«На сигареты можно было выменять все»

«„Мне очень страшно“ – эти три слова стали рефреном моей фронтовой жизни в окруженном Мариуполе на протяжении полутора месяцев. Атеистов в этом городе не осталось! Просил Бога, чтобы помог, читал молитвы. Верил, что они помогут отогнать российские самолеты» – этот текст написала Галина Ярмонова по просьбе своего мужа Игоря.

В блокадном Мариуполе они, два инвалида, остались без средств к существованию, без помощи и практически без шансов на выживание. Но им повезло, они сумели вырваться из оккупированного города и сегодня ютятся в гостинице для беженцев в Иерусалиме. Получают помощь от государства и волонтеров, боятся загадывать на будущее. Оно слишком пугает. Вернуться в захваченный город они не могут, а жить во временном убежище людям с инвалидностью и без определенного статуса сложно. Но это все равно лучше, чем то, что им пришлось пережить в растерзанном Мариуполе, замерзшем без электричества, измученном голодом и жаждой.

 

– Что случилось с вашим домом? Вам есть куда возвращаться?

– Самый сложный вопрос, – вздыхает Галина. – В наш дом было прямое попадание. Но нас спасло то, что мы жили в спальном районе города, а первый шквал бомбежек пришелся на левый берег Мариуполя. В нашем городе жило около 650 тыс. человек. Огромный, красивейший город. Мы живем в состоянии вой­ны уже восемь лет, от нас линия разграничения находится в 26 км. Поэтому соприкосновения с войсками ДНР шли постоянно, и мы уже привыкли. Город жил нормальной, полноценной жизнью. Работали заводы, театры, филармония. Но началась вой­на, это было неожиданно, и подготовиться было невозможно. Второго марта в городе пропало сразу все: связь, вода, электричество, отопление. Были разбомблены и разграблены магазины, аптеки, автозаправочные станции. А 3 марта город был уже окружен, и его невозможно было покинуть.

 

Игорь – инвалид первой группы, он с трудом передвигается и почти не разговаривает. Галина для него – руки, ноги, язык. А еще он пятикратный чемпион мира по шахматам среди людей с поражением опорно-двигательного аппарата, многократный победитель международных соревнований по шахматной композиции. Игорь вырос в Мариуполе, всю жизнь выступал за сборную Украины и принес славу своей стране. В Израиль Ярмоновы приехали, чтобы принять участие в чемпионате мира по шахматам, который проходил в Ашдоде. В прежние времена мы поговорили бы с ними о турнирах, медалях и кубках. Сегодня мы беседуем только о том, как удалось вырваться из ада.

 

– Мы просили об эвакуации, – продолжает свой рассказ Галина. – В городе началась вой­на, варварская и жестокая, а с ней и паника, охватившая людей. Перестали ходить такси, исчез бензин. Деньги превратились в ничто. Я обошла всех чиновников, но мне все отказали. Начальник «инваспорта» сказал: «Соблюдайте спокойствие, вы под защитой ВСУ, всем оставаться на местах. Приказ об эвакуации не поступал». И вот мы остались дома, в этом аду Мариуполя. Те, кто мог, в первые же дни уехали за город, по деревням. Казалось, что там безопаснее. Там есть погреба, где можно спрятаться, картошка, соленья, то есть продукты, которые помогут пережить блокаду. Но и эти села очень быстро были заполнены под завязку, люди даже в сараях спали. У нас такой возможности не было. Единственное, что мы успели сделать, это набрать полную ванну воды. Это нас и спасло. Эту воду из-под крана мы пили в течение полутора месяцев.

 

Галина прижимает к груди небольшую красную сумочку. «Здесь все наши богатства, – говорит она. – Все, что помогло нам выжить». Из богатств – паспорта, обернутые в целлофан, свидетельство об инвалидности, книжка почетного жителя Мариуполя со следами сажи, две пачки сигарет…

 

– Магазины были разграблены толпой горожан. Это были мужчины, мародеры. Я не знаю, где была полиция, но в нашем районе разграбили все магазины и аптеки. Потом я ходила по осколкам, пыталась найти хоть что-то, хотя бы самый простой парацетамол, но ничего не осталось. Выгребли все подчистую. Озверевшая толпа хватала продукты, технику, вещи, все, что можно было вынести. Кто схватил, тот и прав, и никакого контроля над этим не было.

 

«Господи, пусть бомба растворится, пусть она вернется в самолет! – писал Игорь в своем дневнике. – Самолет заходил на очередной круг, мы с женой бежали в ледяную ванную комнату и, прижавшись друг к другу, содрогались вместе с городом от бомбы и ждали нового удара».

 

– Это была зима, а у нас сразу же выбило окна в доме. Игорь был в трех свитерах, в трех парах носков, в шапке, в варежках и в пледе, а сверху еще укрывались овечьей шкурой. Мне нечем было его согреть. Но Игорь как шахматист принял решение, что мы никуда не побежим. Останемся дома, а там – будь что будет. Нам хватило продуктов, которые были в холодильнике, дней на четыре-пять. Все остальное пришлось выбросить. В первые дни, когда валялись трупы на улицах, Игорь меня не выпускал из дома, а потом я каждый день ходила и искала еду. Для этого мы специально подготовили записки со всей информацией о нас. Надеялись, что найдутся добрые люди, которые нам помогут.

 

– Как вы думаете, что это? – спрашивает Галина, протягивая мне пачку «Парламента».

– Выглядит как сигареты.

– Нет! Это валюта! – говорит Галина, улыбаясь.

 

В осажденном Мариуполе деньги потеряли ценность, зато сигареты и водка стали самым ходовым товаром. На них можно было обменять кусок хлеба, немного муки, банку чистой воды. Полукилограммовая палка колбасы стоила дороже – за нее требовали золотые серьги. Но муж запретил Галине их продавать.

 

– На сигареты можно было выменять всё: еду, воду, услугу. Деньги не имели никакой ценности. Например, для того, чтобы нам принесли 6 л воды, я отдала пять сигарет. Я просто подходила к людям и просила: «Дайте что-нибудь. У меня муж инвалид, пятикратный чемпион мира по шахматам, а я буду за вас молиться». Находились добрые люди, которые помогали. Но были и такие, которые просто прогоняли меня. Бывали дни, когда я приходила пустая, не удавалось раздобыть ни воды, ни еды, ни хлеба. Воды не было, поэтому помыться было невозможно. Мы порезали две простыни на полоски, нам дали пол-литра самогона, и мы протирали тело этим самогоном. Иногда приходилось пить родниковую воду, но там половина уходила в осадок, мы его просто выливали.

 

21 февраля Галина и Игорь гуляли по набережной, радовались солнцу, весне, теплу. Тогда невозможно было представить себе, что спустя считанные дни начнется вой­на. Галина показывает мне фотографии, где Игорь смеется, сидя на лавочке. Вокруг играют дети, рыбаки ловят рыбу, по морю плывет корабль. На другом берегу виднеется здание печально известного завода «Азовсталь». По рассказам Галины, это огромное предприятие, город в городе, сооружения которого уходят на восемь этажей вниз, под землю. Там находятся бомбоубежища, казематы и множество помещений. Это целый лабиринт, в котором почти невозможно разобраться. Поэтому в первые дни вой­ны люди побежали туда, спасаясь от бомбежек. А начиная со второго марта боевые действия шли беспрерывно. Галина рассказывает, что во время вылазок можно было угодить под обстрел, получить пулю в лоб от снайпера, наступить на мину, сгореть от попадания фосфорной бомбы. Позже она научилась определять приближение ракеты: если звук высокий, значит, далеко; если гул нестерпимо громкий, значит, нужно бежать и искать укрытие.

 

– Бомбежки не прекращались ни на минуту. Каждый день как день сурка, бесконечная борьба за выживание. Ведь что такое бои в городе? Маневрируют танки, стреляют орудия, артиллерия, летят мины, авиация утюжит сверху… Психика этого не выдерживает. Нет ни одного уголочка, где можно спрятаться, ни одной минуты, когда можно передохнуть.

 

«Не умирать. Мне страшно жить! Раньше были злость и гнев, потом отчаяние и желание выбраться. Потом не осталось ничего. Я беспрерывно молюсь Боженьке. Должен же быть предел кошмару?» – написал тогда в своем дневнике Игорь.

 

– В конце марта начали привозить гуманитарную помощь от ДНР. Город был окружен, и фуры с гуманитаркой не пропустили. Мы видели эти машины, а получить продукты не могли. Паек можно было получить только раз в месяц. А паек-то этот смешной: 2 кг муки, килограмм сахара, килограмм ячневой муки, килька в томате, консервированные сардины, консервы мясные, пакет риса, рулон туалетной бумаги и зубная паста. Вот чем я должна кормить Игоря? Он у меня мясоед, ему нужно три раза в день подавать мясные блюда. Так мало того, что раздобыть продукты, нужно же еще и приготовить! Это тоже целое приключение. Готовили мы на костре, во дворе дома. Я стояла в пальто, в шапке, в варежках, у меня кастрюля с кашей, а в другой руке кипяток. Я стояла, наклонившись над огнем, и мешала эту кашу. У меня обгорели волосы, ресницы, брови. Вся одежда испачкана сажей и копотью.

 

Акации, тополя и березы были уничтожены в первую очередь – они пошли на дрова. Потом приехали войска ДНР с белыми повязками и спилили многолетние ели: из них они сделали камуфляж для своих боевых машин пехоты, на которых нарисованы буква Z и человеческий череп.

Жители старались помогать друг другу. У них даже появился свой «сын двора» – двухлетний Максим. Из своих скудных запасов соседи выделяли ему еду: кто сухари, кто печенье, кто молоко. Главное, чтобы мальчик был сыт. Однажды раздобыли мороженую картошку и сварили из нее суп. Получился сладковатый неаппетитный кисель. Но и его съели, конечно, и это было вкусно. Голод, холод и страх – постоянные спутники жизни в оккупированном Мариуполе.

 

– К тому же не было связи. Мы не знали, что происходит. Может быть, где-то стоит помощь, а мы об этом не знаем. Единственный человек на свете, кому была небезразлична наша судьба, это моя старшая сестра Светлана. Она много лет живет в Москве. Когда пропала связь, все думали, что мы погибли. Мы писали записки и раздавали всем, кто выезжал из города. Там мы писали: пожалуйста, свяжитесь со Светланой, скажите ей, что мы живы. Она верила, что мы выживем, она знала, что, если я что-то не сделала, значит, это невозможно. Она ходила к журналистам, по инстанциям, к волонтерам, связалась с другими шахматистами, подняла на ноги всех, кого только можно. Она искала нас, целый месяц она пыталась найти ниточку, которая бы привела к нам. А я со своей стороны тоже продумывала план отъезда из Мариуполя. Игорь считал, что я сумасшедшая, что у меня ничего не получится. И действительно, долгое время ничего не получалось, и нас охватывало отчаяние: у меня уже нет сил бороться, ноги не ходят, сил не осталось, было только желание лечь и умереть. Но каждый раз наступало утро, мы были живы, и нужно было жить дальше. И вот однажды я подошла к блокпосту, где стояли войска ДНР. Я попросила одного мальчика, военнослужащего, дать мне телефон позвонить сестре. Он сначала отказывался, но, видимо, что-то в моем лице его поразило, что он согласился и разрешил мне поговорить с сестрой ровно две минуты. Она так рыдала! Когда она поняла, что мы живы, то связалась с МЧС ДНР и попросила нас вывезти, потому что сложилась опасность жизни и здоровья. У нас к тому времени уже закончились лекарства, и мы бы дольше не протянули. Нас вывезли фактически под дулом автоматов. Эвакуироваться в Украину на тот момент не удалось, не было «зеленого коридора». Поэтому нас отвезли в Таганрог, в Россию. Спустя полтора месяца, проведенных в оккупированном городе, мы, наконец, смогли почувствовать себя в безопасности, поесть и помыться.

 

Когда-то родители Игоря отправились по комсомольской путевке на Север, где и родился их первенец. Роды были трудными, в результате обвития пуповины мальчик родился с многочисленными повреждениями и практически без признаков жизни. В больнице предложили отказаться от ребенка, но родители и слышать об этом не хотели. Они решили, что сделают все, чтобы сын стал успешным. Первые годы жизни Игорь провел в реабилитационных центрах в Москве и Ленинграде. В шесть лет папа научил его играть в шахматы, и это стало спасением. Когда другие дети гоняли в мяч по двору, Игорь решал шахматные задачки. Позже он начал посещать Мариупольский шахматный клуб (сегодня разбомбленный), где терпеливо ждал, пока кто-нибудь согласится сыграть с ним партию. Он участвовал во всех турнирах, которых в советские времена проводилось множество. Поражения переживал очень болезненно, уходил в туалет, открывал воду и долго плакал. Так закалялся боевой характер Ярмонова, и позже он выиграл все возможные титулы в своей категории. А одну из побед на чемпионате мира он посвятил любимой жене.

 

– Мы познакомились в 2012 г. случайно, как два волонтера. Мы пришли помочь девочке с ДЦП. Она осталась одна, я приходила ей помогать по хозяйству. А Игорь должен был прийти, чтобы наладить ей компьютер. Когда он пришел, у него была кровь на руке. Я спросила, что это. Оказалось, что, так как Игорь с трудом передвигается, он не смог вовремя выйти из маршрутки, и водитель прищемил ему дверью руку. Я тут же оказала ему первую помощь. И там мы начали общаться, и у нас начался роман в переписке, по Интернету. С тех пор мы не расстаемся.

 

Сегодня Игорь и Галина подали запрос в израильское МВД с просьбой признать их беженцами и предоставить временный статус в Израиле, но пока не получили ответа. У них нет средств к существованию, украинские власти прекратили выплаты по инвалидности и пенсионные платежи жителям оккупированных территорий, к которым относится сегодня Мариуполь. Ярмоновы оказались в отчаянном положении. У них больше ничего не осталось. Все богатства умещаются в маленькой красной сумочке, испачканной сажей и пропахшей костром.

 

– За полтора месяца, пока мы были в Мариуполе, – говорит Галина, – мы не сделали ни одной фотографии. Мы решили, что это безобразие мы не хотим помнить. Мы только сидели и молились, чтобы мы выжили. Игоря спасали шахматы, а меня – забота о нем. Все, что было в нашей жизни, было отнято в один день – 2 марта. С тех пор мы не живем, мы каждый день боремся за выживание.

 

Беседовала Майя ГЕЛЬФАНД