Две большие разницы

На первый взгляд похоже: в марте 2022 г. тысячи беженцев прибывают на центральный вокзал Берлина, и их там встречают так же сердечно, как в сентябре 2015 г. на центральном вокзале Мюнхена. Но более внимательный взгляд позволяет заметить серьезные различия.

Бегство из Украины имеет совершенно иные размеры, чем иммиграционный кризис 2015 г. То, что мы сейчас переживаем в Европе, является крупнейшим иммиграционным движением с момента окончания Второй мировой вой­ны: уже через неделю после начала вой­ны из Украины уехало более миллиона человек, а всего ООН ожидает от 8 до 10 млн беженцев (это примерно соответствует опыту Чечни, откуда тоже во время вой­ны бежала примерно четверть населения).

Однако самым большим отличием от 2015 г. является реакция стран ЕС. Все они держат свои границы открытыми для беженцев, потому что понимают, что речь идет не только об Украине, но и о свободе в Европе. Польша, где до вой­ны жили и работали 1,3 млн украинцев, удивила мир своей огромной готовностью помочь и уже приняла более 2 млн беженцев. Другие скептически настроенные по отношению к иммигрантам государства Восточной Европы, такие как Венгрия или Словакия, также радикально изменили свое отношение.

Это сделало возможным то, что прежде казалось нереальным в ЕС: все государства договорились об общей политике предоставления убежища, всего через неделю после начала вой­ны впервые введя в действие директиву 2001/55/EC о «минимальных стандартах предоставления временной защиты в случае массового притока перемещенных лиц», разработанную на основе опыта вой­ны в Югославии. Это означает, что беженцы из Украины будут приниматься без бюрократических процедур во всех странах ЕС без предоставления убежища и получат там статус защиты на срок до трех лет.

Ситуация в ФРГ также отличается, хотя некоторые вещи напоминают 2015 г. Например, гражданское общество вновь является движущей силой порыва гостеприимства в отношении беженцев: 90% населения выступают за их прием, 25% даже готовы принять их под свой кров. И снова федеральные и местные органы власти сталкиваются с серьезными проблемами и недостаточно подготовлены. Выручает то, что число добравшихся до Германии беженцев из Украины благодаря готовности соседних государств принять их всё еще намного меньше, чем в 2015 г. К тому же в ходе того иммиграционного кризиса муниципалитеты приобрели опыт и создали сети, к которым они нынче могут прибегнуть. В настоящее время также наблюдается большая гибкость в приеме, поскольку не существует такого бюрократического диктата и частные структуры могут принимать больше участия в размещении и сопровождении беженцев.

В настоящее время еще не решен вопрос справедливого распределения беженцев по всей территории Германии, поскольку они могут въезжать в страну откуда угодно и свободно передвигаться по ней. Понятно, что в первую очередь украинских беженцев привлекают места, где живут их друзья или родственники, а также центры сосредоточения крупных украинских общин – Берлин, Мюнхен, Ганновер, Нюрнберг, Франкфурт и Гамбург.

Даже если правовой статус нынешних беженцев из Украины позволяет принимать оперативные и достаточно щедрые меры помощи, понятно, что существуют и препятствия для быстрой интеграции, если таковая желаема (многие беженцы хотели бы как можно скорее вернуться на родину). В частности, прием детей беженцев в детские сады и школы осложняется тем, что учреждения истощены пандемией и ослаблены нехваткой персонала. Условия для интеграции на рынке труда благодаря уровню образования многих украинцев кажутся благоприятными, но без знания немецкого языка на это потребуется время. Тем не менее есть основания для уверенности в том, что после иммиграционного кризиса 2015 г. Германия вместе с другими европейскими странами успешно справится и с нынешней задачей – поможет Украине преодолеть вызванную вой­ной гуманитарную катастрофу.

Странная мысль закрадывается мне в голову, когда я смотрю на поток беженцев из Украины. На тех, кто уже в пути, и – заглядывая вперед – на тех, кому это еще предстоит. Самый большой поток беженцев в Европе со времен Второй мировой вой­ны. Многомиллионная армия. Странная мысль закрадывается в голову: может быть, Ангела Меркель все-таки была права, когда в 2015 г. открыла границы для беженцев с Ближнего Востока?

Несмотря на все культурные различия: люди есть люди, а беженцы есть беженцы. Разве нынче кто-то хочет закрыть наши границы для украинцев? Премьер-министр Баварии Маркус Зедер, явно не относящийся к числу поклонников Меркель, даже призывает приветствовать прибывающих «с открытым сердцем». Это явно больше, чем меркелевское «Мы справимся».

Конечно, есть большая разница, прибывают ли к нам люди из Восточной Европы, то есть из нашего географического и культурного соседства, или они приходят из исламской культуры с ее традициями, которые не совсем подходят нам, и с ее фанатизмом, которому здесь не должно быть места. Тем не менее при взгляде на сегодняшние потоки беженцев возникает вопрос: можем ли мы в трудные времена позволить, чтобы эта разница стала решающим фактором между «да» и «нет»?

Прибытие еще сотен тысяч украинцев также станет огромным бременем для нашего общества. Они не приехали с Ближнего Востока, но они также далеко и не швабы или нижнесаксонцы. Будут культурные трения, пусть и менее масштабные, чем тогда, но их тоже нельзя недооценивать. И все же обязанность принимать этих людей если не с открытым сердцем, то, по крайней мере, с открытыми границами очевидна.

Справились ли мы тогда, как оптимистично провозгласила Ангела Меркель? Ну, середина наполовину. Проблем было больше, чем хотелось бы: от охоты на женщин у Кёльнского собора до злоупотреблений нашей социальной системой, а также создания преступных кланов и исламистских объединений. Но тот факт, что дело дошло до этого, имеет по меньшей мере такое же отношение к последующим просчетам, как и сама открытая граница.

Правда, если бы это были лишь просчеты, это можно было бы хоть как-то оправдать. Но это было постоянное и вполне сознательное приукрашивание ситуации и систематическое бездейственное созерцание проблем. И то и другое было официальной политикой и неофициальной политикой наших «учителей» из большинства СМИ. Это началось уже с того, что в то время телевидение демонстрировало нам в основном женщин с детьми и мужчин с академическими профессиями. Но реально в страну прибывали в основном молодые люди с довольно неакадемическим образованием. Затем была официальная попытка замять массовые нападения перед Кёльнским собором. Она бы, возможно, даже удалась, если бы кёльнская газета Express, не пойдя наперекор неписаным правилам, не сообщила правду. Не сделай она этого, трудно представить, какие эмоциональные шрамы оставило бы замалчивание у сотен женщин и девушек, подвергшихся нападению. Шизо­френия левых феминисток, которые из страха прослыть ксенофобами принимают повсеместное пренебрежение ислама к правам женщин, останется для меня вечной загадкой. И можно только качать головой, одновременно рвя на себе волосы, глядя на политику берлинских городских властей, которые годами почти безучастно наблюдали за разрастанием преступных кланов.

Кое-как мы справились, хотя – как я уже сказал – середина наполовину. Мы справимся и с новыми потоками беженцев, которые будут прибывать к нам в еще большем количестве. Они принесут с собой меньшие, но другие проблемы. Но на этот раз ни политика, ни СМИ не должны попасть в старую ловушку эвфемизмов. Настоящая культура гостеприимства, как и настоящая дружба, включает в себя открытое обсуждение не самых приятных вопросов. Тот факт, что ранее мы этим пренебрегали, на мой взгляд, является реальным ущербом, нанесенным открытием границ Ангелой Меркель.

Однако нельзя упускать из виду различия между тем временем и сегодняшним днем. Во-первых, нынче речь идет о множестве женщин и детей, которые проделали долгий путь, чтобы спастись. И на этот раз это факт, а не манипуляция со стороны СМИ, которые считают себя воспитателями нации. На этот раз фото- и видеокадры не лгут, потому что мужчины, особенно молодые, остаются в своей стране и сражаются с российскими агрессорами. Тогда же, в 2015 г., возникал вопрос, почему в колоннах беженцев так много молодых людей. Разве у многих из них не было бы дома более важного, хотя и более опасного задания? Но кто вправе судить…

Настроение в Европе также совсем иное. Ангела Меркель, которая в то время хотела бы «поделиться» потоком беженцев с соседними странами, столкнулась с границами, которые были так же наглухо заколочены, как наши – открыты. Сегодня даже такие прежде подвергавшиеся критике за свою якобы «негостеприимность» страны, как Венгрия и Польша, встречают своих соседей с распростертыми объятиями. Распределение беженцев по странам ЕС на сей раз, похоже, прошло более успешно.

Да, различия между тем временем и сегодняшним днем нельзя упускать из виду. Тем не менее вой­на в Украине преподносит нам много уроков, которые интересны и в ретроспективе. Одним из таких уроков может стать рассмотрение гуманитарного, хотя и непродуманного с политической точки зрения заявления Ангелы Меркель «Мы справимся» в свете нового кризиса беженцев.

 

Райнер БОНХОРСТ

 

P. S. Правда, и на сей раз государство не извлекло урока из прошлого и не обеспечивает контроля прибывающих в страну, так что наряду с украинскими женщинами и детьми в нее проникают и тысячи молодых людей неукраинского происхождения, объявляющих себя иностранными студентами украинских вузов, но при этом зачастую не говорящих ни по-украински, ни по-русски. Согласно указанию главы МВД Нэнси Фезер, полиции и пограничникам запрещено их контролировать.