«Литература – это форма мышления с особенными возможностями…»

Ольга Балла-Гертман

Ольга Балла-Гертман – российский литературный критик, эссеист, редактор отдела философии и культурологии журнала «Знание – сила», редактор в журнале «Знамя», автор нескольких книг о культуре и литературе, член Союза литераторов России. Многие читатели, в том числе и читатели «ЕП», знакомятся с новыми книгами через призму ее личного неординарного взгляда на них. Она родилась в Москве, окончила исторический факультет Московского педагогического университета, защитила диплом по психологии на тему «Почерк как источник психологической информации» и стала успешным автором более полутора тысяч статей, эссе, интервью о литературе в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Октябрь», « Знание – сила», «Знамя», «Лиterraтура». Ольга – постоянный автор газеты «Еврейская панорама» и ганноверского издания «Семь искусств», участница проекта «Словарь культуры XXI века». Так получилось, что еврейская история и культура, еврейская литература, книги о евреях и для евреев оказались неразрывно связанными с личной жизнью и с профессиональной деятельностью моей собеседницы.

– Дорогая Ольга, расскажите, пожалуйста, из какой вы семьи? Всегда ли любили читать? Какую роль играли книги в вашем детстве, в юности?

– Как один любимый собеседник начала моей жизни говорил по собственному поводу, а я с тех пор всё цитирую, «формальных признаков семьи не было». Вот у нас они тоже не очень были. Я родилась в семье, которая оказалась разбита вскоре после моего рождения, и у этого были как очевидные недостатки, создавшие много и поныне не разрешившихся сложностей, так и неочевидные, но плодотворные преимущества. Мои родители, как я долго считала, стали первыми в истории своих семей, получившими высшее образование (на самом деле, как выяснилось недавно, мой прадед с материнской стороны не только окончил университет в Петербурге, но даже защитил диссертацию на степень доктора медицины). Мама – журналист, папа – музыкант, они расстались еще до того, как я отправилась в школу. Так что я могу смело называть себя интеллигентом во втором поколении. И как-то я унаследовала это интеллигентское, книжническое неофитство. Думаю, от мамы, которая собственное неофитство в отношениях с высокой культурой чувствовала еще острее меня и очень хотела принадлежать к интеллигентской среде. Все ее связанные с этим беспокойства и усилия (и присутствие в ее жизни человека, с которым это всё было связано, моего первого отчима, он тоже оказал на меня в начале дней моих одно из самых решающих влияний) как раз пришлось на мое первое детство – дошкольное и первые годы школы – и произвело сильнейшее воздействие, определив мои первозаботы и первоценности. Всё изначальное априорно и – увы? – сохраняет над человеком власть чуть ли не до конца его дней. Сколько себя помню, я знала и чувствовала, что очень важно быть умной и много знать, а для этого надо много читать (вопросом «зачем?» я тогда, конечно, не задавалась).

Мне тоже всегда страстно хотелось принадлежать к интеллигентам и интеллектуалам и всегда же чувствовалось, что в моем случае это берется усилием и преодолением, «пóтом и опытом». В начале жизни я на этих путях явно переусердствовала. В детском саду и в первом классе (ко второму уже одумалась и многому научилась) я говорила таким книжным языком, каким изъяснялся далеко не каждый взрослый, а ровесники помирали со смеху.