Фатальная ошибка Запада

Вторжение России в Украину ясно показало, что «холодный мир», как называл его Борис Ельцин в 1990-х, уступил место второй холодной вой­не. Первая холодная была не только борьбой наций и союзов, но и противостоянием систем – капитализм против коммунизма. Вторая холодная вой­на – это уже идущая борьба между системами, в которой страны, ориентированные на производство (Китай) и ресурсы (Россия) в физическом мире, противостоят возглавляемому США альянсу стран, пожертвовавших большей частью собственного производства и добычи ресурсов, с тем чтобы специализироваться на глобальном лидерстве в сфере финансов, услуг и развлечений. Другими словами, соревнование моделей во второй холодной вой­не – это не борьба за право собственности на средства производства, а соревнование между материальным производством и нематериальным обслуживанием.

Противоборствующая сторона в новой холодной вой­не хороша в производстве товаров, добыче полезных ископаемых и выращивании продуктов питания. В отличие от этого, экономика США, по-прежнему производящая множество товаров и имеющая высокую производительность в энергетике и сельском хозяйстве, вознаграждает тех, кто делает мобильные приложения и предоставляет кредиты – после того как целое поколение американской деловой и финансовой элиты сделало состояние, переместив промышленные рабочие места и заводы в Азию.

Начиная с эпохи Клинтона, политики и экономисты из обеих партий отмечали переход США к «постиндустриальной экономике». В своей речи «Вызовы успеха», произнесенной 28 апреля 1998 г. в Сан-Франциско перед руководителями технологических компаний и инвесторами, неолиберальный экономист Ларри Саммерс, тогдашний замминистра финансов США, воспел дифирамбы якобы нематериальной информационной экономике. «Двой­ная сила – информационных технологий и современных конкурентных финансов – ведет нас в постиндустриальную эпоху», – заявил он. Символом «новой экономики» стали Силиконовая долина и Уолл-стрит, а не обрабатывающая промышленность, сельское хозяйство или нефть и газ. Саммерс перечислил примеры этой новой экономики: «AIG в страховании, McDonald’s в фастфуде, Walmart в розничной торговле, Microsoft в программном обеспечении, Гарвардский университет в образовании, CNN в сфере телевизионных новостeй». Пусть отсталые, старомодные азиаты и немцы продолжают производить автомобили, телевизоры, телефоны и компьютеры; Америка же будет продавать миру страхование и информационно-развлекательные услуги.

 

Величие, базирующееся на ресурсах

В постиндустриальной экономике крупные корпорации, регулируемые правительством и ведущие переговоры с профсоюзами, должны уступить место стартапам, основанным в одночасье магнатами, сказал Саммерс в 1998 г.: «Посмотрите на Калифорнию, где миллионы инвестируются в компании еще до того, как они начнут что-либо продавать, не говоря уже о получении прибыли, и где любой человек с хорошей идеей может заработать свой первый миллион еще до того, как купит свой первый галстук».

Четверть века спустя, когда во время пандемии Covid-19 стало явным, что США прекратили производство многих жизненно важных лекарств и медицинских товаров и во многом зависят от автократического, антиамериканского Китая, тот же Саммерс, очевидно, был совершенно потрясен, узнав, что многие вещи больше не производятся в Америке. 21 марта 2020 г. он написал в Twitter: «Почему величайшая экономика в истории не может производить тампоны, маски и вентиляторы в достаточном количестве?»

Начало второй холодной вой­ны, как и «коронный» кризис, должно окончательно опровергнуть заблуждения глобалистских экономистов «свободного рынка», которые на протяжении трех десятилетий формировали консенсус между демократами и республиканцами. Как и подобает финансовой и сетевой сверхдержаве, США ответили на вторжение России в Украину примерно тем же арсеналом, который Саммерс описал в 1998 г.: «AIG в страховании, McDonald’s в фастфуде, Walmart в розничной торговле, Microsoft в программном обеспечении, Гарвардский университет в образовании, CNN в сфере телевизионных новостeй». США развязали финансовую вой­ну против путинской России, американские компании по обслуживанию кредитных карт закрыли доступ российским потребителям, а McDonald’s нанес по РФ сокрушительный удар.

 

Мы по-прежнему живем в материальном мире

Возможно, финансовых и экономических санкций будет достаточно, чтобы заставить Россию отступить. Но ФРГ, крупнейшая экономика НАТО после США, зависит от российской нефти и газа, которые немцы продолжают покупать, частично субсидируя путинских военных. В то же время Китай, крупнейшая нация и крупнейшая (по паритету покупательной способности) экономика мира, превзошедшая США во многих областях производства, в состоянии помочь России выдержать западные санкции. Это рассматривается Китаем и Россией как часть совместного крестового похода с целью вытеснения США из региональных сфер влияния этих стран.

Даже бенефициары зависимости США от Китая – Силиконовая долина, университеты, Уолл-стрит, «зеленые» технологии, требующие китайского импорта, – вынуждены сейчас осознать, что мы по-прежнему живем в материальном мире, в котором страны могут быть великими державами, доминируя не на мировых банковских и страховых рынках, а на основе энерго- и минеральных ресурсов, выращивания урожая и производства материальных вещей. На долю России и Украины приходится более четверти мирового экспорта пшеницы. Россия и Беларусь обеспечивают почти половину мирового экспорта калия – ключевого сырья для производства удобрений, на долю России приходится более одной пятой экспорта аммиака, используемого в сельском хозяйстве. Китай доминирует в мировой разработке многих ключевых минеральных ресурсов как напрямую (он добывает 63% редкоземельных металлов и 45% молибдена), так и косвенно, инвестируя в литиевые шахты в Австралии, платиновые шахты в Южной Африке и кобальтовые шахты в Демократической Республике Конго (см. ниже).

 

США зависят от импорта

Несколько десятилетий назад США сами добывали и перерабатывали многие из минеральных ресурсов, которые сегодня импортируют. Но благодаря дешевой рабочей силе за рубежом, чрезмерно жестким экологическим нормам внутри страны и фантазиям о постматериальной «информационной экономике» правительство США позволило компаниям закрыть многие горнодобывающие предприятия, в то время как другие компании закрыли американские заводы.

Аналитик энергетического рынка Марк П. Миллс так описывает результат: «Еще в 1990 г. США занимали первое место в мире по добыче минеральных ресурсов. Сегодня они находятся на седьмом месте... Еще большее значение имеет стратегическая зависимость от определенных критических минеральных ресурсов, как отмечает Геологическая служба США. В 1954 г. США на 100% зависели от импорта восьми минеральных ресурсов. Сегодня они на 100% зависят от импорта 17 минеральных ресурсов и более чем на 50% – от импорта 29 широко используемых минеральных ресурсов. Китай является основным источником половины из этих 29 минералов».

Наряду со «свободно-рыночным» глобализмом экологическое движение поставило под угрозу экономику США и их союзников. Отвергая аскетические взгляды старых мальтузианских левых, которые призывали к добровольной бедности, экономическому «сжатию» и сокращению численности населения через антинатализм, мейнстримные экологи, такие как Эл Гор и его европейские коллеги, оптимистично утверждают, что существующие технологии позволяют быстро осуществить «зеленый переход» от ископаемого топлива и ядерной энергии к солнечной, ветровой и гидроэнергии без снижения уровня жизни на Западе или разрушения того, что осталось от западной промышленности.

Однако эксперты по мировому производству минеральных ресурсов приходят к иным оценкам. В письме британскому Комитету по изменению климата они приводят следующие цифры: «Ресурсы металлов, необходимых для того, чтобы с 2050 г. сделать все легковые автомобили и фургоны электрическими, а все продажи с 2035 г. чисто аккумуляторными: для замены всех зарегистрированных сегодня в Великобритании автомобилей на электромобили (за исключением грузовиков и фургонов) потребуется – при условии использования наиболее ресурсосберегающих батарей нового поколения NMC-811 – 207 900  т кобальта, 264 600 т карбоната лития, не менее 7200 т неодима и диспрозия и 2 362 500 т меди. Это почти вдвое больше общего годового мирового производства кобальта, почти все мировое производство неодима, три четверти мирового производства лития и 12% мирового производства меди в 2018 г. Даже если с 2035 г. будут обеспечены только уже взятые обязательства по годовым поставкам электромобилей, Великобритании придется ежегодно импортировать кобальт в объеме, эквивалентнoм всей годовой потребности европейской промышленности...

Проблемы использования „зеленой энергии“ для питания электромобилей: если для производства электроэнергии для планируемых электромобилей будут выбраны ветряные электростанции, то для их строительства потребуется эквивалент еще одного года общего мирового производства меди и десяти лет мирового производства неодима и диспрозия».

Сегодня в мире добывается и перерабатывается недостаточно кобальта, неодима или лития для того, чтобы Великобритания смогла достичь своих целей по переходу к «зеленой» экономике в следующем поколении. А ведь ее население составляет всего 67 млн человек. В США живут 330  млн, во всем мире – почти 8 млрд. Вот и считайте…

 

Инновации требуют интеллектуальной свободы

«Чистая» энергия не является чистой. Добыча минеральных ресурсов, необходимых для солнечных, ветряных и гидроэлектростанций, как и добыча природного газа и нефти, требует масштабных горных работ, разрушения ландшафтов и местных экосистем. За указание на этот очевидный факт документальный фильм левого режиссера Майкла Мура «Планета людей» был осужден «зеленым» лобби, а сам Мур подвергся нападкам со стороны левых.

В то время как некоторые демократические страны, такие как Австралия, Канада и США, обладают значительными минеральными ресурсами, многие страны с крупными запасами полезных ископаемых являются автократиями или хрупкими постколониальными режимами: Китай (золото, олово и бокситы, используемые для производства алюминия), Индонезия (никель, олово, золото) и Россия (нефть, газ, никель). Половина мировых запасов кобальта находится в одной стране – Демократической Респуб­лике Конго. Для некоторых из этих минералов, возможно, будут найдены заменители или их научатся получать синтетическим путем. Однако в других случаях месторождения сырья, необходимого развитому индустриальному обществу, могут дать определенным странам огромные экономические преимущества.

Во время первой холодной вой­ны и после нее многие люди на Западе полагали, что капитализм ассоциируется с демократией и либерализмом, а коммунизм – с автократией. Однако в экономиках, основанных на ресурсном капитализме или на одном товаре, так часто правили диктатуры или олигархии, что это явление также известно как «ресурсное проклятие».

Чтобы преуспеть в глобальном производстве, страна должна иметь хорошо образованную рабочую силу, а инновации требуют высокой степени интеллектуальной (если не политической) свободы. Но если правительство или экономическая элита зарабатывает, просто продавая продукцию своих шахт или ферм в другие страны, у них нет стимулов заботиться об образовании или соблюдении прав большей части населения, но есть стимул для порабощения шахтеров или сельхозрабочих. И если путь к личной политической власти и богатству в стране лежит через контроль над нефтяными месторождениями, шахтами или сельскохозяйственными угодьями, у честолюбивых людей появится соблазн отказаться от выборов и захватить власть и ресурсы путем убийств и переворотов.

 

«Созависимость» элит

Американцы должны распознать эту закономерность в собственной истории. «Первородным грехом» США было не рабство или расизм, а плантаторская экономика. Владельцам плантаций на Юге – олигархам, выращивавшим сначала табак, а затем хлопок на экспорт, – было все равно, какой расы были их несвободные работники; они выбрали африканских и афроамериканских рабов только после того, как провалились эксперименты с эксплуатацией труда коренных американских индейцев и европейских подневольных слуг. Как отмечают Барбара Филдс и другие ученые, расизм был сформулирован и применялся на Юге для рационализации эксплуатации труда в плантационной системе, как до, так и после отмены рабства.

Отнюдь не будучи «отсталой», южная олигархия США XIX в., как и теократическая монархия в Саудовской Аравии XXI в., была продуктом современности. По мере индустриализации Британии и северных районов США спрос на южный хлопок на их фабриках рос и обогащал хлопковых лордов точно так же, как глобальное промышленное развитие обогащает монархов и военных диктаторов современных нефтяных государств. Южные плантаторы и саудовские принцы делали то же самое, что и российские олигархи, перерабатывая богатство, приобретенное в промышленных регионах, импортируя промышленные товары для себя, отдыхая за границей и приобретая роскошную недвижимость.

Подобная «созависимость» элит заложена в индустриальном капитализме. Чем более передовыми становятся технологии, тем богаче становятся те, кто – честным путем или с помощью силы и мошенничества – контролирует соответствующие средства производства и энергоснабжения. Гений творческого предпринимателя в диверсифицированной индустриальной экономике, который улучшает качество жизни рабочего класса с помощью инновационных товаров, может косвенно создать соответствующее состояние в бедных, управляемых наследственными кликами или военными диктаторами, странах с залежами незаменимых минеральных ресурсов.

 

Не приспособлены для ресурсных вой­н

Таким образом, «зеленый» переход отнюдь не обязательно приведет к либерально-демократическому миру. Скорее, он может гарантировать, что олигархам из богатых нефтью стран в будущем придется делить свои счета в швейцарских банках, шикарные районы Лондона и Нью-Йорка и школы премиум-класса в Новой Англии с кобальтовыми графами и литиевыми лордами, чьи яхты и особняки будут такими же впечатляющими, как у Джеффа Безоса или путинских клептократов. Будущие поколения политиков из либеральных демократий могут обнаружить, что им придется всю жизнь льстить президенту, контролирующему крупное месторождение бокситов, или хунте, чья страна сидит на месторождении самария.

И последнее, но не по важности: такие крупные державы, как США, решившие отказаться от целых секторов обрабатывающей промышленности, а также от добычи и переработки сырья, могут обнаружить, что доминирование на мировом рынке страхования, инвестиционного банкинга и боевиков не обязательно поможет им в предстоящей глобальной конкуренции за ресурсы.

 

Майкл ЛИНД

Автор – профессор Техасского университета и научный сотрудник организации «Новая Америка». Его последняя книга называется «Новая классовая вой­на: спасение демократии от управленческой элиты».