Баллада о кинорежиссере

В октябре этого года исполнится 20 лет с тех пор, как его не стало. На Ваганьковском кладбище в Москве – строгий памятник из глыбы полированного черного гранита с лаконичной надписью: «Григорий Чухрай. 1921–2001». И живые цветы от родных, друзей, почитателей его огромного таланта. Таким был он – скромным, простым, человечным, требовательным к себе и другим, многими любимым.

 

«Эпоха была суровая»

На склоне лет режиссер размышлял: «Человек не волен выбирать, в какой стране и в какую эпоху ему надлежит родиться. Рождение в советской России – это судьба». В голодном 1921-м, 23 мая, в Мелитополе у красноармейцев Наума Зиновьевича Рубанова и Клавдии Петровны Чухрай родился сын Григорий. Ему исполнилось три года, когда родители расстались, и у отца появилась новая семья. Гриша остался с матерью, от нее он получил украинскую фамилию. Вспоминал: «Мама всегда говорила о моем отце только хорошее, помогала ему в трудное для него время. Заставляла меня посещать его семью». Спасаясь от голода, она с больным сыном уехала из Украины в Пятигорск, потом в Баку.

Малограмотная Клавдия Чухрай усердно выполняла задание партии по коллективизации и раскулачиванию на Украине. Была начальником политотдела МТС, народным судьей, следователем в милиции, переживала за репрессированных товарищей. «Мама верила в социализм, все силы энергичной натуры отдавала делу и не могла уделять много времени моему воспитанию, – вспоминал Г. Чухрай. – Я принадлежал самому себе, целые дни проводил во дворе и на улице... Она приходила усталая, говорила со мной как со взрослым, без назиданий. Ее независимость и скромное достоинство, ее отношение к людям были главными факторами моего воспитания. Она учила меня уважать тех, кто трудится, и презирать тех, кто наживается на их труде; говорила, что плохих наций не бывает и стыдно судить о людях по их национальности».

Мальчика усыновил Павел Литвиненко, работавший председателем колхоза под Мелитополем. Подростком Гриша увлекался фильмами, посещал кружки в городском Дворце пионеров, мастерил радиоприборы, участвовал в самодеятельных спектаклях. В 1935 г. отчима и мать направили на курсы при Академии соцземледелия в Москву, а Григорий поступил в школу, где учились в основном дети преподавателей Тимирязевки. Там он на всю жизнь подружился с Карлушей, который приобщил его к литературе и театру, там впервые влюбился в одноклассницу. А в 1939-м, после окончания десятилетки, подал документы на режиссерский факультет Всесоюзного государственного института кинематографии (ВГИК) и уехал на лето к родителям, к тому времени работавшим на Синельниковской селекционной опытной станции (Днепропетровщина). Григорий штудировал Станиславского, но сдавать экзамены в вуз не пришлось: осенью его призвали в армию. И он начал службу в Мариуполе курсантом полковой школы связи 134-й стрелковой дивизии.

«Война стала для меня школой жизни»

В книге «Я служил в десанте» Чухрай писал: «Война совпала с моей юностью и была самым ярким явлением моей жизни. Она научила меня не отделять свою судьбу от Родины и народа... На войне я не стал героем, а был обыкновенным солдатом, потом офицером... Солдаты ценили друг друга по уму, смелости и умению воевать... У меня были верные друзья, которые не предадут и не бросят в беде. Я мог тысячи раз погибнуть, но мои ранения не сделали меня калекой».

Весть о нападении Германии застала его полк в походе. На второй день войны в рукопашной схватке с диверсантом Григорий был ранен и отправлен в госпиталь в Харьков, где на развалинах дома нашел книгу Льва Кулешова «Уроки кинорежиссуры». «Книга была тяжелая, но я не мог с ней расстаться и долго носил в своем вещмешке. Она определила всю мою дальнейшую жизнь», – вспоминал Чухрай.

Его назначили командиром взвода из необученных работников торговли, и с ними пришлось отражать прорыв немецких танков. Затем он перешел добровольцем в воздушно-десантные войска, старшим сержантом стал командовать ротой связи. С группой парашютистов высадился в расположение партизанского отряда и восстановил там радиосвязь. Попал в ледяную воду, схватил воспаление легких и опять оказался в госпитале. Весной 1942 г. часть Чухрая в Тамани прикрывала отступление наших войск из Крыма. Там его вторично ранило осколком в ногу, и он долечивался при медсанбате. А в июле их перебросили под Сталинград в состав 62-й армии. В боях на Дону ему присвоили звание младшего лейтенанта, назначили командиром радиовзвода. Он обеспечивал связь со штабами, по обстоятельствам действуя винтовкой, автоматом, гранатой и штыком. Приходилось упорно обороняться, отбивая по шесть-семь вражеских атак в день, контратаковать и решительно пресекать панику, бороться с трусостью. И терпеть голод, холод, жажду, преодолевать мучительную усталость.

К каждому солдату он старался относиться по-человечески: «У меня был принцип: никогда не повышать голос на подчиненного, не ругаться матом, не делать замечание так, чтобы слышали другие солдаты». Такой стиль обращения называли «чухраевщиной». Однажды, когда боеприпасы были на исходе, он понял, что живыми им не уйти. «И вдруг почувствовал, что мне уже ничего не страшно, и душу охватил непонятный восторг. Это особое состояние, упоение в бою – не выдумка литераторов... Страх исчез абсолютно, тебе легко и весело, и все вокруг кажется ярким и красивым». На фронте Григорий пришел к выводу: «Надо учиться воевать... Героизм, жертвенность совершаются не для показа, а под действием обстоятельств. Героизм – поступок личный».

Десантники вырвались из окружения, вышли к Сталинграду. После пополнения их дивизия отражала попытки танковой группы Готта прорваться на выручку окруженным, а затем перешла в наступление на Ростов. Чухрай был в третий раз ранен: большой осколок снаряда попал в область правой лопатки и проник в легкое. С обширной раной он был отправлен во фронтовой госпиталь, оттуда – пешком и товарняком – в Челябинск. Там он впервые прочел «Войну и мир» Л. Толстого и повесть Б. Лавренева «Сорок первый». Его навестила мать, с гордостью сообщив, что вывезла из Украины элитную пшеницу. Он вновь встретился с другом Карлом, курсантом летного училища, который позже, в период кампании по «борьбе с космополитами», поменял русскую фамилию матери на отцовскую – Кантор.

Подлечившись, Чухрай добился возвращения в воздушно-десантные войска, стал снова командовать ротой связи. Вслед за тем был отправлен за линию фронта под Киевом в составе десантной группы, которой предстояло отрезать отход противника на запад. Но парашютисты были встречены плотным огнем и вынуждены были пробиваться через линию фронта. Действуя в тылу врага, Чухрай получил о нем ценные сведения и доставил их в штаб. Позднее с отрядом он вторично перешел линию фронта с целью установления связи между партизанским отрядом и штабом армии. За участие в этих операциях Чухрай получил орден Красной Звезды.

В 1944 г. он с боями прошел через Румынию и Венгрию. Три месяца был инструктором по подготовке Словацкого национального восстания, готовил словаков из парашютно-десантной бригады. Став начальником связи гвардейского полка, пленил вражеского солдата, захватил ручной пулемет и уничтожил из трофейного оружия шесть солдат противника, за что был награжден орденом Отечественной войны 2-й степени. На границе с Австрией попал ночью в засаду. «На нас обрушились град мин и огонь автоматчиков. Я был ранен в левую ногу (осколком раздроблена головка берцовой кости), но продолжал отстреливаться и, только получив ранение в грудь, с проколотым штыком правым боком, передал командование ротой и разрешил вынести себя из боя... Очнулся я в каком-то венгерском селе, в крестьянском доме. Кто-то послал письмо моей маме, что я геройски погиб».

Война близилась к концу, медперсонал госпиталя был охвачен азартом приобретения трофеев, и Чухраю пришлось со скандалом наводить в нем порядок. После операции он на костылях читал стихи раненым. А утром 9 мая 1945-го услышал по радио торжественный голос Левитана. «Это долгожданное сообщение... прозвучало для нас как гром среди ясного неба, как нечто невероятное. И, оглушенные, задыхаясь от счастья, мы молчали. У многих на глазах были слезы. Потом раздался радостный крик: „Победа!!!“... В этом крике были и радость, и горечь. Я не мог поверить в то, что война кончилась, а мы живы – и это не мечта, не сказка, а явь!».

 

«Кино – это поступок»

В 1946 г. старший лейтенант запаса Чухрай с нашивками ранений, при орденах и медалях пришел поступать во ВГИК. Несмотря на слабые знания по истории искусства и литературы, при конкурсе 20 человек на место его приняли на режиссерский факультет в мастерскую Сергея Юткевича. Жилось студенту нелегко, он подолгу лежал в госпитале, осколок в легком вызвал туберкулезный процесс, и пришлось скитаться по углам. На втором курсе Чухрай единственный из студентов выступил в защиту Юткевича, преследуемого за космополитизм. Он успешно делал сценарии и режиссерские разработки, но для съемки дипломной ленты не оказалось нужной аппаратуры, и выпускника отчислили из института. Новый руководитель Михаил Ромм взял его ассистентом в свой фильм «Адмирал Ушаков», и в 1953-м Чухрай защитил диплом по массовым сценам. Ромм хотел оставить любимого ученика в Москве, но Григория потянуло на Украину, и учитель рекомендовал его на Киевскую киностудию. А там ему не давали самостоятельной работы, используя в качестве ассистента и помрежа.

В 1955-м дирекция «Мосфильма» по совету Юткевича и Ромма пригласила Чухрая, разрешив ему снимать фильм «Сорок первый», о котором он мечтал со студенческих лет. «Книга Лавренева оказалась созвучной моим мыслям о Гражданской войне, – писал он. – Я понял, что воевали между собой не изверги и святые, а убежденные люди, и каждый защищал свои идеалы». В отличие от сценариста, пытавшегося всячески сгладить конфликтность в картине и писавшего на режиссера доносы, Чухрай стремился, следуя правде истории, соединить психологическую сложность отношений персонажей с их романтической возвышенностью.

Согласно сюжету, снайпер Марютка, на счету которой сорок убитых «беляков», единственная уцелевшая из отряда красноармейцев, оказалась на безлюдном островке в Аральском море вместе с пленным поручиком Говорухой. Режиссер сумел убедительно и лаконично показать героизм самопожертвования и душевную чистоту персонажей. В исполнении Н. Крючкова комиссар с его хриплым голосом и грубыми манерами обнаруживает чуткость к бойцу, совершившему тяжкий проступок. У красавца-офицера (О. Стриженов) горделивая насмешка сменяется страстной влюбленностью в обаятельную девушку из простого сословия.

Классовая нетерпимость главной героини (И. Извицкая) перерастает в симпатию к пленному, а затем в глубокую нежность к нему. Но долг для нее превыше всего – и попытку любимого бежать к своим пресекает ее смертельный выстрел. На худсовете и в прессе рутинеры и догматики критиковали фильм за идеализацию образа «беляка» и упрощенную трактовку «красных». Картину посмотрел Хрущев и предложил послать ее на Каннский фестиваль. Там она получила приз «За оригинальный сценарий, гуманизм и романтику», а затем – почетный диплом кинофестиваля в Эдинбурге. Так на заре «оттепели» малоизвестный режиссер стал «классиком советского кино».

Но Чухрай не стал почивать на лаврах и решил реализовать еще один давний замысел – снять военный фильм, основанный на личном опыте. «Кино – это поступок, – говорил он. – И я стараюсь жить так, чтобы мне не было стыдно за свои поступки». Ему хотелось отдать дань памяти тем, с кем вместе сражался и кто не дожил до Победы. «На войне наиболее ярко и контрастно проявляются характеры людей и их поступки... Жизнь человека бесценна. Эту мысль я преследовал в своем фильме „Баллада о солдате“». Вместе с Валентином Ежовым, бывшим воином и однокашником, он написал сценарий о молодом солдате, за свой подвиг в бою получившем краткосрочный отпуск на побывку к матери. «Баллада о солдате» встретила немало противников. «Наш фильм, – признавался Чухрай, – рождался не под аплодисменты». Сценарий был принят далеко не всеми, от авторов требовали масштабности событий, осуждали «мелочную обыденность» сцен, «приниженность» образов. Были трудности иного рода: на третий день съемок режиссера сбил грузовик, и он с множественными переломами пролежал в гипсе четыре месяца.

В картине почти нет боевых действий, лишь в начале достоверно показан эпизод единоборства солдата с немецкими танками, паническое бегство от грозной бронемашины и меткое попадание в нее из противотанкового ружья. Бóльшую же часть фильма занимают перипетии отпускника по дороге домой, раскрывающие его наивность, отзывчивость, бескорыстную помощь случайным попутчикам, борьбу с тыловым жульничеством и подлостью. «Я злой! – утверждает солдат. – Я ненавижу всех, кто приносит горе. С ними надо бороться. И не только с фашистами, а со всеми, кто обижает людей».

Юного бойца Алешу Скворцова талантливо сыграл дебютант В. Ивашов, а основную женскую роль исполнила студентка Ж. Прохоренко. Великолепно раскрыта ведущая тема фильма: случайная встреча Алеши с девушкой Шурой в поезде, ее испуг перед незнакомым солдатом и наивные выдумки про жениха, лежащего в госпитале; зарождение первого трогательного чувства, драматическая утрата друг друга и радость взаимного обретения влюбленных. В прологе и финале, по законам жанра, мать дважды провожает сына на фронт, еще не ведая о его грядущей гибели, известной из закадрового текста зрителю, который воспринимает фильм сквозь горечь скорби о герое.

Директор картины неоднократно прерывал съемки, поскольку «это кино позорит Советскую армию», Чухрая едва не выгнали из партии за «клевету на наш народ». Однако «Баллада о солдате» триумфально прошла по экранам страны и мира, поразив современников художественной цельностью и внутренней гармонией, глубоким проникновением в психологию человека и сердечным юмором. Она завоевала рекордное количество наград на международных кинофестивалях – более ста, в их числе – в Каннах «За лучший фильм для молодежи» и «За высокий гуманизм и исключительные художественные качества», первый приз на Всесоюзном кинофестивале, премию Британской киноакадемии за лучший фильм года, призы в Варшаве, Италии, Милане, Мехико, гран-при «Золотые ворота» в Сан-Франциско и др. В 1961 г. фильм получил Ленинскую премию и был номинирован на «Оскар», но режиссеру даже не сообщили о выдвижении на эту награду. Правда, он стал заслуженным деятелем искусств РСФСР.

Тогда же Чухрай закончил фильм «Чистое небо», впервые в советском кино поднявший тему сталинских репрессий (сценарий Д. Храбровицкого). В нем честно показано, как летчик-испытатель, Герой Советского Союза Алексей Астахов (его сыграл Е. Урбанский), бежавший из плена после того, как его самолет был сбит, прошел сквозь унижения гэбэшников и предательство соратников, оставшись убежденным коммунистом. Алексея лишают наград и званий, исключают из партии, ему не дают летать. Он находит моральную опору в Саше (Н. Дробышева), которая не поверила в его гибель, потом спасла от запоя, воспитала их сына. Под давлением сверху режиссер вынужден был завершить картину фальшивым финалом: герою возвращают любимую работу и «Золотую Звезду». Фильм, также отмеченный рядом почетных международных наград, до перестройки редко демонстрировался на экранах страны. В марте 1966 г. Чухрай подписал письмо 13 деятелей советской науки, литературы и искусства в ЦК КПСС против реабилитации Сталина. К проблеме разоблачения сталинизма он вернулся в 1991 г., создав по собственному сценарию документальный фильм «Сталин и война» (из цикла «Монстр. Портрет Сталина кровью»).

Как подлинный художник, Чухрай предпочитал помолчать, но не заниматься самоповторами. Его обращения к лирико-бытовому (драма «Жили-были старик со старухой», 1965), приключенческому («Жизнь прекрасна», 1980 – совместно с итальянцами) и документальному кино («Память», 1969; «Я научу вас мечтать», 1984) стали добротными работами, но не более того. Последний его художественный фильм «Трясина» (1978) – о матери, ради спасения от фронта обрекающeй сына на моральную и гражданскую смерть, – несмотря на отличную игру Н. Мордюковой, тоже не вызвал особого интереса. А цензоры усмотрели в нем клевету на военные времена.

В последние годы здоровье не позволяло Григорию Наумовичу работать на съемочной площадке. На протяжении десяти лет он был руководителем Экспериментального творческого объединения «Мосфильма», выпустившего такие ленты, как «Раба любви», «Белое солнце пустыни», «Иван Васильевич меняет профессию», «Солярис» и многие другие. В книге «Мое кино» он написал: «Для страны эта студия была важнее моего творчества».

 

«Главная героиня – любовь»

Эта тема красной нитью пронизывает все его фильмы. Чухрай писал: «Человеческая любовь – культура, созданная людьми. Именно развитию здоровой личности обязаны люди тем, что поднялись над животными. Над созданием культуры любви трудились целые поколения художников, поэтов, музыкантов. Человечество несло эстафету этого чувства через века». Французский режиссер Марсель Блистен определил идею его первого фильма так: «Я был поражен тем, что он не ставит никаких дидактических целей, не старается доказать ничего, кроме величия и силы любви». И в последующих картинах Чухрая доминирует любовь во всех ее проявлениях – между мужчиной и женщиной, родителями и ребенком, родными и друзьями. И в личной жизни режиссера это чувство сыграло значительную роль.

В начале войны, обучаясь десантному делу в Ессентуках, Григорий познакомился со студенткой пединститута Ириной Пеньковой, работавшей с подругами на рытье противотанковых рвов. Когда он в первый раз был ранен, девушка навещала его в госпитале. А после освобождения Ставрополья он снова встретился с Ирой и поклялся жениться на ней. Командуя женской ротой связи, не позволял себе интимной близости с подчиненными. Он признавался: «Как все нормальные мужчины, я влюблялся, терял голову и делал глупости, но при этом старался не допускать в своих отношениях с женщинами профессиональной зависимости, ибо считал ее аморальной». Чухрай вспоминал: «Солдаты, особенно раненые, любили говорить и слушать о женщинах. Оторванные от семей и любимых, они скучали по женскому обществу... В те далекие времена мы часто говорили о любви... Бывали среди нас и пошляки, но цинизм и разврат в то время не были в моде».

В годы войны влюбленные потеряли друг друга, но Григорий через «Комсомольскую правду» отыскал девушку. Они расписались в загсе ровно за год до победы – 9 мая 1944-го, а через два дня супруг отбыл в часть. В 1946-м у них родился сын Павел, ныне известный кинорежиссер, а в 1961-м – дочь Елена, ставшая киноведом. «Стать предателем было для меня невозможно, – рассказывал позже Чухрай. – Самые тяжкие и бедные годы со мной была Иринка. Она брала на себя все трудности быта, освобождая меня как художника от всего, что могло мне помешать. У нас не было жилья, мы скитались по углам, нас гоняла милиция, зимой с маленьким ребенком мы ночевали на вокзалах, и она все стойко пережила». По воспоминаниям жены, Григорий Наумович был чудесным мужем, отцом и дедом – любящим, чутким, деликатным и нежным, никогда не повышавшим голос.

Чухрая как личность отличала поразительная нравственная чистота и цельность. «Я никогда не пытался никому угодить и кого-то поучать, – подчеркивал он. – Говорил со зрителем как со своим другом – искренне и честно. Не всех это устраивало. Меня отдавали под суд, исключали из партии, но я оставался самим собой и не изменил своим принципам».

И власти предержащие в конечном счете вынуждены были признать его бесспорные заслуги. Он долгие годы был педагогом ВГИКа, преподавал на Высших курсах режиссеров и сценаристов, имел выдающихся учеников. Оставался бессменным секретарем Союза кинематографистов и членом коллегии Госкино. В 1981 г. стал народным артистом СССР, имел три ордена Красного Знамени и много других отечественных и иностранных наград. В 1999-м ему присудили высший профессиональный приз «Ники» – «Честь и достоинство». На родине режиссера, в Мелитополе, его именем названа улица, а на здании бывшего Дворца пионеров установлена мемориальная доска с его портретом.

 

Давид ШИМАНОВСКИЙ