Правая, левая где сторона?

Как в средней школе, так и в колледже студентов учат, что так называемый «политический спектр» выглядит следующим образом: коммунизм и социализм находятся слева, капитализм и фашизм – справа:

Это не просто ложь, а идиотизм! Выбросьте этот спектр в мусор и потребуйте возврата денег от учителя, который преподнес его как факт.

Такой спектр, как минимум, должен вызывать серьезные вопросы. Почему социалисты и фашисты должны изображаться как противоположности, если у них так много общего – от фундаментальных интеллектуальных принципов до методов их реализации? Если политический спектр должен иллюстрировать диапазон отношений между личностью и государством или сам размер и масштаб государства, то почему системы «большое государство / маленькие личности» присутствуют на обоих его концах?

В любой другой теме два конца спектра изображали бы противоположности. Допустим, вы хотите проиллюстрировать диапазон глупости. Это выглядело бы так:

Какой смысл в том, чтобы «крайне глупый» находился как на крайне левом, так и на крайне правом концах спектра? По той же причине следующий спектр не создает ничего, кроме путаницы:

Если бы вы хотели изобразить диапазон вариантов размера правительства, то более осмысленным был бы следующий диапазон:

Давайте вернемся к спектру, который чаще всего преподносится студентам как истина. Этот спектр – одна из причин того, почему так много людей считают, что коммунизм Ленина и Сталина был диаметрально противоположен фашизму Гитлера и Муссолини (даже если люди, жившие при этих системах, не могли заметить особой разницы).

Должен сказать, что, во-первых, я не являюсь поклонником спектров как инструмента для понимания, особенно когда те, кто их строит, используют в рамках диапазона термины, которые не совсем совместимы с тем, что диапазон должен изображать. Например, капитализм – это не политическая система, а экономическая. Не исключено (хотя такая система в конечном счете нестабильна), что однопартийная политическая монополия может допускать значительную степень экономической свободы. Но моя цель – разобраться с дефектным политико-экономическим спектром, который изучает большинство студентов.

Я считаю, что если коммунизм, социализм, фашизм и капитализм расположены на одной линии, то размещение первых двух слева, а других – справа вводит в заблуждение и является совершенно бесполезным. Наибольший смысл несет следующее расположение:

Подход, представленный на этом рисунке, вызывает споры, потому что его последствия сильно отличаются от того, чему обычно учат студентов. Неизбежные возражения включают следующие три пункта:

1. Коммунизм и фашизм не могут быть близки друг другу, потому что коммунисты и фашисты вели ожесточенную борьбу друг против другa. Например, Гитлер нападал на Сталина.

Это возражение равносильно утверждению: «Аль Капоне и Багз Моран ненавидели друг с другa и воевали между собой, поэтому они не могут считаться гангстерами». Или: «Поскольку Аргентина и Бразилия так яростно соревнуются в футболе, обе команды не могут состоять из футболистов».

И коммунизм, и фашизм на практике демонстрируют крайне пренебрежительное отношение к жизни и правам подвластных им народов. Почему кто-то должен ожидать, что их сторонники будут хорошо относиться друг к другу, особенно когда они соперничают за территорию и влияние на мировой арене? Следует помнить, что Гитлер и Сталин были союзниками до того, как стали врагами. Они тайно договорились о разделе Польши в августе 1939 г., что напрямую привело ко Второй мировой вой­не. Тот факт, что Гитлер отвернулся от Сталина два года спустя, – не более чем доказательство пословицы «Нет чести у воров».

2. При коммунизме, как его определил Карл Маркс, правительство «исчезает». Поэтому он не может быть тесно связан с социализмом, так как социализм предполагает наличие большого правительства.

Концепция коммунизма Маркса хуже, чем чистая гипотеза. Она просто безумна. Идея о том, что абсолютистские деспоты всемогущей «диктатуры пролетариата» однажды откажутся от власти, не имеет ни прецедентов, ни логики. Коммунизм – это крайне левая позиция в моем наброске, потому что на практике он более радикален, чем самый худший социализм. Это разница между тоталитарными «красными кхмерами» Камбоджи и, скажем, кубинским социализмом Кастро.

3. Коммунизм и фашизм радикально paзличаются, потому что один интернационалистичен, а другой националистичен.

Это не имеет значения. Опять же, шоколадноe и ванильноe – два разных вкуса мороженого, но они оба – мороженое. Разве французов, норвежцев или поляков утешит то, что Гитлер был национал-социалистом, а не интернационал-социалистом? Разве для эфиопов имело значение, что Муссолини был итальянским националистом, а не советским интернационалистом?

В политическом анализе царит бесконечная путаница из-за ложной дихотомии, которую предлагает общепринятый спектр. Людей приучили думать, что фашисты Муссолини и Гитлер были полярными противоположностями коммунистов Ленина, Сталина и Мао. На самом деле, однако, все они были горошинами в одном коллективистском стручке. Все они заявляли, что являются социалистами. Все они стремились сосредоточить власть в руках государства. Все они топтали индивидуумов, которые хотели лишь реализовать свои собственные амбиции в мирной коммерции. Все они принижали частную собственность, либо прямо конфискуя ее, либо регулируя, чтобы она служила целям государства.

Не нужно верить мне на слово. Задумайтесь о высказываниях двух главных фашистских деятелей – Гитлера и Муссолини. Спросите себя: «Разве эти высказывания существенно отличаются от того, во что верили и что говорили Ленин, Сталин, Мао или даже Маркс?»

В речи от 24 февраля 1920 г., в которой излагалась нацистская программа из 25 пунктов, Гитлер провозгласил: «Общее благо превыше индивидуального!» Выступая в Палате депутатов Италии 9 декабря 1928 г., Муссолини заявил: «Всё в государстве, ничего вне государства, ничего против государства!»

«Говоря совершенно откровенно, – сказал Гитлер в интервью Ричарду Брайтлингу в 1931 г., – основой программы нашей партии была национализация всех публичных компаний, другими словами, социализация, или то, что здесь называют социализмом… Благо общества имеет приоритет над благом отдельного человека. Но государство должно сохранять контроль; каждый собственник должен чувствовать себя агентом государства; его долг – не злоупотреблять своим имуществом во вред государству или интересам соотечественников. В этом заключается главный смысл. Третий рейх всегда будет сохранять за собой право контролировать владельцев собственности».

«Вот что мы предлагаем сейчас казначейству, – объявил Муссолини 19 июня 1919 г. – Либо владельцы собственности экспроприируют себя сами, либо мы призываем ветеранов вой­ны ликвидировать эти препятствия».

Менее чем за две недели до того (6 июня 1919 г.) будущий дуче фактически сплагиатил «Коммунистический манифест», заявив: «Мы хотим чрезвычайного тяжелого прогрессивного налогообложения капитала, которое будет представлять собой подлинную частичную экспроприацию всех богатств; конфискацию всего имущества религиозных общин и подавление всех церковных епископальных доходов».

А фраза из первомайской речи Гитлера на аэродроме Темпельхоф в 1934 г. могла быть взята прямо у Ленина: «Молот снова станет символом немецкого рабочего, а серп – немецкого крестьянина».

В своей речи 5 октября 1937 г. этот фанатик социализма заявит: «Существует разница между теоретическим знанием социализма и практической жизнью социализма. Люди не рождаются социалистами, их нужно сначала научить, как ими стать».

Муссолини утверждал, что «между нами (социалистами коммунистического толка и социалистами фашистского толка) много интеллектуального сходства». В том же интервью в 1921 г. он сказал: «Завтра фашисты и коммунисты, преследуемые полицией, могут прийти к соглашению, сгладив свои разногласия, пока не придет время делить добычу… Как и они, мы верим в необходимость централизованного и унитарного государства, налагающего на всех железную дисциплину, но с той разницей, что они приходят к этому выводу через идею класса, а мы – через идею нации».

Гитлер заявил: «Национал-социализм – это решимость создать нового человека. Больше не будет существовать ни индивидуального произвола, ни сфер, в которых человек принадлежит самому себе. Время счастья как частного дела прошло». В 1932 г. Муссолини говорил практически как большевик: «Было неизбежно, что я должен был стать ультра-социалистом, бланкистом, коммунистом. Я носил в кармане медальон с портретом Маркса. Думаю, я рассматривал его как своего рода талисман… [Маркс] обладал глубоким критическим умом и в каком-то смысле был даже пророком».

Тот же Муссолини в 1939 г. говорил американскому бизнесмену и политику Гроверу Уэйлену: «Хотите знать, что такое фашизм? Он похож на ваш Новый курс!». Имелocь в виду централизованное планирование, антикапиталистические мандаты и непомерно высокие налоги Франклина Рузвельта.

И так далее. Исходя из риторики и практики фашизма нелепо отделять его от левых и делать из него очищенную форму классического либерального капитализма. Если вы настаиваете на использовании общепринятого спектра, вы обманываете себя относительно различий между коммунизмом и фашизмом. Они оба принадлежат к социалистическим левым. Фактические различия сводятся к минимальному декору. Это признавали даже их лидеры. Вместо тогo чтобы использовать несовершенные и упрощенные диаграммы, давайте лучше оценивать политические и экономические системы исходя из ответа на вопрос, кому они дают власть – государству или человеку. Это многое проясняет.

 

Лоуренс РИД

Перевод с англ. Н. Афончиной (mises.in.ua)