Жертвы преступной некомпетентности

 

 

 

В списке стран, где число официально зарегистрированных зараженных коронавирусной болезнью Covid-19 превышает 10 тыс. человек (по состоянию на 15 мая, когда готовился этот материал, таких стран было 46), Бельгия занимает первое место с 53 779 заболевшими, 8761 умершим и показателем летальности 16,3% (для сравнения: в ФРГ он составляет 4,5%, а в среднем по планете – 6,8%). Лидирует Бельгия и в списке стран с самым высоким числом умерших от Covid-19 на 1 млн населения: ее показатель составляет 762 чел., в то время как, например, в США он равняется 246, в ФРГ – 92, а в Израиле – 29. Что же стало причиной столь катастрофической ситуации в этой, казалось бы, вполне благополучной западноевропейской стране?

 

Пока еще слишком рано давать окончательную оценку тому, как реагировали на эпидемию Covid-19 правительства в разных странах мира, но одно можно сказать точно: реакция политиков в Бельгии была катастрофической.

Все началось в 2015 г., когда правительство премьер-министра Шарля Мишеля (нынешнего председателя Совета Европы) приняло решение уничтожить весь стратегический запас Бельгии, включавший 63 млн защитных масок, в том числе особо ценных ныне типа FFP2, – 1200 поддонов, тщательно хранившихся и охраняемых армией в Белградских казармах в Намюре. Как пояснила тогда министр здравоохранения Мэгги де Блок, которая и поныне находится на этом посту, эти маски были «устаревшими». «Вовсе нет, – возражает ей представитель армейского профсоюза. – Эти маски были сожжены... чтобы освободить место для размещения беженцев». В 2015 г. фактически по приглашению канцлера ФРГ Ангелы Меркель Бельгия и Европа в целом были оккупированы иммигрантами, а законы ЕС и Европейская конвенция по правам человека сделали практически невозможной их депортацию.

В итоге весь стратегический запас защитных масок сгорел и так и не был заменен – еще одно решение де Блок, равнозначное преступлению, учитывая регулярность эпидемий и пандемий («Управлять – значит предвидеть», – сказал в свое время Эмиль де Жирарден). Поэтому, когда пандемия коронавируса распространилась на Бельгию, у этой несчастной страны почти не было масок – ни для рядовых граждан, ни для работников полиции, ни для домов престарелых и почти не было даже для персонала больниц.

В Италии пандемия вспыхнула гораздо раньше, чем в Бельгии. Северная Италия, с ее прочными экономическими связями с Китаем через текстильную промышленность и индустрию моды, была главным эпицентром пандемии в Европе. 31 января Италия запретила полеты из Китая (шаг, который, к сожалению, оказался слишком запоздалым), и к 21 февраля несколько итальянских городов были уже полностью закрыты. Многие бельгийцы, особенно живущие на юге страны (в Валлонии), имеют итальянские корни, да и многие другие просто любят Италию. Так что в период с 22 по 23 февраля, несмотря на вспышку болезни, десятки тысяч бельгийцев улетели в Италию на карнавальные каникулы, в то время как бельгийское правительство хранило молчание.

Когда эти люди вернулись из Италии, в основном через два крупных бельгийских аэропорта – Брюссель-Юг (Шарлеруа) и Брюссель (Завентэм), их никак не проверяли. Они были подвергнуты проверке по прибытии в Италию, но не по возвращении в Бельгию. В то время министр здравоохранения Мэгги де Блок заявила, что бесполезно контролировать температуру у въезжающих и нет смысла закрывать границу: «Вирус не останавливается на границе». Когда доктор Марк Ватле попытался предупредить министра об опасности, де Блок назвала его в Twitter «паникером» (позже, правда, удалив запись). Похоже, что одной из главных причин того, что эпидемия в Бельгии вспыхнула так яростно, состоит в отсутствии контроля «возвращенцев» из Италии.

В начале марта правительство премьер-министра Софи Вильмес – представителя той же левоцентристской партии «Движение реформ», что и ее предшественник Шарль Мишель, – не увидело проблем в участии бельгийцев в таких массовых мероприятиях, как Salon Batibouw (ярмарка недвижимости), Foire du Livre (книжная ярмарка) и, конечно же, в митингах по случаю Международного женского дня 8 марта. К 8 марта в Италии от вируса уже умерло 366 человек.

Когда же 23 марта Вильмес, наконец, решила принять меры в форме правительственного циркуляра, главной его целью было запретить любую частную инициативу в области масок и лекарств. Правительство заявило о намерении взять дело в свои руки.

К сожалению, эти профессиональные политики и их «эксперты» не имеют достаточного опыта в области международной торговли. Первая партия масок, заказанная бельгийским правительством, так и не была доставлена в страну. Маски из заказанной второй партии были весьма эффективными, но только для приготовления кофе. А когда некий бельгийский предприниматель по собственной инициативе заказал миллионы масок для передачи властям, его без всяких доказательств ославили как «жулика» («Нынче чрезвычайная ситуация, у нас нет времени на доказательства»). Так что в начале апреля, через два месяца после того, как пандемия распространилась на Европу, в Бельгии все еще почти не было масок – даже для врачей, ежедневно сталкивающихся с рисками, не говоря уже о среднестатистическом гражданине.

Поскольку масок не было, правительство решило объявить, что они и не нужны. Это доказательство высшей степени некомпетентности бельгийского правительства по-прежнему находится в Интернете на персональном сайте министра здравоохранения Мэгги де Блок, где можно прочесть: «Ношение масок для защиты от коронавируса не имеет смысла».

Кроме масок другая возможность противостоять вирусу – это тесты, что признала даже Всемирная организация здравоохранения. Эти тесты достаточно легко разрабатываются и являются первой предпосылкой эффективного реагирования на пандемию. Медицинский потенциал Бельгии огромен: больницы, врачи, государственные и частные лаборатории и огромные частные химические компании, а удельные государственные расходы в секторе здравоохранения являются одними из самых высоких в мире. Таким образом, бельгийское правительство имело возможность путем тестирования компенсировать свою преступную неспособность заставить граждан носить маски или сократить социальные контакты населения.

К сожалению, оно поступило совсем наоборот. Вместо этого оно предоставило де-факто монополию на проведение этих тестов лаборатории некоего Марка ван Ранста из Католического университета Лёвена. Для подобного решения не было никаких рациональных причин, и эффект от него был точно таким же, как и в случае с масками: исключение частного сектора и нормирование тестов, которых, понятное дело, катастрофически не хватало с самого первого дня.

Решение тем более удивительно, что ван Ранст – не только врач, но и активный политик. Заклятый коммунист и ненавистник Израиля однажды назвал его политику «Газакостом» и очень гордится этим придуманным им словом. Именно этого человека правительство решило сделать тестовым монополистом, ответственным за всю Бельгию. Когда же частные компании разработали новые методы тестирования, бельгийское правительство немедленно издало постановление, запрещающее применение этих методов на всей территории страны под тем предлогом, что они могут быть не на 100% надежными.

Отсутствие масок, скрининга и почти никаких тестов – такова была ситуация в Бельгии в разгар самой тяжелой пандемии со времен испанского гриппа 1918 г. Драматическая ситуация, которая полностью обусловлена позорными решениями некомпетентного бельгийского правительства. Когда же Вильмс нарушила де-факто монополию, которую она сама создала, и разрешила частным компаниям, таким как GSK, проведение тестов, было уже слишком поздно.

К сожалению, это еще не конец печальной истории о преступной некомпетентности. Главная ошибка была еще впереди. Учитывая ситуацию в Италии и Эльзасе (Франция), где ряд больниц были временно перегружены пациентами с коронавирусами, бельгийское правительство приняло, возможно, свое самое худшее решение с 1945 г.: обитатели домов престарелых, зараженные коронавирусом, должны были оставаться в этих домах. В результате госпитализация этих бедных стариков не проводилась.

В сочетании с почти полным отсутствием масок и тестов эта директива имела катастрофические последствия: смерть, смерть и еще больше смертей. Сейчас в Бельгии речь идет не об одной, а о двух эпидемиях: одна – среди населения в целом и другая – в домах престарелых. К сожалению, почти 50% случаев смерти от коронавируса в Бельгии приходится на дома престарелых. Несмотря на часто героические усилия их сотрудников, бельгийские дома престарелых теперь фактически являются смертельной ловушкой. Людям, которые умирают в одиночестве в своих комнатах, даже не разрешается в последний раз увидеться со своими семьями, чтобы не заразить остальных членов семьи, – еще одна идея бельгийского правительства, которая была провозглашена, отменена, а затем вновь подтверждена.

Отсутствие масок, отсутствие тестов и дома престарелых как смертельные ловушки… Теперь понятно, почему Бельгия лидирует в мировом рейтинге коронавирусных смертей на душу населения? Это бельгийское массовое убийство объясняется трагической некомпетентностью бельгийских правящих «элит» и вполне могло быть предотвращено.

 

Дрие ГОДФРИДИ

Автор – бельгийский либеральный писатель, доктор философии Сорбонского университета в Париже и основатель l’Institut Hayek в Брюсселе.