«Любовь без взаимности – данность народа особой судьбы…»

Найти в Интернете фото известного советского кинорежиссера, заслуженного деятеля искусств Белорусской ССР и лауреата Государственной премии Белорусской ССР Александра Гутковича практически невозможно. Хотя снимков его коллег-ровесников (в том числе куда менее титулованных) – пруд пруди. Причина, скорее всего, кроется в том, что Александр Залманович был весьма скромным человеком, не любил самолюбования в любом его проявлении. А еще – чрезвычайно вежливым и деликатным. Это подтверждают и те, кто его знал. Известен случай, когда коллеги в стенгазете, посвященной юбилейной дате окончания Великой Отечественной войны, разместили фото фронтовика Гутковича, а рядом надпись: «Направо равняйсь! Пожалуйста!» А тот, между прочим, за боевые заслуги имел ордена Отечественной войны II степени и Красной Звезды. Ни ужасы войны, ни интриги в окружении, ни профессиональные испытания не сделали Александра Гутковича грубым или циничным. Как был с младых ногтей интеллигентом, так им и остался на всю жизнь. Это врожденное, скажете вы. И будете правы! При всeм при том, что наш герой родился в очень простой семье, да еще в самой что ни на есть белорусской глубинке.

•

Деревушка Аскеры на Витебщине существует и поныне, однако, как и большинство других белорусских деревень, находится на пороге умирания. А тогда, столетие назад, она звенела и полнилась детским смехом. Свою лепту в это внесла и семья кузнеца Залмана Гутковича – в ней подрастали трое девочек и двое мальчишек.

Родители будущего кинорежиссера, простые труженики, среди сельчан выделялись: отец имел репутацию… знахаря. «Вот приходит к нему старичок, жалуется: „Дачка ўжо ў гадах, а не чапляюць. Залманка, дапамажы“, – просит он. Залманка совершает какой-то обряд, шепчет что-то. Девушка поверила в свои чары, и через какое-то время стали ее „чапляць“…», – рассказывала супруга нашего героя Фаина Козовская. Она прекрасно представляла себе детство и юность мужа, ведь он порой, под настроение, любил разыгрывать колоритные сценки из прошлого, из своей деревенской жизни. Знал и с удовольствием пел старинные фольклорные белорусские песни. В общем, был по-настоящему привязан к тем людям и той земле, где появился на свет. Вместе с тем, по мнению Козовской, «чувство близости всему белорусскому не заглушало в нем глубинно еврейского. В его человеческой сути было много от еврейского менталитета. Через несколько старомодную вежливость иногда проступал облик местечкового еврея…»