«Импровизация, творчество – разве это работа?!»

Его имя еще при жизни было окутано легендами, и трудно было понять, где правда, а где вымысел. Он сиял в лучах славы и… отбывал ссылку в Магадане. Он бежал от гитлеровского режима и попал в объятия режима сталинского. Вся его жизнь – взлеты и падения. Каждый раз, когда он находился на гребне успеха и славы, что-то случалось, вовлекая его в опасный круговорот событий. Человек многогранного дарования – виртуозный исполнитель на скрипке и трубе, композитор и аранжировщик, дирижер, режиссер и шоумен, – Рознер прекрасно владел английским, немецким, польским языками и, конечно, русским. Он стал знаковой фигурой для советской музыкальной эстрады и заслуживает, чтобы о нем еще раз вспомнили те, кто его знает, и узнали те, кто никогда о нем не слышал.

•

Я имел счастье дважды лично общаться с Рознером. Первый раз это было в 1966 г., когда мне с друзьями удалось открыть в Ленинграде первое музыкальное учебное заведение, в котором обучали джазу, эстраде, изучали историю стилей и, конечно, классику. Мы отмечали двухлетие. Эдди Игнатьевич пришел к нам вместе с композитором Юрием Саульским. Они прекрасно пообщались с нашими студентами, а потом мы прошли в кабинет, и встреча продолжилась в более непринужденной обстановке. Эдди Игнатьевич вел себя с достоинством и, вместе с тем, очень доброжелательно. Его русский язык имел ярко выраженный еврейско-польский акцент. Он был остроумен, любил шутки, анекдоты. Беседа шла легко, все чувствовали себя комфортно. Но мы не только шутили. Рознер говорил, что постоянно испытывал трудности в своей работе из-за отсутствия квалифицированных джазовых музыкантов. Перед уходом он сказал: «Это прекрасно, что есть училище, которое так нужно для нашего джаза и эстрады». Можете себе представить, как эти слова корифея советского джаза подняли мне настроение!

Вторая встреча была через три года. Создан Ленинградский мюзик-холл, идет подготовка к первым зарубежным гастролям. Я был концертмейстером симфо-джазового оркестра. Программа называлась «Нет тебя прекрасней». В одном из номеров я исполнял соло на скрипке – «Романс» Глиэра. Присутствовавший на спектакле Эдди Рознер высказал директору мюзик-холла Леониду Сорочану лестные слова в адрес концертмейстера оркестра и попросил познакомить с ним. Меня пригласили в кабинет директора. Он меня тут же узнал: «То ясна холера, ми же знакоми!»

Речь зашла о специфике симфо-джаза, но тут в кабинет вошел замдиректора В. Коган. Он был неплохим финансистом, но имел очень скандальный характер. Увидев меня, оживленно беседующего с Рознером, Коган решил показать присутствующим, что он тоже «не лыком шит». Бесцеремонно вмешавшись в наш разговор, он обратился ко мне: «Товарищ концертмейстер, хотя у вас и абсолютный слух, но оркестр сегодня немножко не строил». Я решил, что это неудачная шутка, и попытался ее замять, чтобы продолжить беседу с Рознером, однако Коган не унимался. Я разозлился и решил проучить его: «Да, Виктор Абрамович, сегодня оркестр был настроен на одну шестнадцатую тона ниже. Неужели вы это услышали?» Коган ликовал: «Конечно, слышал!» Ловушка сработала, и я ее захлопнул: «Должен огорчить вас, Виктор Абрамович, наукой доказано, что одну шестнадцатую тона люди не слышат, ее слышат только собаки». В кабинете раздался гомерический хохот, Коган покраснел, как рак, а Рознер сказал мне на ухо: «Молодец, маэстро, нахалов надо учить!»

•

В мае 1910 г. в Берлине появился на свет мальчик, которому родители дали имя Адольф Эдуард. Он был младшим из шестерых детей в еврейской семье. Вот что писал сам Рознер в автобиографии: «Я, Рознер Адольф Игнатьевич, родился 26 мая 1910 г. В семье: отец Рознер Игнатий, по специальности рабочий-сапожник, мать Рознер Роза (девичья фамилия Лямпель) – домашняя хозяйка. Родители – польские подданные еврейской национальности, проживали в г. Берлине (Германия), по ул. Георгенкирхерштрассе, 5. Родители мои имели шесть человек детей – четырех дочерей и двух сыновей. Все родились в г. Берлине… Лично я уже с 4-летнего возраста имел склонность к музыке. Шестилетним ребенком в 1916 г. я был принят в музыкальную консерваторию Штерна… В 1920 г. я окончил консерваторию с отличными оценками по классу скрипки и перешел на продолжение музыкального образования в Высшую музыкальную школу в Берлине». (Нужно заметить, что мать Рознера была не только домохозяйкой, но и пианисткой. Именно она обратила внимание на музыкальное дарование своего младшего сына и способствовала его развитию.)

В Высшей музыкальной школе Эдди обучается у знаменитого скрипача профессора Карла Флеша, а дирижированию и композиции – у профессора Ф. Шрекера. Уже в те годы Рознер прославился как незаурядный скрипач-исполнитель. Выбранная им карьера эстрадного музыканта стала большой неожиданностью для всех. В 1928 г. 18-летний юноша становится солистом в оркестре Марека Вебера в Гамбурге, затем переходит в популярную группу «VaintraubCynkopaitors».

Рознер приобрел огромный опыт, играя в различных эстрадных оркестрах, возникавших в Берлине 1920-е гг. Почувствовав уверенность в своих творческих возможностях, молодой музыкант создал собственный оркестр, с успехом выступавший в Европе. Увлеченный новым направлением в музыке, он становится виртуозом-трубачом и всю дальнейшую жизнь играет на этом инструменте.

В 1934 г. в одном из джаз-кафе Брюсселя (по другим сведениям – Милана) Рознер знакомится с первой джазовой трубой Америки Луи Армстронгом. Игра Рознера производит на знаменитого трубача огромное впечатление, и Армстронг дарит ему свою фотографию с многозначительным автографом: «Белому Луи Армстронгу от черного Ади Рознера». Эта встреча окрылила Рознера и укрепила его уверенность в собственных силах руководителя джаз-оркестра. В его голове рождается множество творческих планов, но приход к власти нацистов вынуждает Рознера прекратить гастроли, спешно распустить оркестр и перебраться в Польшу, откуда много лет назад эмигрировал в Германию его отец.

В Варшаве Рознер отказывается от своего первого имени (он не хотел быть тезкой Гитлера) и берет сценическое имя Эдди. Он организует первый в стране джаз-оркестр, который быстро становится известным всей Польше. Начинаются успешные зарубежные гастроли.

В Варшаве Рознер знакомится с Рут Камински – дочерью знаменитой актрисы и режиссера Еврейского художественного театра Иды Камински. Увидел Рут в спектакле, Рознер влюбился. Чувство оказалось взаимным. В сентябре 1939 г. Варшава была оккупирована немцами. Рознер, владевший немецким языком, помогает семье Камински покинуть Варшаву и избежать верной смерти в гетто. Сами же молодые пешком, преодолевая массу трудностей, вместе с остатком оркестра добрались до Белостока, под защиту Красной армии. Там Рознеру выдали советские документы, в которые он вписал Рут Камински как свою жену.

•

Концертные поездки по Европе, встречи с выдающимися музыкантами, записи пластинок – все это было в той жизни, которую Рознер оставил навсегда. Но в тот момент он надеялся, что пребывание в таинственном мире «красных» будет временным. Разве мог он предполагать, переходя границу вместе с толпами беженцев, среди которых преобладали евреи, что в благословенной стране серпа и молота его ждет слава, успех и… тюрьма?

В Белостоке власти регистрировали людей по их профессиям и предлагали работу. Оказалось, что об Иде Камински и Эдди Рознере достаточно много знали. Вскоре они знакомятся с первым секретарем ЦК КП Белоруссии Пантелеймоном Пономаренко, которому суждено было сыграть особую роль в их судьбе. Идея создания джаз-оркестра БССР под руководством Эдди Рознера принадлежала именно ему. В состав оркестра вошли еврейские музыканты – беженцы из Польши и Германии. Премьера состоялась в Минске. Успех был ошеломляющим. Рознер показал принципиально иной уровень сценической эстетики и профессионализма. Ведь советские эстрадные коллективы, при их талантливости, несли печать социальных условий, в которых они существовали. Исполнительская же манера Рознера напоминала стиль Луи Армстронга. Зрители были заколдованы его артистизмом и его завораживающей улыбкой.

С Минска началось успешное трехмесячное турне коллектива по СССР. Музыкант Юрий Цейтлин вспоминает: «Первые же концерты джаза БССР принесли грандиозный успех. Это было невиданное до сих пор нами музыкально-эстрадное зрелище. Добрый слух о нем разнесся с молниеносной быстротой, и, когда джаз появился, наконец, в Москве, начался ажиотаж по добыванию билетов. Успех был ошеломляющим».

Приведу еще несколько мнений профессионалов. «Концерты оркестра Эдди Рознера в ленинградском Саду отдыха в мае 1940 г. произвели впечатление разорвавшейся бомбы, – вспоминал старейший джазовый музыкант страны саксофонист Аркадий Котлярский. – Мы были ошеломлены: новые аранжировки, удивительная ансамблевость, свинг, феноменальное мастерство трубача, которое демонстрировал сам Рознер!»

А вот «чистосердечное признание» патриарха советской эстрады Леонида Утёсова: «Мой джаз сохраняет сейчас свое название только по составу инструментов, но, по существу, это песенный и театрализованный оркестр». Появление настоящего, западного свингового бэнда с иным звучанием, со свежим репертуаром и, главное, с акцентом на инструментальное мастерство музыкантов было вызовом всей советской музыкальной эстраде. Согласно преданию, Утёсов, побывав на концерте Э. Рознера, сказал своим музыкантам: «Всё, ребята, нам здесь больше делать нечего».

•

Постепенно происходило знакомство с советской действительностью. На гастролях в Грузии Рознер впервые узнал о массовых репрессиях. Там же состоялся особый «концерт». Музыкантов спецсамолетом доставили в Сочи, где территория театра была оцеплена офицерами НКВД. Артистов обыскали. Атмосфера была напряженная, никто не разговаривал даже в гримуборных. По традиции оркестр начинал играть при закрытом занавесе. Когда его подняли, оказалось, что зрительный зал пуст. Выступать было очень тяжело: артисту нужен контакт со зрителем, а тут – глухая, гнетущая тишина.

Наконец пытка закончилась, и музыканты покинули театр в гробовом молчании. В шесть утра похоронная атмосфера была нарушена телефонным звонком. Директор оркестра трясущимися руками схватил трубку. После разговора он тихо произнес: «Хозяину концерт понравился».

Сталину концерт действительно понравился, и это… сохранило музыкантам жизнь. Вскоре Рознер становится одним из самых знаменитых и хорошо оплачиваемых музыкантов и композиторов СССР. Благодаря бесчисленным концертам по всей огромной стране, в том числе и на фронте, участию в радиопередачах, записи пластинок Рознер приобретает грандиозную популярность, а маршал Рокоссовский награждает его медалью.

Когда вой­на закончилась, Рознера пригласили в Ленинград, поручив создание яркого шоу, посвященного Победе. Маэстро с блеском справился с задачей: в июле 1945 г. состоялась премьера эстрадного представления «Вот мы и празднуем!». После шумного успеха в Ленинграде программу привезли в Москву. Билеты были распроданы за месяц вперед. Все шло прекрасно до 18 августа 1946 г., когда газета «Известия» опубликовала статью Е. Грошевой «Пошлость на эстраде». Пришедшая вслед за этим комиссия «обнаружила дешевую развлекательность и безыдейность программы». Запестрели газетные статьи: «Низкопоклонство», «Третьесортный трубач из кабаре» и т. д. Рознер был глубоко возмущен и потрясен. Он поехал в Минск к Пономаренко, но был принят лишь его заместителем. Тот посоветовал Эдди успокоиться, отдохнуть в Сочи, а оркестру, по его мнению, необходимо было лишь «подчистить» репертуар.

Шло время, а Рознер не приезжал и не подавал никаких вестей. И вдруг правительственная телеграмма: «Снять с афиши фамилию Рознера». И следом за ней другая: «Расформировать джаз БССР». Оказалось, что вместо Сочи Рознер с женой и дочерью поехал во Львов, где формировались эшелоны польских беженцев для отправки на родину. Настроение у маэстро было такое, что ждать официального оформления он не хотел и решил уехать в Польшу любым путем. Но, к несчастью, страсть Рознера к рискованным авантюрам на сей раз завершилась для него трагически. Он купил себе фальшивый паспорт, но кто-то донес, и его арестовали.

•

Рут была депортирована в Казахстан, а Рознер провел 11 месяцев в одиночной камере на Лубянке. Постоянные побои и издевательства привели к тому, что он подписал «признание» – и только поэтому выжил. В октябре 1947 г. его высылают в Хабаровск, потом на Чукотку, а осенью 1949 г. – в Магадан.

Но и оказавшись за колючей проволокой, Рознер продолжал работать: организовал эстрадный оркестр из заключенных. Зимы на Колыме были суровые, полноценное питание отсутствовало, и Эдди заболел цингой. Его спасла одна из танцовщиц лагерного оркестра – Марина. Позже они сошлись, у них родилась дочка Ирина. После освобождения Рознер оставил эту семью, но всегда поддерживал с ней хорошие отношения.

Благодаря смерти Сталина магаданская «гастроль» Рознера окончилась досрочно. Его выпустили на свободу 12 июня 1954 г. Маэстро был полон планов создания нового оркестра. Он решил поехать в Белоруссию, ведь звание заслуженного артиста БССР у него не отняли. Встретили его в Минске доброжелательно, но один из работников ЦК спросил: «Что, опять будет жидовский состав?» Услыхав это, Рознер решил создавать оркестр в Москве. Его снова поддержал Пономаренко, который тогда был министром культуры. Благодаря ему Рознер создает новый биг-бэнд (Государственный эстрадный оркестр), который вскоре становится одним из самых популярных в стране, хотя и ему постоянно приходилось сталкиваться с придирками цензуры.

Во время репетиций оркестранты обратили внимание на одну странность: Рознер, будучи концертирующим трубачом, ни разу не взял в руки инструмент. Музыканты перешептывались, но маэстро не мог им признаться, что причиной был глубокий невроз, развившийся у него в лагере. Там из-за цинги он перестал заниматься, и с тех пор его преследовала мысль, что больше он играть на трубе никогда не сможет. Правда, со временем он все же нашел в себе силы преодолеть страх и заиграл.

На премьере маэстро был, как всегда, элегантен, но бледен, как полотно. Нешуточное дело – выйти на большую сцену после восьми лет лагерей! Оркестр начал играть за закрытым занавесом. Hа седьмом такте раздалась традиционная команда Рознера: открыть занавес! Маэстро, как всегда, блеснул трубой из-за кулис, а затем вышел на авансцену, но играть не смог: аплодисменты заглушали оркестр…

Рознер был из числа тех музыкантов, которые на сцене всегда играли лучше, чем на репетиции. На этот раз он был очень напряжен, сильно волновался, и было заметно, как дрожат его руки. Только после первых концертов боязнь сцены и публики стала проходить. Успех помог ему восстановить уверенность в себе. Так феникс восстал из пепла! По свидетельству одного из лучших знатоков джаза в России Геннадия Львовича Гольштейна, оркестр был в ту пору «очень современным по звучанию – лучшим в стране». Его вклад в развитие джаза и эстрады в СССР трудно переоценить.

•

В Москве после долгой разлуки состоялась встреча Эдди с женой и дочерью. Рознер сознался, что у него в лагере была другая семья. Рут все поняла и простила. И тоже рассказала о встрече в ссылке с польским врачом… Ярость Эдди была беспредельна. Он был патологически ревнив, консервативен и право на измену признавал только за мужчиной. Вместо воссоединения семьи состоялся развод. Рут, забрав дочь, уехала к матери в Варшаву. Спустя несколько месяцев Эдди пожалел о своей глупости, набрался мужества и позвонил в Варшаву. Но… за несколько дней до его звонка Рут вышла замуж.

•

1957 г. обещал быть очень интересным. Оркестру поручили закрытие сезона в московском «Эрмитаже», предстояли летние гастроли по югу Украины и участие во Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве. На гастроли оркестр ехал поездом, а Рознер – за рулем машины, которую от имени правительства БССР ему подарил Пономаренко. Перед Днепропетровском по вине Рознера произошла авария с человеческими жертвами. Эдди Игнатьевич от сильного удара потерял сознание и едва не лишился ноги. Ему грозили три года тюрьмы, но помог счастливый случай: в честь Всемирного фестиваля вышел указ о закрытии всех уголовных дел, в которых предполагалось наказание до трех лет.

После выздоровления маэстро продолжал выступать. Он купил кооперативную квартиру в доме рядом с театром «Эрмитаж» и стал москвичом. Его произведения исполнялись и другими коллективами, часто звучали на радио. Одесский меломан М. Талесников так вспоминает об одном эпизоде гастрольной поездки оркестра Рознера в Одессу: «Однажды Эдди срочно понадобилось отправить во Львов своему мастеру-духовику трубу для профилактики. Съездили мы с ним на Садовую, на главный почтамт. Зря: там тогда понятия еще не имели о посылочном сервисе. С тыльной стороны одесского Нового базара, что у здания цирка, на улице Подбельского, находились мастерские ремесленников всех мыслимых специальностей. Зашли мы на звуки визжащей пилы в одну из них и попросили сделать посылочный ящик для трубы. Она была с нами, и плотник понимал, что именно нам нужно, но назвал за материал и работу явно завышенную цену. Эдди и не покривился. На минуту он куда-то вышел, а вернувшись, приступил к его изготовлению. И вдруг – мы даже не заметили, когда – на улице, у раскрытых створок дверей его мастерской стали появляться люди; их становилось все больше и больше, пока в конце концов они и вовсе запрудили вход… Понимая, что привлекло их, он все же велел им убираться восвояси. Игнорируя его предложение, кто-то из образовавшейся группы, обращаясь прямо к Эдди Рознеру, попросил его сыграть на фрейлехс. Эдди, грустно улыбаясь, внимательно глядя на собравшихся, медленно поднес к губам трубу и заиграл... Одессит, я не раз слышал эту мелодию в своей жизни. Знакома мне она с детства. Не единожды слышал ее и в джазовой интерпретации. Но никогда не думал, что можно без сопровождения оркестра, одному, в полуподвале темной плотницкой мастерской перед случайно собравшимися людьми сыграть так, чтобы у слушавших глаза наполнились слезами. Умолкли звуки мелодии. Ни восторженных возгласов, ни аплодисментов – молчание. И постепенно толпящиеся у дверей люди исчезли – как растворились в воздухе. Вскоре был готов и наш посылочный ящик. Плотник наотрез отказался взять за него деньги. Эдди положил их на стол и сказал, что труд всегда должен быть награжден. Плотник заметил, что и он только что трудился, играя. Ответ Эдди Рознера запомнился мне почти дословно: „Когда музыкант играет, строго придерживаясь нот, это, возможно, и есть труд. Это, возможно, и есть работа. Я только что сыграл мной тысячу раз игранный фрейлехс. Я его играл не с нотного листа – он как бы вновь рождался в сердце моем, душе, мозгу – где точно, я не знаю. Это была импровизация, творчество – разве это работа?! Это была радость, которой я живу. Твои соседи-мастеровые, что собрались, чем-то зажгли меня, воспламенили. Я вспомнил себя мальчишкой, вспомнил отца своего, такого же ремесленника, как ты... Поэтому и играл так, как мог вдохновить меня играть разве только сам Бог. Прими, мой дорогой, деньги за свой труд, большое тебе спасибо!“»

•

СССР обязан Рознеру целой плеядой артистов, прошедших его школу. Среди них Юрий Саульский, Вадим Людвиковский, Давид Голощёкин, Алексей Мажуков, Владимир Терлецкий, Геннадий Гольштейн, Константин Носов, Эмиль Горовец, Георгий Виноградов, Владимир Макаров, Лев Пильщик, Бедрос Киркоров, Салли Таль, Майя Кристалинская, Нина Бродская, Лариса Мондрус, Капитолина Лазаренко, Нина Дорда, Мария Лукач, Гюли Чохели, квартет «Аккорд»…

Рознер по своей природе был бойцом и привык лидировать. К успехам коллег относился ревниво. Между тем часто лучшие концертные площадки Москвы занимал оркестр Леонида Утёсова. А тут еще на эстраде появились новые конкурентоспособные коллективы: Олега Лундстрема, Анатолия Кролла. Работать становилось все труднее, здоровье ухудшалось, мучили приступы желчнокаменной болезни. Часто перед выступлением маэстро колол себе обезболивающее. К тому же Рознер находился под наблюдением «искусствоведов в штатском», ему запрещали выезжать на гастроли даже в соцстраны. Он становится раздражительным, нервным, разыскивает живущих в США родственников и начинает всерьез задумываться об эмиграции…

Несмотря на то, что оркестр делал сборы, Рознеру снизили зарплату. Он возмутился и наотрез отказался работать. В один момент выдающийся маэстро стал безработным, а его прекрасный оркестр развалился.

Рознер попытался было создать оркестр в Гомеле, но этот коллектив просуществовал недолго. Тогда он вернулся в Москву и начал оформлять документы на выезд за рубеж. Долго находился «в отказе», но был уверен, что его выпустят. И не ошибся: неожиданно ему разрешают выехать в США.

В январе 1973 г., после 33 лет, проведенных в СССР, Рознер вместе с женой Галиной (они расписались в 1957 г.) через США эмигрирует в родной Берлин. Вместе с ними выехала дочь Галины от первого брака. Впоследствии к ним присоединилась внебрачная дочь Рознера Ирина.

Эдди успел немного попутешествовать, встретиться в Нью-Йорке со своей бывшей женой Рут и дочерью Эрикой. Он строил разные творческие планы. Но маэстро был слишком усталым и больным. Ему было все труднее заставить себя работать. К нему все чаще приезжала «скорая». А 8 августа 1976 г. Эдди Рознера не стало – он умер от инфаркта. Его похоронили на еврейском кладбище в Берлине.

На родине, в Германии, он был не слишком известен, а в России – приговорен к забвению. До 1994 г. его имя там не вспоминалось, его музыка не исполнялась, для него даже не нашлось места в многотомной Советской музыкальной энциклопедии. К счастью, нынче иные времена, и мы можем воздать должное великому маэстро.

 

Вадим ВОЙЛЕР