Осторожно, закрываются не те двери!

Картина маслом: грязный указательный палец тычет в зияющую рану. Копье римского солдата нанесло ее Распятому, который теперь направляет руку своего ученика, пытливо ощупывающего рану. Эта сцена описана в Евангелии от Иоанна, и того, кто захотел убедиться в подлинности раны, принято называть Фомой неверующим, который не верит в то, что Христос умер на кресте и воскрес, если не может увидеть и потрогать Его стигматы. За этим наблюдают два других ученика – такие же, как Фома, крестьяне с исхудалыми, опаленными солнцем лицами и глубокими бороздами на лбу. Вероятно, Петр и евангелист Иоанн. Картина написана художником Микеланджело Меризи (1571–1610), прозванным Караваджо по имени места, где он вырос, которого в наше время часто называют мужеложцем и блудником, пьяницей, драчуном и еретиком. Возможно, то, что пишут о нем искусствоведы, правда. Возможно, художник, знающий свой талант, начинает бузить, когда он вынужден в обмен на деньги и услуги писать корзины с фруктами или соблазнительных мальчиков для высокопоставленных священнослужителей.

Картина «Фома неверующий» – одна из двух работ Караваджо, находящихся в германских музеях. Да, Германия владеет всего двумя картинами этого художника, чей след в истории европейского искусства уникален и заметен даже многим неспециалистам. Описанную картину можно увидеть (конечно, если к ней не приклеились какие-то климатические террористы) в Потсдаме, а именно на замковой горе Сансуси, в картинной галерее прусского короля Фридриха II. Начнем с того, что картина была куплена одним из его преемников, Фридрихом Вильгельмом III, поскольку изображение трех учеников-крестьян и преображенного, прощающего сомнение Спасителя не пришлось бы по вкусу Фридриху II. В те времена искусство и литература также должны были соответствовать статусу человека, поэтому король не разрешил даже Шекспира: «Появляются носильщики ноши и могильщики и произносят речи, достойные их, [только] потом приходят принцы и королевы». Что касается изобразительного искусства, то ему нравилось скорее рококо, и он приказал своим закупщикам: никаких святых, никаких мучеников. Вместо этого – «большие красивые картины в галереях». Тем не менее старый циник вполне оценил бы образ неверующего ученика.

Мы прошли по привычному маршруту: мимо замка, в руках – букет и картофелина для возложения на надгробие короля. Вечером садовник, ругаясь, уберет разбросанные цветы и многочисленные картофелины, но днем многие зрители могут задумчиво или даже одобрительно заметить, что не все посетители разделяют ставшие уже почти обязательными взгляды на Пруссию и ее королей. Тем временем на террасе толпятся туристы. Впереди стоит японец, держащий в обеих руках по кепке, которые он поочередно надевает, гримасничая и доставляя огромное удовольствие своим спутникам-фотографам. За ним лестница, фонтан, а вдали, в середине знаменитой зрительной оси, – творение рук современных варваров: высотные здания на берегу реки Хафель.

Несколько ступенек вниз – и мы в галерее: потолок и стены сверкают свежей белизной и сусальным золотом, окна доходят до самого пола, пол из белого и желтого сиенского мрамора, а над всем этим – аллегории искусств и наук. Всё радостно и совершенно без пыли: в первые годы воссоединенной Германии на реставрацию было потрачено много сил, умений и средств – из гордости и радости, из чувства ответственности за самое старое из сохранившихся княжеских музейных зданий Германии. Возможно, также для того, чтобы показать всему миру, что правители Пруссии были не просто спартанскими милитаристами. Картины, в том числе всемирно известные, красуются в шикарно отреставрированных золотых рамах и почти касаются друг друга: много картин Рубенса, несколько работ ван Дейка, множество фламандцев, голландцев и итальянцев, несколько французских, очень редко портреты, нигде нет батальных полотен. В центре – Караваджо, приветствие издалека, написанное более 400 лет назад.

Именно перед этой картиной останавливаются многие посетители. Одним известно, что на аукционе Sotheby's или Christie's за Караваджо можно выручить не менее ста или ста пятидесяти миллионов. Другие – знатоки. Кого-то привлекла стопка богато иллюстрированных книг «Караваджо», выставленных на стойке администратора. А кто-то, возможно, даже узнал его фирменный знак – кьяроскуро, характерный контраст света и тьмы, которому впоследствии подражали многие выдающиеся живописцы. Хотя говорят, что мореплаватели научились наблюдать его уже тогда, когда другие еще не могли видеть его как следует, я не сразу почувствовал притягательность его картины. Да и не мое это дело. Но, по крайней мере, я тогда заметил то, что художник, вероятно, хотел донести до зрителя: Христос ведет сомневающегося за руку. Тем не менее встречи с «Погребением святой Лючии» Караваджо в Сиракузах и с «Семью деяниями милосердия» в Неаполе были необходимы, чтобы вновь привести меня в картинную галерею Сансуси и к «Фоме неверующему». С годами пришло осознание: сомнения почти всегда стоят у истоков познания, защищают от повседневной лжи и лицемерия. Вот почему эта картина значит для меня больше, чем другие, висящие здесь.

И вот недавно – возмутительная новость: в конце года картинная галерея Сансуси и замок Глинике будут закрыты. Фонд «Прусские дворцы и сады», содержащий их, вынужден экономить, в том числе и из-за возросших расходов на отопление, которые составляют 300 тыс. €. Миллиарды тратятся на то, чтобы якобы спасти мир от тепловой смерти (за этим стоит не что иное, как влияние групп интересов, императивность и капризная идеология), а всемирно известные сокровища искусства оказываются под замком. С недоверием, как Фома, я читаю о том, что Сансуси и Глинике закрывают из-за нехватки суммы, которая без вопросов выделяется на макияж и фотосъемку политиков (по данным Союза налогоплательщиков, в 2022 г. государство потратило на фотографов, парикмахеров и визажистов 1,5 млн € – почти на 80% больше, чем в 2021 г. Больше всего – около 137 тыс. € – налогоплательщикам стоил визажист для главы МИД Анналены Бэрбок. Ведомство федерального канцлера потратило на косметику и прически около 40 тыс. €. Красота Клаудии Рот обошлась налогоплательщику «всего» в 9516 €. Десятки тысяч евро потрачены даже на визажистов экс-канцлера Меркель. – Ред.), не говоря уже о «борьбе с правыми» и подпитку нужных фондов или якобы неправительственных организаций.

И эти безответственные махинации не кажутся постыдными, а представляются такими моральными, экологическими, инклюзивными, антирасистскими и житейски мудрыми! Во времена Фридриха за скромные чаевые посетитель мог в сопровождении служителя пройти по галерее и даже – в отсутствие короля – посетить комнаты во дворце. С 1792 г. и по сей день вход в парк с его хозяйственными постройками и скульптурами был бесплатным для всех желающих. Теперь, конечно, и это может скоро закончиться, если город Потсдам из-за инфляции будет вынужден сократить дотацию в размере 1 млн €, которую он сейчас выделяет.

Здесь мог бы помочь государственный министр культуры, точнее, уполномоченный федерального правительства по культуре и СМИ. Но г-жа Рот, в последнее время попадавшая в заголовки газет из-за антисемитской составляющей одобренной ею художественной выставки или из-за поездки в Голливуд (когда ее ведомству кажется, что это оправданно, она любит ездить в самые отдаленные страны, например в Иран или Нигерию) предпочитает посвщать себя другим проектам: в то время как ее соратница Бэрбок добилась снятия исторического креста в честь окончания Тридцатилетней вой­ны из Зала мира в Мюнстере, г-жа Рот потребовала изменить до неузнаваемости библейский стих на Берлинском дворце.

Она также хотела бы, чтобы из названий фондов «Прусские дворцы и сады» или «Прусское культурное наследие» убрали напоминание о Пруссии. Это требование она обосновала идиотским вопросом о том, какое отношение к Пруссии имеют Энди Уорхол и Йозеф Бойс. Правда, Лукас Кранах и Альбрехт Дюрер тоже не имеют никакого отношения к Пруссии, но, тем не менее, их работы находятся во владении фонда. Их имена, министру, очевидно, не знакомы. Вполне возможно, что подобные вещи свидетельствуют об ограниченности культурных познаний г-жи Рот.

В то время как картинная галерея Сансуси и замок Глинике испытывают финансовые трудности, ФРГ выбросила на ветер 5 млн €, якобы на строительство музея в Нигерии, в котором должно было быть выставлено «награбленное искусство» из Бенина, ранее хранившееся в германских музеях. Как «ЕП» уже сообщала (см. «ЕП», 2023, №№ 4, 7), план превратился в пшик, поскольку коллекция так называемых «бенинских бронз», привезенная Бэрбок и Рот в декабре прошлого года, по решению президента Нигерии была передана частному владельцу. Бэрбок, не имеющая ни необходимых знаний, ни квалифицированных консультантов, видимо, решила, что подарок искупит вину за злодеяния, совершенные в период германского колониального господства. Нигерия, однако, была британской колонией. Поэтому бронзовые статуэтки не были разграблены немецкими солдатами-колонистами, а были приобретены германскими музеями и коллекционерами на аукционах. Таким образом, эти предметы фактически принадлежат музеям или гражданам Германии, поскольку соответствующие музеи являются лишь хранителями этих предметов. Выступление этих двух дам и участвовавших в нем директоров музеев по праву можно назвать актом театра деколонизации. В итоге всех этих сомнительных попыток восстановить справедливость и спасти мир мы имеем незаконно похищенные из германских музеев экспонаты, пустой музей в Нигерии и галерею в парке Сансуси, закрытую из-за непомерно высоких расходов на отопление.

Как писал Брехт в своем стихотворении «В похвалу сомнению», «поучаемый нетерпеливыми школьными учителями, бедняк стоит и слышит, что этот мир – лучший из миров, и что дыра в крыше его лачуги задумана самим Богом».

 

П. Вернер ЛАНГЕ