Исповедь дьявола

В Тель-авивской «Синематеке» недавно прошел фестиваль документальных фильмов «Док-Авив». Скажем сразу: в течение ряда последних лет многие из демонстрировавшихся там лент были, мягко говоря, спорными, а их профессиональный уровень оставлял желать лучшего. Но презентация фильма «Эйхман – потерянные кассеты», вне сомнения, произвела эффект разорвавшейся бомбы. Давно уже израильские кинодокументалисты не создавали подобной ленты поистине мирового уровня и значения.

История, лежащая в основе фильма, носит детективный и в чем-то мистический характер. Как известно, в 1945 г. Адольф Эйхман был арестован американцами и, представившись простым унтерштурмфюрером СС Отто Экманом, был помещен в лагерь военнопленных. Однако в январе 1946 г. он с помощью друзей сумел бежать, затем долго скрывался, в чем ему помогало католическое духовенство, и только в 1950 г. по поддельным документам добрался до Италии, а оттуда – до Аргентины. В 1952 г. он списался с женой и детьми, жившими в Австрии, и вскоре они перебрались к нему в Буэнос-Айрес.

Здесь Эйхман перебивался случайными заработками, потом открыл небольшой бизнес, а затем… заскучал и стал подумывать о возвращении на родину. Он даже списался с властями ФРГ и заявил, что готов предстать перед судом, но… только перед германским судом – в надежде, что соотечественники не станут судить его так строго, как суд другой страны. Однако из Мюнхена ему дали понять: лучше сидеть в Аргентине и не высовываться. И именно германские власти в итоге проинформировали Израиль о местонахождении Эйхмана.

В 1957 г. скучающий нацист решил начать писать мемуары. Но, сев за письменный стол, понял: сам ничего написать не может, ему нужен профессиональный помощник. Он собрал у себя в доме друзей-нацистов, обсудил с ними эту проблему, и они посоветовали обратиться к голландскому журналисту Уильяму Сассену, известному своей близостью к нацистам и разделявшему их взгляды. При этом Эйхман надеялся, что после публикации мемуары станут бестселлером и обеспечат благосостояние его семьи после того, как он уйдет в мир иной.

Сассен подошел к делу серьезно и приехал к Эйхману вместе с помощником, который должен был осуществлять звукозапись. Так появилось 67 магнитофонных бобин с записью исповеди Адольфа Эйхмана.

Как рассказал на презентации фильма его продюсер Коби Сит, в конце 1950-х один небольшой фрагмент этой записи был опубликован, после чего о записи полного текста мемуаров и их издании речь уже не шла. Эйхман понял, что теперь возникла угроза его жизни, затаился, а бобины захоронил в дубовой бочке в тайном месте – о чем свидетельствует его переписка с адвокатом.

Коби Сит узнал про эти магнитофонные записи в 2003 г., когда снимал фильм «Я буду вашим ртом», главным героем которого стал Гидеон Хаузер, выступавший в роли обвинителя на процессе Эйхмана. Рассказав Ситу о записях, Хаузер добавил, что очень хотел бы получить их, и даже обратился к Давиду Бен-Гуриону с просьбой их достать, предположив, что они попали к немцам. Но Старик неожиданно резко воспротивился этой идее.

Немалым откровением на презентации стали и слова Сита о том, что не только Бен-Гурион, но и многие другие представители тогдашней израильской элиты не хотели захвата Эйхмана и суда над ним – организуя операцию, глава «Моссада» Исер Харель действовал, по сути, на свой страх и риск. В качестве доказательства Сит процитировал запись из дневника Бен-Гуриона, произведенную после доставки Эйхмана в Израиль: «Мы сделали это, хотя мы этого не хотели». И уж тем более политическое руководство страны не хотело публикации аудиозаписи исповеди Эйхмана, опасаясь, что при ее расшифровке могут всплыть какие-то новые нежелательные подробности дела Рудольфа-Исраэля Кастнера (см. «ЕП», 2016, № 6). Кроме того, в 1962 г., когда Бен-Гурион договаривался с правительством ФРГ о том, что оно предоставит Израилю оборудование для нового военного завода в Негеве, ему прозрачно намекнули: с Эйхманом он, конечно, может делать что угодно, но особенно ворошить прошлое все же не стоит.

Но с того времени, как Сит узнал о существовании «утерянных кассет Эйхмана», он буквально заболел идеей отыскать их и снять на этом уникальном материале фильм. Тема Катастрофы для 47-летнего Сита никогда не была чуждой. Из рассказов одной его бабушки он знал, что в течение трех лет она вместе с братом скрывалась на чердаке дома в Кракове, но в итоге оба попали в лапы нацистов, и из всей семьи выжила только она. Дед его сумел выжить, выпрыгнув на ходу из идущего в концлагерь поезда. Другая его бабушка вместе с новорожденным сыном оказалась в Освенциме, где попала в лабораторию доктора Менгеле, который ставил опыты над ней и ее младенцем, а когда решил, что они оба – отработанный материал, отправил иx в газовую камеру. Но так получилось, что как раз в тот день у нацистов кончился газ, и бабушка осталась жива – тоже единственная из всей семьи.

– И все же, – спросили Сита на презентации, – с учетом истории вашей семьи, неужели вам не было страшно работать с таким материалом, ворошить подобные воспоминания?

– Я не боюсь вспоминать – я боюсь забыть! – ответил он. – Наше поколение приняло эстафету памяти у дедушек и бабушек, и мы должны сохранить этот факел пылающим и передать его следующему поколению.

Поиски аудиозаписей Эйхмана продолжались долго. Наконец, Сит нашел их в одном из немецких архивов. Когда запросил разрешение прослушать эти записи и сделать с них копии, ему ответили, что для этого нужно получить разрешение того, кто пожертвовал архиву эти бобины под обещание, что его имя будет храниться в тайне. В ответ на запрос архива этот человек дал согласие на копирование.

Раздумывая над тем, кто бы мог стать автором сценария и режиссером будущего фильма, Сит остановил свой выбор на Яриве Мозере, поскольку высоко оценил его предыдущую работу «Бен-Гурион. Эпилог». Для начала он дал Мозеру прослушать одну из записей. Тот позвонил ему буквально через час и спросил: «Ты хоть понимаешь, что попало к тебе в руки?!»

Затем была напряженная работа, которая, по словам Сита, без передышки продолжалась два года. Надо было сделать синхронный перевод диалогов Эйхмана с Сассеном на иврит и английский; написать сценарий, разыскать и проинтервьюировать всех, кто так или иначе мог быть причастен к двум главным «героям», к примеру дочь Сассена, которой было тогда 10 лет и которую отец время от времени брал в дом Эйхмана. Она в то время знала, кто такой Эйхман, и ей было крайне неуютно видеть рядом с собой этого человека.

Затем была работа в архивах, подбор актеров, которые дублировали диалог нацистского преступника с журналистом, и т. д. Эли Горенштейн и Рой Миллер не просто его озвучивают – они играют Сассена и Эйхмана, и это многое добавляет фильму.

Что там говорить – в итоге фильм получился. В начальных кадрах фильма Сассен спрашивает Эйхмана, сознавал ли тот до конца то, что творила Германия по отношению к евреям и свою роль в происходившем. И Эйхман отвечает, что, безусловно, не только сознавал, но и приветствовал, так как верил и сейчас верит: он действовал на благо немецкого народа и всего человечества, заинтересованного в окончательном решении еврейского вопроса.

– Само собой, я знал, что происходит в лагерях с евреями, – продолжает Эйхман. – Тех, кто мог работать, отправляли на работу, кто не мог – подлежал «окончательному решению».

– Под «окончательным решением» вы понимаете умерщвление?

– Да, конечно, – отвечает Эйхман.

И в этот момент звукооператор кричит: «Стоп! Это нельзя записывать!»

«Это один из важнейших эпизодов фильма, – говорит Коби Сит. – На протяжении десятилетий нацистские преступники твердили в судах, что просто исполняли приказ, что многого не знали или знали не до конца, что задним числом понимают, что были ослеплены, и глубоко раскаиваются в содеянном и т. д. Такой же тактики защиты придерживался Эйхман на судебном процессе. И не было никаких ни письменных, ни аудио- или видеодокументов, которые однозначно доказывали лживость этих слов. И вот теперь такие документы имеются. После нашего фильма становятся бессмысленными не только попытки отрицания Катастрофы, но и утверждения о том, что те, кто руководил ее осуществлением, чего-то не знали или в чем-то раскаиваются. Если бы в руках Гидеона Хаузера в свое время была эта запись, то вопросы, которые он задавал Эйхману, были бы несколько иными и, возможно, текст вердикта тоже был бы иным».

Впрочем, таких эпизодов в фильме немало. В одном из них Эйхман говорит, что счастлив тем, что из скромного бухгалтера стал одним из тех, кто непосредственно претворял в жизнь «великие идеи фюрера», а если о чем-то и сожалеет, так это о том, что успел уничтожить всего лишь шесть, а не 10 миллионов этих врагов. Причем надо слышать, с каким пафосом он это говорит!

Чрезвычайно показателен и проиллюстрированный в фильме эпизод аудиозаписи, в котором слышно, как во время беседы в комнату залетает муха и своим жужжанием раздражает Эйхмана. В какой-то момент он прихлопывает муху со словами: «У нее был еврейский характер».

Съемки фильма «Адольф Эйхман – потерянные кассеты» проходили в семи странах, причем на пике эпидемии коронавируса. Но фильм уже получил высокие оценки не только зрителей, но и профессионалов, и хочется верить, что его дальнейшая судьба будет счастливой. Но главное – он восполняет то звено в истории Катастрофы, которого так долго не хватало: они всё знали и прекрасно сознавали, что делают. И они не раскаивались…

Кстати, не знаю, как израильские, а многие русскоязычные зрители смотрели фильм об Эйхмане, невольно примеряя его к нашим дням. Тем более что в рамках фестиваля «Док-Авив» было показано немало фильмов, так или иначе касающихся Украины.

 

Петр ЛЮКИМСОН