Неистовый репортер

Все хорошие журналисты – будь то политический обозреватель или референт по экономическим вопросам, зарубежный корреспондент или редактор спортивной рубрики, эксперт по военным делам или театральный критик, знаток парламентских кулуаров или военный корреспондент, автор передовиц или литературной страницы, – все они, в сущности, всегда репортеры… Репортер – это сочинитель баллад в прозе.

Эгон Эрвин Киш. Сущность репортера, 15 января 1918 г.

 

Эгон Киш, в юношеские годы сочинитель стихов, в зрелые – писатель и журналист, был прежде всего репортером, причем неистовым, так он и назвал свою книгу статей – «Неистовый репортер», которая вышла в 1924 г. и в которой он изложил свои мысли об эстетической и моральной ответственности журналиста, а также о жанре репортажа «как форме искусства и борьбы». Потому что журналистику всегда считал и искусством, и борьбой. И с первых шагов на этом поприще пытался возвести репортаж, предназначенный для однодневного потребления, в ранг художественной литературы. Помните выражение «Газета живет один день»? Киш хотел, чтобы газета жила не один день, и поэтому даже небольшую заметку писал как рассказ. Цели своей достиг, потому что и по сегодняшний день, более 70 лет спустя после его смерти, его книги переиздаются во многих странах, в том числе и в России.

 

Пером и штыком

Киша считают своим и австрийцы, и чехи, и немцы, и евреи. И вполне справедливо, потому что родился он в Праге; во время Первой мировой, мобилизованный в австрийскую армию, месил снег в Сербии и в Карпатах, на собственной шкуре испытав, «какая пропасть лежит между днем на фронте, изображенным в газете, и днем, прожитым в окопе». А после вой­ны переехал из Вены в Берлин, где прожил многие годы.

Его отец, выходец из немецкоязычных сефардов, торговал сукном. Сын пойти по стопам отца не захотел, увлекся литературой, писал стихи и публиковал их под псевдонимом Кюльборн. Но поэта из него не получилось: окончив Пражский университет, он пошел работать репортером в газеты «Прагер тагеблатт», «Богемия», а затем стал писать для «Берлинер тагеблатт». Молодого газетчика больше всего интересовали так называемые «язвы общества» – «социальное дно». «Язв» было больше чем достаточно, «дно» он излазил вдоль и поперек. Его репортажи сделали ему имя – славу принесло расследование причин самоубийства полковника Альфреда Редля, руководителя военной контрразведки Австро-Венгрии, который «по совместительству» был осведомителем царской охранки.

Обладая общительным характером, Киш быстро сближался с людьми – среди его друзей и знакомых были и Франц Кафка, и Макс Брод, и немало других заметных поэтов и прозаиков, определявших лицо немецкоязычной литературы того времени.

Он увлекался левыми идеями, мечтал о переустройстве мира на справедливых началах и задолго до Маяковского хотел, чтобы «перо приравняли к штыку». Обладая организаторскими способностями, стал одним из основателей «Интернациональной социалистической федерации» и редактором приложения к издаваемой федерацией газете, а когда в 1918 г. в Австрии вспыхнула революция, сменил перо на винтовку – командовал одним из «красных» отрядов в Вене. Но, разочаровавшись в политике Социал-демократической партии Австрии, из социалистов ушел и примкнул со своими сторонниками к коммунистам. А когда к 1920 г. положение в стране пришло в более или менее нормальное состояние, бывшего комиссара венской Красной гвардии арестовали и посадили за решетку. Это были его первые «тюремные университеты». Через три месяца «смутьяна» выслали в Чехословакию. Откуда он беспрепятственно выехал в Берлин.

 

Из воспоминаний Белы Иллеша

О Кише писали и вспоминали многие современники, но, наверно, лучший портрет «неистового репортера» оставил венгерский прозаик, драматург и журналист Бела Иллеш. Вот отрывок из его воспоминаний:

«Это был человек ниже среднего роста… очень подвижный, он с трудом высиживал в одном городе более недели, чувствовал себя по-настоящему хорошо лишь в дороге и бывал спокоен, собран, сосредоточен и уверен в себе, даже самоуверен, попадая в полосу событий, которые обычно порождают в других беспокойство и неуверенность... Возвращаясь из совместных коротких командировок… я через неделю или через месяц узнавал из опубликованных путевых очерков и репортажей Киша то, что действительно видел в дороге либо должен был бы увидеть, если бы умел смотреть, как он. Многое из того, что он писал, вызывало во мне возражения. То мне казалось, что Киш выбирает недостаточно типичное явление, то думалось, он слишком обобщает виденное, в очерках его, на мой взгляд, иной раз не хватало политической тенденциозности, а иной раз, наоборот, они носили остро политический характер».

 

Прыжок Киша

В Берлине он взялся за старое – писал, но «штыка» из рук не выпустил, занимался политикой – присоединился к Коммунистической партии Германии. Появилась возможность посмотреть мир, и он этой возможностью не пренебрег и поехал в Советский Союз (добрался аж до Средней Азии). Ему даже разрешили присутствовать на политических процессах и осмотреть знаменитую Лефортовскую тюрьму. Были и поездки в Алжир, Америку и Китай.

Когда нацисты пришли к власти, его арестовали и поместили в Шпандау. В эту тюрьму на улице Вильгельмштрассе в тогдашнем пригороде Берлина после поджога Рейхстага стали свозить «арестованных в целях пресечения преступлений» – антифашистов и противников нового режима. Но под международным давлением – Эгон Киш был довольно известной фигурой (и к тому же иностранным подданным), а на первых порах нацисты были вынуждены считаться (пусть и в малой мере) с общественным мнением – его выслали в Чехословакию. Как когда-то это сделали австрийские власти. Но Киш не был бы Кишем, если бы уехал в Прагу налегке: ему удалось вывезти огромную библиотеку.

В 1934 г. он должен был участвовать в антифашистском конгрессе в Австралии. Но австралийцы, опасаясь неистового репортера, разрешения на въезд в свою страну не дали. Киш запретом пренебрег и добрался на корабле до Сиднея. И до прихода пограничников успел прыгнуть прямо в океан, но до берега не добрался. Вернее, добрался, но на катере приграничной стражи. Его обвинили в попытке нелегальной иммиграции, судили как «незаконного иммигранта» и приговорили к шести месяцам тюремного заключения, а после отсидки выслали из страны. «Дело» вызвало скандал, и в конце концов он был оправдан.

Через несколько лет неугомонный Эрвин отправился в охваченную гражданской вой­ной Испанию и в одной из интернациональных бригад отчаянно сражался с фалангистами Франко – пером и штыком. Лежал под пулями, писал репортажи с фронта.

 

«Охота за событиями»

Своей журналистике он дал точное название – «охота за событиями». Он сделал репортаж из еврейского литературного кафе в Лондоне, в сборнике «Рассказы о семи гетто» (1934) описал жизнь средневекового пражского гетто, в книге «Открытия в Мексике» (1945) рассказал о найденном им небольшом сообществе индейских евреев, считающих себя потомками маранов («Индейская деревня под звездой Давида»). Он писал о тюрьмах Европы и тюрьмах Москвы времен нэпа, писал о царях, попах и большевиках («Цари, попы, большевики», 1927), после поездки в Америку издал в Советском Союзе книгу о «капиталистическом рае» с экстравагантным названием – на обложке красовалось: «Эгон Эрвин Киш имеет честь представить вам американский рай. Авторизованный перевод с немецкого А. Ариан. Государственное издательство художественной литературы, Москва – Ленинград, 1931». А после неудачного покорения Австралии («Высадка в Австралии», 1937) живописал свои злоключения на континенте не только сумчатых кенгуру, но и муравьедов.

Его репортажи, очерки и книги пользовались успехом и в Праге, и в Вене, и в Берлине, и в Москве. На вопрос «почему» ответил все тот же Бела Иллеш: «У него был верный глаз и, можно сказать, абсолютное зрение. Наблюдения свои, чувства и размышления он облачал в такую литературную форму, которая, по широко распространенному мнению, жила недолго, от зари до зари. Но Киш сумел достичь в этом однодневном литературном жанре такого высокого художественного уровня, что мысли и чувства его, облаченные в хрупкую, как казалось, скорлупу, стали долговечными, и мы увидели, что это были мысли и чувства незаурядного человека, очень образованного, очень умного коммуниста и последовательного борца».

В 1942 г. в автобиографической книге «Ярмарка сенсаций» он подвел итоги своей неспокойной, мятежной и стремительной жизни. В 1946-м вернулся из Мексики, где до этого прожил шесть лет, в освобожденную от гитлеровцев Прагу. Еврейская община избрала своего знаменитого соотечественника почетным председателем, но в этой общественной должности он пробыл недолго – через два года его не стало.

 

Юрий КРАМЕР

P. S. В 1985 г. и в Австрии, и в ГДР, и в ФРГ были выпущены почтовые марки в честь 100-летия со дня рождения писателя и журналиста Эгона Эрвина Киша. Не каждый журналист удостаивается такой чести.