Немецкие менторы разрушают Европу

История радио, особенно во времена вой­н и кризисов, завораживает меня. Поэтому вы можете себе представить мое любопытство, когда недавно на YouTube-канале Uncle-History я наткнулся на подборку последних радиопередач из различных европейских стран и колониальных владений непосредственно перед их оккупацией державами «oси» – нацистской Германией и Японией. Особенно мне понравились передачи из Афин и Бандунга в Голландской Ост-Индии (предтеча нынешней Индонезии).

Из греческой столицы до нас доносятся слова главного диктора Афинского радио Костаса Ставропулоса, произнесенные с пафосом 27 апреля 1941 г.: «Привет, это свободные Афины [...] Внимание! Через несколько мгновений эта радиостанция перестанет быть греческой. Она будет немецкой и будет распространять ложь. Греки! Не слушайте ее. Наша вой­на будет продолжаться, и она будет продолжаться до окончательной победы. Да здравствует нация греков!» Звучит национальный гимн. В этот момент по улицам уже проезжали моторизованные части вермахта.

 

«До встречи в лучшие времена»

Совсем другой, более трезвый тон, который, на мой взгляд, говорит не о борьбе и неповиновении, а о какой-то достойной покорности, выбрал оратор Берт Гартхофф, выйдя к микрофону в далеком уголке голландской колониальной империи 8 марта 1942 г.: «Это „Ниром“ в Бандунге. Уважаемые слушатели, мы закрываемся. Берегите себя, до встречи в лучшие времена. Да здравствует Отечество, да здравствует королева!».

Трансляция из Бандунга также завершается национальным гимном. Примечательно, что это был не последний раз, когда сотрудники станции смогли обратиться к населению Голландской Ост-Индии. Как рассказал в 1946 г. австралийскому еженедельнику ABC тогдашний директор «Ниром» Виллем Стенферт, первым указанием, данным японцами вещательной компании, вероятно, было «продолжать в том же духе». Однако, когда оккупационные войска узнали, что сотрудники, к удивлению слушателей, продолжают заканчивать передачи гимном, они, по словам Стенферта, в отместку казнили троих из них.

В момент произнесения своих знаменитых «последних слов» ни грек, ни голландец не могли представить себе весь масштаб тьмы, которой мирy суждено было быть накрытым. Кстати, катаклизмы XX в. закончились для обоих дикторов благополучно. Гартхофф был интернирован и находился в японском лагере до 1945 г. После вой­ны он смог продолжить свою радиокарьеру. Он умер в Амстердаме в 1997 г. Ставропулос также пережил вой­ну и оккупацию и умер в Афинах в 1974 г. Таким образом, оба oни дожили до «лучших времен», о которых говорил Гартхофф. Но миллионам людей не повезло.

 

Возвращение геополитики

Находимся ли мы уже в разгаре новой – третьей по счету – мировой вой­ны, как считают многие публицисты или влиятельный израильский министр и политик из «Ликуда» Исраэль Кац? Возможно, да, а возможно, это преувеличение. Но очевидно, что геополитика недавно вернулась в наш мир с такой силой, о которой мало кто мог подумать. За последние более чем два с половиной года Россия, помимо прочего, развязала кровавую агрессивную вой­ну против Украины. Волна антизападных путчей охватила Западную Африку, угроза терроризма в Европе значительно возросла из-за неконтролируемых миграционных потоков последних лет, а поддерживаемые Ираном джихадисты устроили в Израиле кровавую бойню в стиле «Исламского государства», подбад­риваемые многочисленными враждебными элементами. Тем временем союзник России Сербия угрожает аннексировать Северное Косово, а Китай напрягает свои военные мускулы, поглядывая на Тайвань.

Последствия становятся всё ближе, люди в Европе смотрят в будущее с куда большей неуверенностью, чем во многие предыдущие годы. На мой взгляд, то, как различные европейские государства справятся с этими вызовами, во многом зависит от того, какие уроки они извлекли из катастроф XX в. Похоже, что здесь выкрис­таллизовались две совершенно разные линии.

С одной стороны, мы имеем с трудом уловимый «консерватизм с маленькой буквы „с“», как говорят в англоязычном мире. У него нет партийной программы или центрального программного текста, у него нет гуру или неоспоримых убеждений, и в разных странах он принимает совершенно разные формы. Общие черты: неприятие любого тоталитаризма, будь то левого, правого или религиозного, любой чрезмерной централизации и эгалитаризма; глубокое недоверие к любым всеобъемлющим, утопическим, самонадеянным обещаниям усовершенствовать «человечество» и искупить его былые грехи. Во многих случаях это также куда большее уважение к таким ценностям, как традиции, семья, религия, привязанность к родине и национальный суверенитет, чем это принято сегодня в академически образованном, глобалистски ориентированном профессиональном управленческом классе.

Эта линия – линия долготерпения и зрелости. Это, как правило, «никогда больше» жертвенности. Мы сталкиваемся с этим, например, в Италии, где старики (а иногда и молодые) оставляют свежесрезанные цветы у тысяч и тысяч маленьких статуэток святой Марии и крестятся, но в то же время чтят левых партизан. Где премьер-министр Джорджа Мелони выступает в роли европейского пограничника в Средиземном море, одновременно позируя в дружеской обстановке с лидером другого прифронтового государства, Украины, и обещая поставки вооружений на миллиарды евро.

 

Умеренно-консервативная Европа

Эту умеренно-консервативную Европу можно найти и в гордой Польше, которая в XX в. была буквально раздавлена правым и левым тоталитаризмом, а сегодня выступает в качестве центра западной поддержки Украины и своего рода европейского пограничника на Востоке. Мы находим его в Праге, где, по крайней мере, когда автор этих строк посещал ее в последний раз, флаг Украины был вывешен на каждом трамвае, а несколько месяцев назад, после принятия ООН очередной односторонней резолюции, направленной против Израиля, министр обороны заявил, что стране следует покинуть эту «организацию любителей терроризма».

Еще один бастион европейского консерватизма «с маленькой буквы „с“» – Дания. Страна, король которой Кристиан X, согласно легенде, во время немецкой оккупации каждый день демонстративно ездил по улицам Копенгагена без оружия и телохранителей, а бойцы Сопротивления сумели вырвать из рук немцев около 93% еврейского населения и вывезти их в нейтральную Швецию. Страна, чье нынешнее социал-демократическое правительство передает Украине истребители F-16, пресекает нелегальную миграцию, ликвидирует социальные очаги с помощью программ переселения и обязывает детей иммигрантов посещать детские сады на датском языке. Маленькая страна, с которой ее скандинавские кузены Швеция и Норвегия, долгое время отличавшиеся большей либеральностью в вопросах иммиграции и интеграции, теперь всё чаще берут пример.

И, наконец, голландцы также являются частью Европы с умеренно-консервативным мышлением. Нация, о которой венгр Эфраим Кишон, переживший Холокост и ставший известным сатириком в Израиле, однажды написал, что она сохранила «порядочность и человечность даже в то время, когда эти два качества не слишком высоко ценились в Европе». Страна, которая в последние годы породила много (в основном мультикультурного) неблагополучия, но и самых резких критиков ислама во всей Европе, и в которой ныне новый правобуржуазный альянс пытается переломить ход событий и предотвратить худшее.

 

Прогрессивный универсализм

Nota bene: вопреки всем попыткам демонизации со стороны тех, кто обычно этим занят, описанный выше умеренный европейский консерватизм не является нетерпимым. Он принимает международные различия как нечто само собой разумеющееся, что продемонстрировало многолетнее тесное сотрудничество между Польшей под руководством национал-консервативной и архикатолической партии «Право и справедливость» и Чешской Рес­публикой, либеральной в плане социальной политики и, согласно опросам, одной из самых атеистических стран в мире, в таких областях, как оборонная политика и отказ от обязательных брюссельских квот на прием просителей убежища.

Противовесом европейскому умеренному консерватизму является прогрессивный универсализм немцев. В ФРГ он не всегда доминировал. Такой политик, как Гельмут Шмидт, например, переживший нацистов и «дерьмовую вой­ну», был представителем совершенно иного мировоззрения. И даже подавляющее большинство восточных немцев не отождествляют себя с ним. Но в последние десятилетия прогрессивный универсализм становится всё более распространенным в Германии, причем в последний раз весьма серьезную подпитку он получил во время 16-летнего правления консервативной лишь на словах канцлера Ангелы Меркель.

Прогрессивный универсализм использует формулу «никогда больше», чтобы оправдать прежде всего постоянно расширяющийся каталог предполагаемых «прав человека», который, вероятно, скоро достигнет кульминации в «безальтернативном» требовании принять в Европе сотни тысяч беженцев из сектора Газа, которым с детства внушали антисемитизм ХАМАСа, направленный на уничтожение евреев. Также в программе: всё большая централизация, всё более глобальное управление; к счастью, совершенно нереальное стремление преодолеть все национальные государства и национальные партикуляризмы; «борьба с правыми», которая не останавливается даже перед буржуазным консерватизмом.

 

Верх коварства

Даже если прогрессивный универсализм предстает именно в том виде, какое предусматривает данное ему мной название, можно сказать, что он тевтонский. В нем чувствуется гегелевский «мировой дух», кантовская «мировая республика». И даже если он не пытается навязать себя железными цепями, его можно назвать «никогда больше» преступников. Не потому, что это обязательно превращает вас в преступника, а потому, что топит важные вопросы вины и ответственности в прощении и китче «не смотри назад в ситуации опасности», равнодушен к взглядам жертв и – что удивительно для страны, создавшей Освенцим, – не особо имеет понятие о зле.

Немцы достигают пика коварства, когда обижаются и злятся на то, что их бывшие жертвы, евреи, настаивают на своем праве на различие и оборонительный суверенитет еврейского государства и не хотят, чтобы их смешивали с палестинцами под соусом, который означал бы падение Израиля под надзором безусловно «беспристрастных» чиновников ООН или ЕС. Или когда немцы, как самопровозглашенная моральная совесть мира, следят за тем, чтобы у жертвы не было рецидива. Например, заявление федерального министра иностранных дел Анналены Бэрбок, которая 16 мая 2024 г. на полном серьезе выдала: «Наш государственный резон означает стоять на страже безопасности Государства Израиль. Это также означает, что мы должны сделать всё возможное, чтобы Израиль не потерял самого себя в этой вой­не».

В интеллектуальной и культурной гражданской вой­не, которая сейчас разделяет Запад, умеренные консервативные влияния также борются за превосходство с «вокизмом», своего рода родственной идеологией и частым спутником прогрессивного универсализма. Для «вокизма» характерно постулирование колониализма, рабства, индустриализации и процветания как своего рода первородного греха Запада, влекущего за собой вечную вину. Из этого следует якобы моральная обязанность постоянно заниматься самосовершенствованием и поддерживать неограниченную иммиграцию из более бедных частей света. Запад и «белые» радикально обесцениваются, а Глобальный Юг и «цветные люди» радикально переоцениваются, что приводит к новому обратному расизму. Белые жители Запада – единственная группа людей в мире, которой отказано в праве гордиться собственной историей и культурным наследием.

 

Время гасить свет?

Очевидно, что недогматический умеренный консерватизм таких стран, как Италия, Польша, Чехия, Дания или Нидерланды, предлагает лучшие ответы на вызовы современности, чем прогрессивный универсализм и «вокизм». Однако там, где непредвзятый наблюдатель может распознать множество антиавторитарных, антитоталитарных и либеральных мотивов в лучшем смысле этого слова, германский истеблишмент обычно видит лишь недифференцированный «сдвиг вправо», который необходимо остановить (во имя того, «чтобы больше никогда не повторился», конечно). Стоит отметить, что немецкий правый популизм в лице AfD идет особым немецким путем, особенно во внешней политике, где он хочет подчиниться России так, как это не свойственно, например, Джорджи Мелони или Геерту Вилдерсу.

Более того, в отличие от почти всех других правопопулистских партий в Европе, AfD в последние годы двигалась не в сторону центра и способности к кооперации, а в сторону крайне правых. Поэтому, когда речь идет о самых больших угрозах для Европы на данный момент – реваншистском, обладающем ядерным оружием российском империализме и агрессивной исламизации (а также стремлении Китая к мировому господству в среднесрочной перспективе), – на Германию можно положиться лишь в ограниченной степени. Тот факт, что вторая по величине религия в мире больше не может подвергаться резким нападкам со стороны сатириков в некоторых из ее бывших центров, таких как Франция, Великобритания или Бельгия, показывает, насколько плохое состояние западной свободы и насколько эта Европа устала от жизни.

Тем временем евреи вынуждены всё чаще скрывать свое еврейство и искать убежища во внутренних гетто. Подлинное затмение человечества, подобное Второй мировой вой­не и Катастрофе, или десятилетия настоящей социалистической плесени, как за «железным занавесом», в Европе в ближайшее время, вероятно, не предвидятся. Но всё больше знакомых огней гаснет, и ужас становится ощутимым. Некоторые народы Европы особенно хорошо знакомы с переходом от заветной свободы к абсолютной несвободе. Мы должны прислушаться к ним.

 

Коля ЦИДАТИСС