От единого рынка до трагического фарса

Когда речь заходит о Европейском Союзе, мнения разделяются между теми, кто считает его бесполезным и дорогостоящим, и теми, кто видит в нем будущее Европы и образец для всего человечества. Как же обстоит дело в реальности?

До того, как был создан сегодняшний ЕС, строительство Европейского Союза изначально было огромным успехом. У многих левых короткая память, но Евросоюз не всегда был той большой, неприступной машиной, которой он стал сегодня. Во времена куда более скромного Европейского Сообщества – например, в рамках сотрудничества между экономиками нескольких стран или в рамках кооперации их угольной, сталелитейной и атомной промышленности – Европа достигла четырех свобод передвижения: людей, капитала, услуг и товаров. Несмотря на свои недостатки и бесчисленные несовершенства (ничто созданное человеком не идеально), этот общий рынок внес огромный и существенный вклад в обеспечение свободы и процветания европейцев.

Нельзя не считать прогрессом то, что французский гражданин может свободно передвигаться по Италии, или то, что испанский предприниматель имеет право предлагать свои услуги гражданам Нидерландов. Первоначально европейский общий рынок во всех отношениях соответствовал конструктивной концепции Жана Моне «мир через процветание».

Проблема заключалась в том, что идеологи всех мастей не могли довольствоваться этой Европой как простым инструментом, который по сути своей носит экономический характер. Нет, им нужно было добавить политическую Европу, социальную Европу, европейскую оборону, европейскую внешнюю политику, экологическую Европу и даже геополитическую Европу.

Это развитие заключалось, в первую очередь, в подрыве европейских институтов. В том, чтобы заставить их выполнять, помимо своих экономических целей, миссии, фактически чуждые им, такие как «общая внешняя политика», которая никогда не была ничем иным, как пустыми словами. Как вообще может быть общая внешняя политика у Великобритании, Австрии и Португалии?

Далее учреждения и процедуры постоянно адаптировались, обновлялись и революционизировались – даже в ущерб экономике – в интересах достижения таких внеэкономических целей, как «мир», «борьба с социальным отчуждением», «содействие научно-техническому прогрессу», «безопасность и справедливость».

Сегодня экономические цели европейского строительства посредством договоров официально сведены к тому, что необходимо для достижения «устойчивого развития, основанного на сбалансированном экономическом росте и стабильных ценах», а также для удовлетворения потребностей политической, социальной и экологической Европы. Такие требования начинаются, например, с «Европейского „зеленого“ курса», целью которого является превращение Европы в первый «CO2-нейтральный» континент путем сокращения выбросов парниковых газов до «чистого нуля» к 2050 г., даже если экономические последствия этого для европейцев будут нерациональными. По мнению IndustriAll, федерации европейских промышленных профсоюзов, существует большая опасность того, что «Европейский „зеленый“ курс» поставит на колени целые промышленные отрасли и уничтожит миллионы рабочих мест в энергоемких отраслях, не давая гарантий того, что у работников пострадавших отраслей будет будущее.

Таким образом, ЕС, который в прошлом был противовесом антиэкономическому безумию своих государств-членов, теперь является постоянным подкреплением этого безумия. Ни одна резолюция по гендерным вопросам или охране окружающей среды, принятая парламентами Германии или Франции, не может конкурировать со все более экстремистскими заявлениями, принимаемыми институтами ЕС по этим и другим вопросам. Например, выдвижение на первый план наиболее экстремальной версии гендерной теории – идеи о том, что понятия «мужчина» и «женщина» являются культурными, а не биологическими, – теперь является официальной политикой ЕС.

Эти европейские институты имеют возможность все дальше и дальше идти по идеологическому пути, поскольку они не подвержены каким-либо демократическим санкциям, так как ЕС остается прежде всего межгосударственной организацией. Конституционный суд Германии констатировал «структурный дефицит демократии» в построении Европейского Союза, поскольку процессы принятия решений в нем остаются в значительной степени процессами, происходящими в международной организации: принятие решений основано на принципе равенства государств-членов. По мнению суда, в существующих институтах ЕС не удалось примирить принцип равенства государств и принцип равенства граждан. Конечно, институты ЕС пользуются цветастым языком – например, записанное в Лиссабонский договор обещание «сделать ЕС более демократичным», – чтобы заставить людей поверить в то, что институты ЕС хотя и несовершенные, но становятся все более демократичными и со временем полностью станут таковыми.

Ничто не может быть дальше от правды, чем это утверждение. Как межгосударственная организация, ЕС не является, не был и не будет демократией. Международная организация – это пакт между правительствами; включение в эту систему избранного «Европейского парламента» с крайне ограниченными возможностями не меняет межправительственных интересов такой организации.

Какой процент граждан Европы может назвать хотя бы одного члена Европейского парламента, еврокомиссара или судью Европейского суда? Американцы чувствуют себя прежде всего американцами, независимо от того, происходят ли они из Вайоминга или Арканзаса. Итальянцы, испанцы, шведы, поляки и словенцы отождествляют себя в первую очередь со своей страной, а лишь потом чувствуют себя европейцами (в общем смысле этого слова, без ссылки на ЕС).

Германия в силу исторических причин наиболее часто и в большей степени придерживается правил ЕС и поддерживает его институты. Как отметил Ульрих Шпек, «страна построила свою политическую идентичность и политическую систему на концепции противоположности нацистскому государству. Сегодня немцы видят в нацистском режиме, среди прочего, радикальную форму классической силовой политики – то, что, по их мнению, им повезло оставить позади».

Другими словами, многие немцы видят в ЕС эффективное «противоядие» от гегемонистических тенденций прошлого своей страны. Хотя они относительно хорошо справились с первой частью – смягчением первой волны – нынешней пандемии, в вопросе вакцинации они решили полoжиться на ЕС. Такой подход имеет свою логику: во-первых, вместе мы сильнее в переговорах с фармацевтическими гигантами, а во-вторых, чем это не возможность доказать европейцам, что этот ЕС, который им не нравится, по крайней мере может быть полезен?

Но ЕС не удовольствовался тем, что в ситуации с закупкой вакцины против Covid-19 продемонстрировал свою бесполезность и дороговизну. Он оказался ужасно, комически и трагически неэффективным. Компания AstraZeneca, например, просто «проинформировала» Брюссель о том, что онa не сможет до конца марта поставить то количество вакцин, на которое ЕС рассчитывал и которое оплатил. Лидеры ЕС были «в ярости» от того, что компания, похоже, выполняет свои обязательства по поставкам на рынок Великобритании, а не их заказ. Но в итоге так и не приняли никаких решительных мер и не обратились в суд, в очередной раз продемонстрировав неспособность ЕС требовать от производителей вакцин выполнения взятых на себя обязательств. В результате картина темпов вакцинации в ЕС по сравнению со многими другими странами выглядит абсолютно позорно.

Через пятьсот лет, когда историки оглянутся на эпоху Covid, они скажут, что американская «Operation Warp Speed» при президенте Дональде Трампе была триумфом науки и логистики.

В то время как на разработку вакцины против лихорадки эбола – предыдущий мировой рекорд – потребовалось пять лет, на Западе ушло менее года на то, чтобы разработать несколько вакцин против Covid-19, в основном под давлением и при финансировании со стороны американских налогоплательщиков. Вскоре американское правительство поняло, что проблемой является не только создание вакцины, но и логистика вакцинации. Разработка вакцины – это дело важное, но ее также необходимо производить в больших количествах и затем распространять.

По просьбе правительства США в течение нескольких месяцев были построены целые заводы по производству вакцины (которая в то время еще не была разработана), причем масштабы и размах этой программы не отличались от усилий американской военной промышленности в 1941 г. Когда пришло время распространять вакцину, правительство США использовало лучшее из имеющихся в его распоряжении средств: американских военных. В конце концов, программа массовой вакцинации США находится на беспрецедентном уровне. В начале марта президент Байден заявил, что в США будет достаточно вакцины для прививки каждого американца к концу мая – на два месяца раньше, чем ожидалось.

По сравнению с США ЕС полностью провалился. В то время как в Европе проблема состояла только в производстве и распространении вакцины, ЕС потерпел неудачу по обоим пунктам. Европейская программа вакцинации в настоящее время значительно отстает от программы вакцинации в США и еще больше – от Израиля и освободившейся от европейского диктата после Брекзита Великобритании. По текущим данным, нормализация в Европе будет на год отставать от нормализации в Америке и Великобритании. Этот год – это жестокое множество дефицитов, банкротств и личных катастроф. Это указывает на ожидаемый массивный экономический регресс ЕС по сравнению с остальным миром.

Менеджмент вакцинации в ЕС является метонимом (слово, свободно заменяющее другое в силу связи его значения по смежности. – Ред.) Европейского Союза: трагический фарс в руках идеологов, которые столь же ограничены, сколь неэффективны их действия. Элиты ЕС слабы, трусливы и слабонервны, потому что знают, что они не имеют буквально никакой демократической легитимации: они не избраны демократическим путем, их деятельность не прозрачна, и они никому не подотчетны. В конечном счете, они являются игрушками правительств, которые хотя и не соглашаются никогда друг с другом, но имеют демократическую легитимность, будучи избранными, прозрачными и подотчетными. Кроме того, отсутствует механизм, позволяющий гражданам голосовать за то, чтобы кто-то покинул свой пост, если они того пожелают.

С точки зрения здравого смысла следовало бы вернуть ЕС к единому рынку, зоне без внутренних границ или других регуляторных барьеров для свободного перемещения товаров и услуг. Но идеологическая гордыня, которая дает жизнь европейским институтам и их идеологическим спонсорам, будет подталкивать их в обратном направлении – к еще большей централизации вопреки жизненным интересам европейских народов.

 

Дрие ГОДФРИДИ

 

Автор – либеральный бельгийский писатель, основатель Института Хайека в Брюсселе. Имеет докторскую степень по философии, полученную в Сорбонне, а также руководит инвестициями в европейские компании.