Шольцландия

Сегодня утром, проснувшись, я был потрясен, осознав, что я иностранец. Я родом из мирной страны с трудолюбивыми гражданами, которая была одной из самых богатых стран в мире. Ее жители были хорошо образованы, придавали большое значение порядку, чистоте и безопасности. Молодежь, как всегда, плохо себя вела и танцевала в Страстную пятницу. Страна была экономически высокоэффективной, производила товары и продукты, которые пользовались спросом во всем мире, и имела превосходную инфраструктуру.

Конечно, иногда страна была педантичной и немного бюрократичной, но в целом ее граждане наслаждались процветанием и радовались жизни. Ее правительство установило достаточно просторные ограждения, в пределах которых бизнес и средний класс могли свободно перемещаться, а в остальном следило за тем, чтобы страна не ввязывалась в вой­ны и чтобы проблемы решались с помощью щедрых сумм из госбюджета. Не всегда хорошо, не всегда справедливо, но ее политики очень серьезно относились к своей клятве «предотвращать вред немецкому народу». Если кто-то из круга правящих политиков зарывался (и был пойман на мошенничестве), его обычно – не всегда – бесшумно убирали или он сам уходил в отставку. Просто вопрос приличия.

Этой страны больше нет. Вместо нее появилась Шольцландия – страна сумасшедших, безумцев, негодяев, беспринципных грабителей, вымогателей и бандитов. Страна, откуда я родом, была либеральной. Слишком либеральной. Мы позволили идеологам добиться того, чтобы мы не только мягко улыбались сумасшедшим мнениям безумцев, но и «уважительно» и «благодарно» принимали их как «важные». Следствием этого является то, что в Шольцландии действительно важные и насущные проблемы населения больше даже не рассматриваются, а за рычагами власти сидят неквалифицированные дураки, бездумно и безрассудно нажимающие на все кнопки – просто чтобы посмотреть, когда погаснет свет. И, конечно же, чтобы за их глупость им хорошо платили.

В Шольцландии соседствуют слезы и клоуны. Шольцландия – это когда люди, бросившие школу или университет и ни одного дня за всю свою жизнь не проработали в свободном предпринимательстве, занимают ответственные посты. В Шольцландии плагиатор с владением иностранным языком на уровне 12-летнего ребенка и в лучшем случае рудиментарным знанием предмета занимает высший дипломатический пост. В Шольцландии становится возможным для самоуверенного, но лишь умеренно успешного политика сперва быть выброшенным на свалку, а затем снова появиться во главе федерального агентства. В Шольцландии истеричный гном может решать вопросы здоровья и болезней 80 млн человек и определять, можно ли семье вместе съесть пиццу в выходные. И за это его прославляют как бога все маленькие шольцы.

Шольцландия дает возможность вечной студентке, которая охотно привлекает внимание пикантными фото из приятных заведений Шольц­ландии, претендовать на высшие партийные должности. Такие персоны не фигурируют ни в качестве прямых кандидатов, ни в избирательных списках, но при этом становятся министрами. В Шольц­ландии такое возможно. Здесь не известному почти никому человеку даже разрешено управлять полицией и устраивать охоту на безобидных граждан и придуманных фантомов. Шольцландия дает бабушке левых взглядов серьезный пост министра обороны, который ей разрешено занимать с таким же малым опытом, как и на предыдущих должностях.

Но лучшим в Шольцландии является Обершольц. Вовлеченный в различные скандалы, которыe все так или иначе связаны с большими деньгами (скорее, с их уничтожением), Обершольц сумел стать Обершольцем потому, что его конкуренты на пост Обершольца наделали столько глупостей, что Обершольцу оставалось только молча сидеть, сложив руки на животе. Что он и делает по сей день. Он мало говорит, а когда что-то и произносит, это просто речевые штампы из набора для конструирования речей.

Шольцам в Шольцландии удалось добиться этого благодаря послушной прессе, которая, хотя и с радостью принимает миллионные дотации, тем не менее утверждает, что является независимой; общественно-правовому вещанию, которое зависит от милости шольцев; спортсменам, для которых радужный флаг и мужские прокладки важнее спортивного успеха, и судебной системе, которая охотно закрывает на всё глаза, если получает взамен горячий обед, что, кстати, роднит ее со многими маленькими избирателями шольцев.

В Шольцландии все идет наперекосяк, и если бы мне не приходилось отдавать половину своего дохода за всю эту ерунду и бредни всех больших и малых шольцев, то я мог бы просто сидеть, уплетая попкорн, потягивая диетическую колу, и смотреть на их проказы. Мне пришлось покинуть Германию, хотя я этого не хотел. Но, по крайней мере, мне не пришлось собирать чемоданы – Шольцландия сама приехалa ко мне. Хотя я всегда изо всех сил старался ее не допустить.

Я бы хотел вернуть мою старую добрую страну, где проще было попасть на рождественский базар, чем пересечь границу. А на рождественском рынке было еще и менее опасно. Потому что люди были порядочными и по-настоящему уважали друг друга. Но я думаю, что эта страна разрушена. Навсегда. Остались лишь буржуазные руины, на которых непопулярные и не избранные шольцы, финансируемые мной, весело танцуют в своих пестрых костюмах дураков.

 

Тило ШНАЙДЕР