Демократия других

Недавно я навестил подругу, которая более 30 лет назад, после падения Стены, переехала из Восточной Германии в Западную. Мы говорили о разном и в конце концов заговорили о демократии. В какой-то момент нашей беседы я сказал: «Демократия означает, что большинство решает, а не всевозможные меньшинства погоняют им». Для меня это абсолютная данность, не подлежащая обсуждению. При демократии решения принимаются большинством: проводится демократическое голосование, и кто набрал больше голосов, тот победил и говорит, как надо поступать.

Моя подруга, однако, была озадачена. Когда я спросил ее, что же она понимает под демократией, она на мгновение задумалась, а затем ответила: «То, что лучше для всех людей». Теперь пришла моя очередь быть озадаченным. Может быть, это как-то связано с ее социализацией в ГДР? Кто вообще может утверждать, что он знает, что лучше для всех? Это может сделать только тот, кто считает себя обладателем абсолютной истины или, по крайней мере, полагает, что он обладает большим, более высоким или более совершенным знанием, чем обыватели.

А потом случился митинг в баварском Эрдинге и выступление там лидера «Свободных избирателей» Хуберта Айвангера с призывом вернуть «нашу демократию». Позже телеведущий Маркус Ланц попытался выяснить у Айвангера, серьезно ли он считает, что демократия исчезла. Айвангер, который, в общем, держался неплохо, мог бы ответить, как «зеленый» Хабек про деньги: она не исчезла, а просто находится в другом месте.

Но где? И если есть «наша демократия», то есть ли и «демократия других»? Возможно, массовое недовольство «светофорной» властью связано и с разными представлениями о демократии. В понимании представителей «светофора» демократия, похоже, характеризуется охранительным, если не сказать покровительственно-воспитательным отношением. Это общее впечатление недавно вновь подтвердилось в программе «Ланц» с министром экономики Хабеком, где он определил законы как «патернализм» и разглагольствовал о том, что граждане благодарны, когда правительство освобождает их от навязывания необходимости поиска политических решений.

Видимо, немалое число наших политиков рассматривает гражданина не столько как ответственного субъекта собственного жизненного плана, сколько как объект государственного контроля и заботы. Гражданин как незрелое, обездоленное и в принципе нуждающееся в помощи существо, незрелое сознание которого политическая и медийная элита должна при необходимости привести в порядок? Избитый лозунг «никто не останется один», а также, безусловно, благонамеренные советы (чаще обтираться тряпочкой вместо использования душа, не забывать подкручивать терморегулятор отопления, в жару не забывать пить и уходить в тень), не говоря уже об используемом канцлером инфантильном комическом языке («Doppel-Wumms»), характеризуют такое представление о человечестве, при котором граждане выглядят как маленькие дети, которых всю жизнь нужно воспитывать и направлять на путь истинный.

Эта логика органично дополняется самокритикой, притворяющейся проницательностью, но в конечном счете преисполненной тщеславия: мол, мудрая политика, очевидно, недостаточно хорошо объяснена народу (потому что иначе он бы с энтузиазмом следовал за ней, не так ли?). Всё это свидетельствует о понимании политики как «демократии сверху», в которой политическая каста считает именно себя государством и стоящей выше воли народа. Демонстративное игнорирование результатов опросов и заявление министра иностранных дел Бэрбок о том, что ей все равно, что думают ее германские избиратели, также вписываются в эту картину.

Наши правители, похоже, искренне убеждены в том, что они знают всё лучше других. В своей мании величия, полагая, что своей политикой они помогают спасти климат и человечество, да просто весь мир, они с запредельной самоуверенностью игнорируют возражения и предупреждения несогласных экспертов и бессердечно пренебрегают волей большинства населения. Это дает глубокое представление об их понимании демократии. Один из принципов истинной демократии заключается в том, что народ-суверен (т. е. граждане, имеющие право голоса) передает на свободных и тайных выборах политическую власть правительству, которое является его представителем (!), с тем чтобы оно в течение определенного срока осуществляло государственную деятельность в интересах граждан.

Таков идеал. Однако в реальности нашей партийной демократии несколько партий вынуждены создавать странные коалиции, чтобы вообще иметь возможность организовать демократическое большинство. При этом партии всё больше теряют свой первоначальный облик и становятся всё более похожими друг на друга по содержанию и идеологии. При поддержке медийных функционеров, щедро снабжаемых средствами на так называемое «продвижение демократии», и целой армады поддерживающих их организаций, субсидируемых государством (т. е. налогоплательщиками), сформировался проблемный социально-политический комплекс власти, который, имея идеолого-программный уклон, обходит интересы широких слоев населения и подрывает важнейшие принципы конституционного государства и свободного демократического базисного строя. В экспертных кругах для обозначения этого провала демократии, который наблюдается уже давно, был введен термин «постдемократия».

Философ Карл Ясперс в свое время предупреждал, что и демократия может превратиться в авторитарное государство и даже в диктатуру. В 1966 г. в своей работе «Куда движется Федеративная Республика?» он поставил следующий диагноз: «От многовекового авторитарного государства, без светлого сознания, остались установки, которые сильны и сегодня». Мне кажется, что центральным термином здесь является «светлое сознание», которое в данном контексте можно было бы, пожалуй, назвать и «демократической зрелостью», которой, очевидно, еще (или уже?) не хватает во всех уголках. Для политической системы ФРГ того времени Ясперс нашел термин «партийная олигархия».

Тем самым он хотел обнажить сомнительное понимание правления политического класса, отождествляющего себя с государством и озабоченного прежде всего обеспечением своей политической власти. От взгляда внимательного наблюдателя не укрывается и то, что, например, политики и СМИ порочат оппозиционеров как врагов государства, демократии и свободы, а министр внутренних дел Фэзер считает критику правительства «делегитимацией государства, подлежащей изучению Ведомством по защите Конституции». Или когда на государственном уровне создаются центры доносительства, где граждане, жаждущие стать доносчиками, могут «стучать» на своих инакомыслящих сограждан. А ведь прежде считалось, что свобода – это всегда свобода инакомыслящих? То, что об этом приходится напоминать в том числе и левым политикам из СДПГ, говорит о многом.

Отвечая на критические отклики на свою книгу, Ясперс писал: «Чем яснее граждане государства воспринимают тенденции (к партийной олигархии и авторитарному государству. – Х. Ш.), тем больше шансов, что они не реализуются». И далее он резюмирует: «Народ становится зрелым для демократии, будучи сам политически активным. Поэтому предпосылкой демократии является то, что народу вменяется в обязанность максимум участия или что он сам берет себе это право...»

Это возвращает нас к «демократической зрелости» и, наверное, самому старому вопросу о демократии, который сегодня снова актуален: какую демократию мы хотим иметь? И на что мы готовы пойти ради «нашей демократии»?

 

Ханс ШОЙЕРЛЯЙН

 

Исследование, проведенное Фондом Кёрбера, показало: «Несмотря на то что основные демократические ценности, такие как свобода, равенство, свобода мнений и честные выборы, имеют большое значение более чем для 90% населения ФРГ, опрос показывает явное снижение доверия к самой германской демократии». Ей, по итогам опроса, не очень доверяют или не доверяют вообще 54% опрошенных. А 86% респондентов требуют большего права голоса в политике для граждан, но при этом 92% опрошенных заявили, что не участвуют в местной политике, а 37% не хотели бы этого делать, даже если бы их попросили.