«Русский дух» в еврейском государстве

В последнее время социологи и выходцы из СССР–СНГ ведут ожесточенный спор о том, можно ли говорить о существовании в Израиле некой единой русскоязычной общины, и если да, то что именно объединяет всех или, по меньшей мере, большую часть репатриантов из бывшего СССР; в чем заключаются их интересы и кого можно считать их представителем. В поисках ответа на эти вопросы мы обратились к известным на «русской улице» активистам, блогерам и литераторам, а также к случайным прохожим на улицах. Ответы, которые мы получили, оказались разными и в то же время похожими. Причем, как выяснилось, их характер не зависит ни от времени пребывания отвечающего в стране, ни от его возраста, а скорее определяется личными взглядами, успешностью абсорбции и средой обитания.

Первый вопрос заключался в том, существует ли вообще русскоязычная община в Израиле и выступала ли она когда-либо как единый организм. Спектр мнений по нему оказался необычайно широк – от однозначного «да» до столь же однозначного «нет».

По мнению известного в 1990-х – начале 2000-х активиста Феликса Ушеренко, такое понятие, как «русскоязычная община», безусловно, существует, и проблема ее в том, что как организация она никак не оформлена.

– В начале 1990-х была попытка создания некоммерческой организации «Община русскоязычных граждан Израиля», – вспоминает Ушеренко. – Я стал одним из трех сопредседателей вместе с Эфраимом Меламедом и Эдуардом Альтшулером. В рамках организации были созданы медицинский, инженерный и юридический центры. У каждого из них было свое помещение, устав и некоторое финансирование. Но в середине 1990-х по разным политическим причинам эти организации прекратили свое существование.

Многие наши собеседники вслед за Ушеренко ударялись в воспоминания о 1990-х, когда, на их взгляд, русскоязычная община – по меньшей мере в аморфном виде – существовала, но так и не выкристаллизовалась в реальные и влиятельные общинные институты, притом что породила партии «Исраэль ба-алия» и «Наш дом Израиль».

 

– В 1987–1989 гг. в Израиль из СССР прибыла большая группа сионистов – долголетних отказников, – вспоминает другой известный активист Арон Мунблит. – Среди прочих, их тепло встречали представители англосаксов, в частности женской организации The 35’s, the Women’s Campaign for Soviet Jewry. В беседах, связанных с трудностями абсорбции, сформировалось мнение: мы долгие годы боролись за вас на разных международных форумах, готовы помочь и здесь, но вам необходимо создать что-то свое, чтобы отстаивать интересы русскоязычной общины на политической сцене Израиля. Так возник «Сионистский форум», но по-настоящему сорганизоваться так и не сумел: уже тогда стало ясно, что между выходцами из СССР существуют серьезные внутренние разногласия. Сегодня существуют всевозможные «кружки по интересам», объединения, Союз писателей и даже русскоязычный Facebook. Но все это очень далеко от того, чтобы говорить о русскоязычной общине по аналогии с давно сформировавшейся и сплоченной сефардской.

Однако есть немало тех, кто убежден, что изначально понятие «русскоязычная община» было некой фикцией, родившейся на фоне общих проблем алии 1990-х.

– Не стану рассуждать о прошлом. Возможно, в годы Первой алии, когда еще не существовало Государства Израиль и из России в Палестину приехало много переселенцев, была некая общность русскоязычных евреев, строивших свою страну, – говорит писатель Павел Амнуэль. – Что касается последней алии, к которой принадлежу и я, репатриант 1990 г., то не думаю, что можно говорить об общине. Русскоязычное население Израиля было и есть, но вряд ли его можно назвать единой общиной. Есть несколько общин, говорящих на русском языке, но мало связанных между собой. Например, община грузинских евреев, горских евреев, бухарских. Есть даже община евреев – выходцев из Баку. У каждой есть специфические интересы, некое руководство и цели. В целом же у русскоязычного населения Израиля общих целей, общей организации нет.

В 1990-е гг. делались попытки объединить «русских» в партию «Исраэль ба-алия». Известно, чем это закончилось. Вторая попытка объединения русскоязычных израильтян в партии «Наш дом Израиль» изначально была провальной, поскольку Либерман и не стремился к созданию общины с едиными целями и средствами. Сейчас русскоязычной общины нет, хотя присутствуют некоторые разрозненные попытки общинной жизни – «русские» магазины, театры, библиотеки. Но когда действительно нужно было проявить общинные признаки и совершать совместные действия, этого не случалось. Вспомним хотя бы время, когда над радио РЭКА и Русской библиотекой в Иерусалиме нависала угроза закрытия. Сколько человек выходило на демонстрации в их поддержку? Сотня пенсионеров? Была ли за все эти годы хоть одна действительно массовая акция «русских» в защиту своих прав, как не раз поступала, например, «эфиопская» община? А какие бывали в свое время выступления «марокканской» общины! Из этих сравнений ясно, что русскоязычной общины в Израиле не было, нет и вряд ли уже будет.

Признаемся, несколько иной ответ мы рассчитывали получить от Даниэля Клинка – основателя и председателя организации «Лига справедливости», пользующейся большой поддержкой среди жителей Лода и получившей еще более широкую известность в дни недавних арабских волнений в этом городе. Однако Даниэль был еще более категоричен:

– Никакой русскоязычной общины не существует, поскольку выходцы из бывших республик СССР не имели между собой ничего общего, кроме языка и базисного школьного образования, дававшего смутное представление о «дружбе советских народов». При этом культурно и социально «русские» евреи соотносили себя с теми коренными народами, среди которых жили и воспитывались. Поэтому, приехав сюда 30 лет назад, они чаще всего продолжали жить среди бывших земляков. Советские евреи, скорее, объединяются волной репатриации, средой абсорбции и уровнем образования и трудоустройства.

Несколько неожиданным на этом фоне оказалось мнение известной правой активистки Лауры Шавит. Неожиданным – потому, что она приехала в Израиль больше 30 лет назад совсем юной и является представителем того самого «полуторного поколения», которое интегрировалось в Израиль в куда большей степени, чем родители. Тем не менее, по словам Лауры, она демонстративно сохраняет русский акцент, да и ее родившиеся в Израиле дети тоже считают себя русскоязычными. Но значит ли это, что они являются частью русскоязычной общины?

– Думаю, община существовала в 1990-х, когда в Израиле внезапно появился целый миллион беззащитных советских евреев и членов их семей с общим прошлым опытом и одинаково слабым социальным лифтом. Сейчас единой общины нет, а люди, которые выдают себя за выразителей чаяний общины, представляют явное меньшинство русскоязычных, – говорит Лаура.

С точки зрения поэта Марка Вейцмана, под «русскоязычной общиной» обычно понимают всех носителей русского языка, и в своей основе это верно, поскольку язык является объединяющим фактором. И все же одного только его недостаточно.

– Существовало ли в прошлом в Эрец-Исраэль понятие «русскоязычная община»? – задается вопросом Марк. – Полагаю, первые российские эмигранты так себя не именовали. Это название появилось, когда они превратились в репатриантов, и утвердилось после образования Государства Израиль. Я живу в стране с 1996 г., с этого времени содержание понятия, как мне кажется, существенно не изменилось. Люди, для которых родным является русский язык, в основном предпочитают общаться с себе подобными.

Редактор «Российской еврейской энциклопедии», иностранный член РАЕН раввин Зеэв Вагнер убежден, что правильнее говорить не об общине, а об общности, основанной на общем родном языке.

– Главное и почти единственное, что объединяет «русских» в Израиле, – это язык, а не ментальность, – убежден он. – В прошлом алия не была в этом смысле столь однородной. К примеру, еще в 1970-е среди репатриантов из СССР был довольно ощутимый процент носителей идиша, но сегодня он сведен к минимуму. Олим из Грузии и Средней Азии в последние лет двадцать практически нет. Язык – это именно то, что объединяет приехавших в последние десятилетия. Что касается ментальности, то у выходцев из столиц и «глубинки» она очень разная. Мы не так давно стали свидетелями, как серьезно расколол эту общность российско-украинский конфликт. Будь русскоязычное население Израиля действительно общиной, раскол по такому вопросу был бы невозможен. Куда больше, чем вопрос существования русскоязычной общины, нас должен беспокоить тот факт, что среди репатриантов 1990–2000-х, в отличие от тех, кто приехал в 1970–1980-е, очень высок процент людей с нулевой еврейской ориентацией.

Главный ученый Министерства алии и интеграции, профессор Ариэльского университета Зеэв Ханин на вопрос о том, существует ли и существовала ли когда-либо некая единая русскоязычная община Израиля, отвечает категорично: «Была и есть!» Однако тут же переходит к термину «общность», которым пользуется его тезка Зеэв Вагнер. Дискуссия в научных кругах и в обществе, по мнению Ханина, идет о том, в какой мере общность русских евреев в Израиле соответствует классическим представлениям об общине.

– Но это уже академические тонкости, – констатирует он. – Как бы то ни было, сегодня существование местной «русской» общины в том или ином ее понимании является фактом. Ее контуры образуют лидерские группы, представленные во всех сферах общественной, политической и экономической жизни страны; многочисленные институты, оказывающие специфические услуги и воспроизводящие структуры общинной идентификации; развернутая система формальных и неформальных связей и отношений. Есть также различные общественно значимые символы – от хайтека, театра «Гешер» и школ «Мофет» до праздников типа Нового года, 9 Мая и пр., которые давно утратили эксклюзивный русскоязычный характер, но по-прежнему воспринимаются коренными израильтянами в качестве домена «русской» алии и ее вклада в социально-экономическую и культурную палитру местного общества.

Другое дело, что понятие русскоязычной общины за годы, прошедшие с начала Большой алии, заметно эволюционировало. В отличие от классических эмигрантских общин, русскоязычные репатрианты в массе своей изначально стремились стать интегральной частью израильского общества. Таким образом, модель общины как «русского гетто» была не доминирующей, но все же весьма значительной: по моим оценкам, за такую модель в 1990-х выступало порядка 30% новоприбывших. Однако сейчас доля ее сторонников сократилась до 10%, то есть, по сути, они представляют собой маргинальную группу. Таким образом, «русская» община в стране есть, а вот «русского гетто» нет. При всем множестве противоречий можно назвать множество факторов и понятий, которые определяют границы этой общности...

Несколько неожиданный ответ дал на этот вопрос известный правый активист Марк Радуцкий:

– Российское еврейство является порождением галута. На самом деле в Израиле существует не одна, а две русско-еврейские общины: репатрианты и эмигранты. Это евреи, «воцерковленные» в «совок» и коммунизм. Это люди советской национальности, бегущие от своего еврейства и вынужденно прибывшие в еврейское национальное государство. Это евреи, не доехавшие до Америки и обиженные на судьбу. Потомки евреев, поколениями жившие вне всякой связи с еврейством и волей российской реальности вынужденные вспомнить о давно забытом еврействе бабушки. Понятно, что им чужды все наши еврейские штучки и сантименты.

•

Понимая, как легко запутаться в этой паутине мнений, мы задали нашим собеседникам вопрос о том, существуют ли какие-либо общие проблемы, объединяющие, по меньшей мере, 80% выходцев из СССР–СНГ и способные сцементировать общину. А заодно и то, по каким вопросам проходят линии раздела внутри русскоязычного сообщества Израиля. И вот какие ответы мы получили.

Павел Амнуэль:

– Общие проблемы существуют. Например, проблема социального жилья и пособий по старости. Среди «русских» велика доля людей, репатриировавшихся в таком возрасте, когда трудно или невозможно найти работу, освоить язык, заработать на собственное жилье. Но такие проблемы есть не только у «русских», это проблемы общеизраильские, просто у «русских» они выходят на передний план именно в силу того, что приехало много людей в возрасте за 60. Надежды на решение проблем возлагались именно на «русскую» общину, которая могла бы выступить единым фронтом. Но не выступила, поскольку общины, собственно, и не было. А «русские» партии имели малый вес в Кнессете и не могли – а в значительной мере и не собирались – отстаивать интересы «своих».

И все же, повторю, однозначно секторальных проблем, важных исключительно для русскоязычных репатриантов, я не вижу; практически все в той или иной степени относятся к любому израильскому сектору. Но именно в решении таких проблем вижу возможность – и даже необходимость – объединения русскоязычных израильтян. Линии разделения возникают, когда речь заходит именно об общеизраильских проблемах: в первую очередь безопасность и политика. Политический спектр «русских» израильтян широк: среди нас есть и крайне правые (как говорил в былые годы Либерман, «правее меня только стенка»), и крайне левые. Есть «русские» харедим, есть атеисты – и те и другие вполне достойные люди. Чрезвычайно трудно, если вообще возможно, найти для всех нечто общее, кроме русского языка, способное создать русскоязычную общину. Вопрос: нужно ли ее вообще создавать? Община либо возникает естественно на основании общих интересов и перспектив, либо не возникает, и искусственно этот процесс вряд ли будет идти.

Феликс Ушеренко:

– Общие проблемы и интересы, безусловно, существуют. Это обеспечение жильем, трудоустройство, защита прав русскоязычных граждан, неравенство в величине пособий и льгот. Линия разделения проходит по политическому представительству общины в израильском обществе. После создания партий ИБА и НДИ, частично защищавших интересы русскоязычной общины в Кнессете и в муниципальных советах, произошло разделение на сторонников этих партий, а после слияние ИБА с «Ликудом» разделение вылилось в группы сторонников НДИ и «Ликуда».

Марк Вейцман:

– Безусловно, общие проблемы имеются. Например, мошенники, пользуясь неосведомленностью новых репатриантов, обирают их – разве это не наша общая проблема?! Недобросовестные владельцы съемных квартир дерут с репатриантов втридорога – тоже проблема. Существует определенная дискриминация при приеме на работу и оплате труда. Неприязнь к чужакам, правда, наблюдается во всех странах. Тем более, если они являются сильными конкурентами на рынке труда. Всему этому приходится противостоять. А гуртом, как говорят в Украине, и батьку бить сподручнее. Думаю, нас еще объединяет общее прошлое, общие культурные коды и язык. Как правило, выходцам из СССР–СНГ чужда восточная музыка, они в большинстве свшем не посещают ивритоязычные театры, а книги израильских авторов, которые поначалу пробуют читать в переводах, быстро отбивают у них охоту к дальнейшему чтению. Шокируют манеры новых сограждан – громогласность, бесцеремонность, избыточная мимика и жестикуляция. Условные скульптуры, постмодернистская живопись их тоже не вдохновляют. В то же время хотел бы заметить, что при благожелательном в целом отношении к репатриантам у израильтян возникает к ним немало вопросов. Многие из наших дважды соотечественников не знают, а зачастую и не желают осваивать иврит. Да и идиша не знают. И истории своего народа. И к иудаизму равнодушны, и к нашим обычаям. И невольно возникает вопрос: а зачем приехали?!

Лаура Шавит:

– Думаю, наш общий интерес заключается в педалировании роли и влияния российского еврейства и изучении его в школах: от трудов Жаботинского до деятельности узников Сиона. Кроме того, требуются государственные механизмы по вовлечению в еврейский культурный код уже второго неассимилированного поколения неевреев по Галахе. Что касается линии раскола внутри русскоязычного сообщества, то для меня лично она проходит по отношению к Закону о национальном характере государства, откуда и происходит деление на «своих» и «не своих».

Зеэв Ханин:

– Опросы последних лет четко показывают наличие абсолютного большинства – 70–80%, включая от 40 до более 50% молодежи, – которое признает наличие у «русской улицы» множества или отдельных специфических проблем. На практике речь почти всегда идет обо всем спектре традиционных проблем, которые приходится решать большинству израильтян. Просто репатрианты ощущают их острее и потому полагают важным наличие у общины общественных и политических платформ, которые позволяют им высказать свое видение путей решения данных вопросов. Но все это не отменяет факта, что в русскоязычной общине, в целом интегрированной в местное общество, есть весь набор существующих в стране водоразделов.

Трое наших собеседников – Зеэв Вагнер, Марк Радуцкий и Даниэль Клинк – были по-прежнему категоричными: с их точки зрения общие проблемы русскоязычной общины – такой же фантом, как и она сама.

– Вряд ли можно точно указать на какую-либо общность интересов, – добавил Даниэль Клинк. – Возможно, есть некоторые общие проблемы, которые в равной степени соответствуют некоторым возрастным и социальным группам. Но практически ничего из этого не носит специфического «русского» характера.

•

И в заключение мы не могли не задать вопрос о том, есть ли будущее у русскоязычной общины в Израиле.

Самым большим оптимистом в этом вопросе оказался Феликс Ушеренко:

– Да, я верю в будущее укрепление понятия «русскоязычная община». В частности, я сам занимаюсь оказанием помощи в трудоустройстве новым репатриантам, сотрудничая с соответствующим отделом Хайфского управления алии и интеграции. Будущее общины связано с приходом молодых активистов и признанием понятия общины со стороны НДИ и других политических сил страны.

Несколько неожиданный ответ на этот вопрос дала Лаура Шавит:

– В желанном для меня варианте «русские» будут представлены в крупных партиях, подобно «эфиопам» или «восточным женщинам». Упор при этом будет делаться на вклад и преемственность российского еврейства в создание и развитие Израиля. Задачей выходцев из СССР–СНГ в ближайшей перспективе должно стать укрепление позитивного имиджа общины и ключ к самореализации русскоязычных в отсутствие блатов, знакомств и крупных семейных кланов. В нежеланном для меня варианте мы можем стать свидетелями замораживания «русского гетто», которое «не ходит в этот ваш Израиль»; искусственного отделения русскоязычных от еврейских традиций их предков; подсаживания на образ жертвы и социальных программ для намеренно не интегрированных.

Но большинство наших собеседников – кто с печалью, а кто и без всякого сожаления – сходились на том, что будущего у русскоязычной общности нет.

– Мне бы хотелось начать ответ на этот вопрос издалека, – сказал Марк Вейцман. – В 2013 г. в Питере под редакцией профессора Путиловой вышла монументальная антология «Четыре века русской поэзии – детям». Ваш покорный слуга удостоился чести быть широко представленным в ней. А в 2014-м в Москве увидела свет моя книга лирики для старших школьников «Обычная драка». В Иерусалимской русской библиотеке состоялась их презентация, о которой были уведомлены учителя русской литературы. В разговоре с их куратором я обещал сделать обзор работ лучших современных детских поэтов, принести российские хрестоматии для школы с моими стихами. Увы, на презентацию явились лишь мои друзья и коллеги-писатели... А ведь вопрос, есть ли будущее у понятия «русская община», во многом зависит от того, будут ли наши потомки владеть русским языком. К сожалению, никаких действий в этом направлении не предпринимается. Так что, полагаю, когда и без того уже не очень бурный ручей репатриантов из стран СНГ иссякнет, понятие «русская община» в Израиле постепенно лишится смысла.

Сходный ответ дал и Павел Амнуэль:

– Поскольку уже сейчас «русскоязычной общины», на мой взгляд, не существует, то, естественно, и будущего у нее нет. Молодое поколение русскоязычных израильтян уже говорит, читает, живет на иврите, интересуется жизнью страны в той же степени, что и все прочие израильтяне. Браки заключаются во многих случаях не между «русскими», а по любви, не знающей общинных границ. Поколение, родившееся в Израиле, в большинстве говорить по-русски может, но читать и писать – уже нет.

С учетом предыдущих высказываний Даниэля Клинка его ответ на данный вопрос был ожидаемым:

– Считаю, что, чем раньше из израильского обихода исчезнет понятие «русскоязычная община», тем меньше шансов у нее в будущем быть использованной политиками, играющими на «русской улице» и прикрывающимися фиктивной заботой о ее интересах. Русскоязычным евреям жизненно необходимо избавиться от советского прошлого и советского менталитета, научиться жить по еврейским законам и думать о будущем в еврейском, а не в «советском социалистическом» государстве.

И в заключение спорный, но тем более примечательный ответ Марка Радуцкого:

– Я думаю, что те, кому чужд Израиль, в итоге отсюда уедут. Возможно, надо помочь «Россотрудничеству» в репатриации соотечественников-израильтян в Россию. Кроме того, следует признать наличие в стране нового национального и конфессионального меньшинств вне еврейской репатриантской общины. Также необходимо, даже не трогая Закон о возвращении, внести поправки в другой закон – о гражданстве. Разрешая въезд в страну по первому, следует обусловить получение гражданства экзаменом на иврите по основам истории еврейского народа, диаспор, страны, сионизма и еврейской традиции по программе, принятой Кнессетом.

 

Петр ЛЮКИМСОН

 

P.S. После знакомства с этим материалом редактор справедливо заметил, что все собеседники автора, за исключением Зеэва Ханина и Лауры Шавит, – люди старше 70 лет, приехавшие в страну уже в зрелом возрасте. Возможно, те, кто помоложе, имеют на сей счет иное мнение. Если они его выскажут, мы продолжим этот разговор.