Прямой ответ на ваш вопрос очень прост. «Нет, милости не чувствует народ: твори добро – не скажет он спасибо», – сказал Пушкин в «Борисе Годунове». И продолжил: «Живая власть для черни ненавистна, они любить умеют только мертвых». Мы знаем это по судьбам наших кумиров. Прижизненная слава Гёте не снилась нашим поэтам, даже кажущаяся благосклонность властей к Вознесенскому и Евтушенко была чревата постоянной опасностью потерять возможность быть напечатанным. Другое дело, что творцы гражданской поэзии тоже умели манипулировать. Да, поэты-лирики не могли написать подобно Евтушенко «Братскую ГЭС», но в этой замечательной поэме антисталинизма больше, чем в любом стихотворении Беллы Ахмадуллиной. А как писал Роберт Рождественский о родине страха?

Мы учились бояться еще до рожденья.

Страх державный выращивался, как растенье.

Был он в наших мечтах и надеждах далеких.

В доме вместо тепла.

Вместо воздуха – в легких!

Он хозяином был.

Он жирел, сатанея...

Страшно то, что без страха

С Владимиром Высоцким на съемках фильма «Служили два товарища», Измаил, 1967

Мне гораздо страшнее.

Это грань нашей жизни, и жизни Высоцкого в том числе. Недоброжелателей своих он хорошо знал, но не помню, чтобы это отражалось на его самоощущении. Слишком ярок был главный парадокс его личности – самый запрещенный и самый знаменитый поэт. Не просто знаменитый, а любимый, и не просто любимый, а необходимый для здоровья общественного организма.

Несмотря на то, что я одно время был очень близок к Высоцкому, мы сидели в одной гримерной и разделяли общие пристрастия – так вот, несмотря на это, у меня и Валеры Золотухина была потребность называть его на вы. Что касается враждебности в театре – об этом много написано с некоторым преувеличением, но Володя действительно иногда сторонился общения с актерами. Вообще, в последние годы в Театре на Таганке ему был дорог, во-первых, сценограф Давид Боровский, а во-вторых, Любимов. Надо было видеть, как прощались с Высоцким: сотни тысяч людей в олимпийской Москве шли густой рекой от Зарядья к Театру на Таганке. Мы видели его поклонников на крышах домов вокруг Таганской площади...

– Правда ли, что Высоцкий привел вас в кино в 1968-м?

– Да, по его просьбе сценаристы Дунский и Фрид написали для меня роль барона Краузе в фильме «Служили два товарища». Получились два дуэта: Янковский и Быков играли красных товарищей, а мы с Высоцким – белых. Я не горел желанием сниматься, но... Володя показал два билета до Одессы. Добрались до Измаила, приезжаем на съемочную площадку и слышим, как режиссер командует в громкоговоритель: «В честь прибытия знаменитых артистов Владимира Высоцкого и Вениамина Смехова – ура!» Отсняли материал, а через пару месяцев режиссер снова вызывает: усы барона Краузе выглядели, как у затрапезного генацвале, пришлось от них избавиться. А когда в третий раз приходит телеграмма от директора картины, я совсем взъелся, но делать нечего... Прилетаю в Одессу – никто не встречает, один Володя стоит, с ноги на ногу переминается. Оказывается, съемки закончились, просто Высоцкий решил сделать мне подарок – показать Одессу.

– Не обидно, что миллионам вы запомнились именно в роли Атоса?

– И здесь не обойтись без Высоцкого. Дело в том, что «Мушкетеры» и «Место встречи изменить нельзя» снимались в одно и то же время на Одесской киностудии. И две премьеры прошли почти одновременно. Так вот, Высоцкий сказал тогда: наш с тобой настоящий, большой успех – это «Таганка». Что касается фильмов – это просто удача, которую нельзя сравнить с тем, что делал Шукшин или делает Тарковский.

Прошли годы – и все изменилось. О «Таганке» сегодня говорят: да, слышал, это там, где Высоцкий играл. А еще Демидова, Смехов, Хмельницкий, Золотухин, и о 100-летии Любимова что-то слышал... Стало быть, «Таганка» ушла в раздел удач, а «Мушкетеры» выдвинулись в область успеха. Сегодня я общался с умнейшей, талантливейшей художницей и ученой – мы профессионально поговорили об искусстве, а потом она стыдливо признается: на всю жизнь вы мой любимый Атос. И это просто атас. Или удача, выросшая в успех, и то – до определенного времени: для молодых людей «Мушкетеры» – уже не культовый фильм.

– Почему, на ваш взгляд, все продолжения «Мушкетеров» были приняты весьма прохладно? Тот же режиссер, те же актеры… Нельзя вступить в одну реку дважды?

– Я не киновед, поэтому разносолы всех этих продолжений мне не очень интересны. Сниматься было приятно и в первом фильме, и в последующих, а что касается монтажа – в «Возвращении мушкетеров» он явно неудачен.

– Помните первые гастроли в Израиле?

– Шел 1990-й год, «Таганка» приехала на Международный фестиваль искусств в Иерусалиме – генеральный директор, актер и режиссер Одед Котлер открыл все двери для нашего театра. Вся труппа была в восторге от страны, антисемиты вообще не хотели уезжать, так им понравилось. Помню, что Котлер упросил Любимова (кстати, гражданина Израиля) не привозить «Мастера и Маргариту» – это стало неприятным цензурным моментом, тем более что в это же время другой театр ставил в Иерусалиме «Бориса Годунова» с крестами и соответствующей сценографией.

После спектакля Любимов представил меня Котлеру – еврея, сыгравшего Воланда. Одед тогда просил остаться в стране, предлагал выделить учителя иврита, сулил возможность ставить спектакли при помощи переводчика, а лет через пять, овладев языком, я, по его мнению, стал бы уже ивритоязычным актером и режиссером. Закончилось все тем, что я поставил «Дон-Кихота» в театре «Хан» в Иерусалиме, и «Али-Бабу» на иврите для международного детского фестиваля в Хайфе. С тех пор в Израиле бываю регулярно: привозил спектакль по Евтушенко «Нет лет», гастролировал с концертами, представлял с дочерью Аликой музыкально-поэтическую программу «12 месяцев танго», идущий на малой сцене «Таганки» спектакль «Флейта-позвоночник» и многие другие наши проекты, которые, надеюсь, доставили радость зрителям.

 

Беседовал Михаил ГОЛЬД

Уважаемые читатели!

Старый сайт нашей газеты с покупками и подписками, которые Вы сделали на нем, Вы можете найти здесь:

старый сайт газеты.


А здесь Вы можете:

подписаться на газету,
приобрести актуальный номер или предыдущие выпуски,
а также заказать ознакомительный экземпляр газеты

в печатном или электронном виде

Поддержите своим добровольным взносом единственную независимую русскоязычную еврейскую газету Европы!

Реклама


Смех сквозь слезы

Смех сквозь слезы

90 лет назад родился Михаил Жванецкий

«Он сохранил жизнь миллионам людей»

«Он сохранил жизнь миллионам людей»

170 лет назад родился Пауль Эрлих

«А всё-таки Яшка гений!»

«А всё-таки Яшка гений!»

К 110-летию со дня рождения Якова Зельдовича

Бог говорит на идише. Год среди ультраортодоксов

Бог говорит на идише. Год среди ультраортодоксов

Тувия Тененбом об (анти)сионизме ортодоксов в Израиле и их реакции на 7 октября

34-й президент

34-й президент

К 55-летию со дня смерти Дуайта Эйзенхауэра

Март: фигуры, события, судьбы

Март: фигуры, события, судьбы

Отец советского ядерного оружия

Отец советского ядерного оружия

120 лет назад родился Юлий Харитон

Третий премьер

Третий премьер

К 55-летию со дня смерти премьер-министра Израиля Леви Эшколя

Карьера Яна Кума

Карьера Яна Кума

15 лет назад эмигрант из Украины создал WhatsApp

Рука, записывающая текст

Рука, записывающая текст

Беседа с Юрием Моор-Мурадовым

Жизнь как детектив

Жизнь как детектив

К 125-летию со дня рождения Хаима Арлозорова

Февраль: фигуры, события, судьбы

Февраль: фигуры, события, судьбы

Все статьи
Наша веб-страница использует файлы cookie для работы определенных функций и персонализации сервиса. Оставаясь на нашей странице, Вы соглашаетесь на использование файлов cookie. Более подробную информацию Вы найдете на странице Datenschutz.
Понятно!