Как потомки будут вспоминать нынешнего канцлера

Продолжение, начало в прошлом номере.

 

Крах потемкинской деревни Меркель

Временами наталкиваешься на нео­логизм, который обогащает словарный запас. Например, я долго искал термин, который бы адекватно отражал авторитарный дилетантизм нынешней «антикоронной» политики. Один читатель предложил соединить Desaster («катастрофа») и Diktatur («диктатуру»). Долго искомое мною слово Desastatur отлично отражает баланс действий Ангелы Меркель в нынешней кризисной ситуации.

Начать следует с одной из «шуток» Меркель, относящихся к раннему этапу эпидемии. Сперва ее правительство упорно отрицало пользу защитных масок. Возможно, потому, что, несмотря на предупреждения, они забыли вовремя закупить их в достаточном количестве и не хотели, чтобы этот факт стал известен слишком быстро.

Чуть менее чем через год то же самое правительство решило выдать каждому гражданину старше 60 лет или входящему в группу риска, два раза по шесть FFP2-масок. Почему шесть, навсегда останется загадкой: в неделе семь дней, в стандартной упаковке – пять или десять масок.

Распределение государственная бюрократия организовала так же неэффективно, как она обычно это делает. Больничным кассам, которые ныне вряд ли испытывают недостаточную нагрузку, было поручено собирать соответствующие адреса. Имея их, можно было бы каждому адресату отправить по две посылки с шестью масками. Можно было бы, но не в Германии.

Вместо этого Федеральная типография получила заказ на печать 34,1 млн защищенных от подделки купонов. Затраты составили около 9,3 млн €. Затем эти купоны были разосланы тем, кому полагались маски. Это стоило 27 млн €. Адресаты (все они принадлежат к группам риска) должны были зимой ходить в аптеку и стоять в очереди на улице. После чего им были – при условии оплаты в размере 2 € на человека – выданы шесть FFP2-масок. Аптеке разрешили за каждую маску выставить государству счет на 6 €. Таким образом, на всю операцию было потрачено 2,5 млрд € денег налогоплательщиков.

Ныне индивидуально упакованная FFP2-маска стоит в розничной торговле (например, в Netto) 99 центов. Netto не является благотворительной организацией, поэтому, наверное, что-то зарабатывает на масках даже по такой цене. Также не лишним будет предположить, что федеральное правительство могло бы договориться с поставщиками о скидке при покупке 34,1 млн масок. Даже при чрезвычайно щедрых расходах на логистику, за 2,5 млрд € каждому гражданину ФРГ можно было бы напрямую отправить по поч­те 20 FFP2-масок.

В данном случае провал правительства имеет лишь материальное выражение. В случаях, о которых речь пойдет далее, это может стоить дороже. В качестве иллюстрации провальности действий правительства в условиях коронакризиса вакцинация является особо ярким примером.

В мае 2020 г. правительство ФРГ выделило разработчикам вакцин 750 млн € на исследования в области борьбы с коронавирусом. 375 млн получила фирма BioNTech, 252 млн – CureVac и 114 млн – IDT Biologika. Это были безвозмездные государственные субсидии. Возникает вопрос: почему эти деньги не были предоставлены компаниям в виде беспроцентных кредитов, подлежащих погашению в случае успеха? Однако по сравнению с тем, что из этого следует, даже такие действия – пустяк.

Компании, прежде всего BioNTech, действительно разработали вакцину в рекордно короткие сроки. К сожалению, немецкий налогоплательщик получил ее очень мало: канцлер позаботилась о том, чтобы ФРГ заказала слишком мало вакцины и слишком поздно. В середине июня она настояла на том, чтобы переговоры с производителями вакцины велись не на национальном уровне, а – вопреки предупреждениям экспертов – силами известного своей медлительностью и неэффективностью бюрократического монстра ЕС. «Меркель хотела тем самым послать сигнал накануне своего председательства в Совете ЕС с 1 июля», – пишет газета Bild. Собственная международная репутация была для нее важнее, чем скорейший успех вакцинации в Германии.

В июле и начале августа США и Великобритания уже заключили предварительные контракты с шестью производителями на поставку 1,2 млрд доз вакцины. Только в конце августа ЕС заключил первый контракт с одним производителем (AstraZeneca), да и то речь шла в общей сложности о 400 млн доз. Причем это была не вакцина BioNTech, которая на сегодняшний день является самой эффективной, потому что она была слишком дорогой для бюрократов ЕС. В Брюсселе – под давлением французского правительства, которое кое-что понимает в национальных интересах, – предпочли сначала заключить контракты с французским фармацевтическим гигантом Sanofi.

Лишь когда стало ясно, что его вакцина будет доступна не ранее конца 2021 г., ЕС передал заказ BioNTech. Это произошло 11 ноября 2020 г. – более чем через три месяца после США и Великобритании. В результате до лета в ФРГ будет ощущаться недостаток вакцины. Об этом говорит сама Меркель. То, чего она не говорит: это ее вина.

Судить о политиках следует не по словам, а по результатам их политики. Одно дело – не купить вакцину достаточно быстро и в достаточном количестве. Другое дело – не обеспечить людей уже имеющейся вакциной.

По состоянию на 11 апреля Израиль (небольшая страна) ввел 118,5 доз вакцины на 100 жителей. Это лучший показатель в мире. Великобритания (страна среднего размера) сделала 58,32 прививок на 100 жителей, США (большая страна) – 55,93, Турция – 21,93. В целом по ЕС на 100 жителей приходится в среднем 24,73 прививки. В ФРГ этот показатель еще ниже – 22. Не забудьте: это страна, где при помощи государственных субсидий была создана наиболее эффективная вакцина против коронавируса.

Мы делаем вакцинацию непростительно медленно. Административные органы Германии могут по всей стране круглосуточно налагать штрафы даже за малейшие нарушения «коронных» правил, однако вакцинация проводится только с понедельника по пятницу с 09.00 до 17.00. Ежедневная статистика вакцинации Института им. Роберта Коха (RKI) показывает тревожные провалы по субботам и воскресеньям. Даже когда речь идет о жизни и смерти, девиз известный: вой­на – войной, а обед по расписанию. Интернет полон свидетельств отчаявшихся граждан, которые безуспешно пытались получить направление на вакцинацию.

В Германии Меркель бюрократия находится либо в режиме выходных, либо в хаосе. В своей присяге канцлер обязалась не допускать причинения вреда немецкому народу и соблюдать Основной закон. Политика Меркель в нынешней кризисной ситуации, с одной стороны, приносит вред, а с другой – до неузнаваемости деформирует нашу Конституцию. Формально парламенты игнорируются, а решения, которые влияют на жизнь каждого гражданина, принимаются в кругах, которые не предусмотрены в Конституции. В прошлом году Германией де-факто управлял «коронный» кабинет (назначенный Меркель) и конференция премьер-министров федеральных земель. В Основном законе нет ни того ни другого.

Никогда со времен Второй мировой войны германские политики не осмеливались так сильно урезать якобы неотъемлемые гражданские права. Следуя примеру канцлера ФРГ, власть имущие впали в манию запретительства. Берлин сделал обязательным ношение маски в салоне автомобиля, Дюссельдорф изобрел «Verweilverbot», запретив стоять или сидеть долгое время в одном месте. Полицейские гоняются за людьми, катающимися на санках. Детские праздники разгоняются, баскетбольные матчи запрещаются. Обнявшихся молодых людей в парке преследует полиция с мигалками. Избивают пенсионеров, которые мирно демонстрируют за соблюдение Основного закона.

Вдруг оказывается возможным даже то, что канцлер в 2015 г. назвала невозможным («Как вы себе это представляете? Вы не можете закрыть границу»), и то, что категорически отвергла еще в ноябре 2020 г. в качестве средства борьбы с терроризмом: ФРГ закрывает свои внешние границы. Авторитарный дилетантизм в Германии становится безудержным. С тяжелыми последствиями – экономическими, социальными и пр.

Менее чем через год после начала «антикоронной» политики в Германии почти каждый третий ребенок демонстрирует психологические отклонения вплоть до суицидальных тенденций. Только в Тюбингене на каждые 60 терапевтических мест приходится 100 запросов. Мы препятствуем тому, чтобы наши дети учились читать и писать. Об этом еще можно было бы дискутировать, если бы это действительно защищало группы риска. Но ведь нет! Большинство людей умирает в домах престарелых (которые правительство не в состоянии защитить). Но канцлер настаивает на закрытии школ, хотя даже в официальном анализе RKI говорится, что школьники не являются «движущей силой» пандемии. «Политически было возможно без проблем отобрать у наших детей их повседневную жизнь, но якобы было невозможно с помощью Бундесвера установить перед каждым домом престарелых станции тестирования», – написал главный редактор газеты Bild Юлиан Райхельт.

Неоспоримые недостатки идеологии блокировки вряд ли компенсируются ее сомнительными преимуществами. А в худшем случае онa ведет к результату, противоположному желаемому. Даже Всемирная организация здравоохранения скептически относится к тотальному закрытию всего, причем отношение это сформировалось не вчера.

Локдаун – это не образ жизни. Запереть людей, лишить их прав – не выход. Локдаун – это не стратегия, а капитуляция. «Я поражен тем, насколько социологически наивны многие эпидемиологи», – заметил социолог Рихард Зеннетт. Так и хочется добавить: «Что же тогда говорить о политиках…»

Канцлер не относится к числу тех, кто готов признавать и исправлять свои ошибки. Так было в 2015 г. во время иммиграционного кризиса, так происходит и сегодня. Задача не в том, чтобы добиться лучшего результата, а чтобы настоять на своей правоте. Все подчинено этой цели, в том числе и диалог с сувереном.

Меркель принимает советы только от тех ученых, которые разделяют ее политику. Так она всегда может заявить, что за ее политикой стоит «наука». Что, конечно, бессмыслица, но так работает пропаганда. С марта 2020 г. нам как oтченаш твердят: «Ближайшие недели всё решат». Но что бы ни происходило, решение всегда одно: продлить и ужесточить локдаун.

Заявления, обоснования и прогнозы правительства настолько противоречивы, что у недоверчивых граждан может сложиться впечатление, что власти преднамеренно запутывают общественность. Перед лицом растущей критики сама канцлер тем временем в значительной степени избавилась от всего в своих высказываниях, что имело хотя бы налет конкретики.

Это не порождает никаких ожиданий, и даже тот, кто ничего не ждет, будет разочарован. Интернет полон описаний просчетов правительства ФРГ. И в то время как другие приземляются на Марс, Германия из-за проблем с программным обеспечением выплачивает ноябрьскую помощь фирмам в феврале. Есть только одна константа: паникерство. Страх – лейтмотив «коронной» стратегии Меркель.

Правительство и его пособники работают со сценариями ужасов. Подходы, отличные от их собственных, они порочат как «социал-дарвинизм» или «вакцинационный национализм», даже если эти подходы спасают человеческие жизни. В то время как худшие прогнозы они повторяют на каждом углу, неподходящие факты порочатcя как «дикие спекуляции». Взятые с потолка цифры инструментализируются, в то время как основанные на фактических данных знания, не соответствующие политически желаемому нарративу, игнорируются. Некоторые могут реагировать на это лишь циничными замечаниями. Так, например, Карл-Хайнц Крамер заметил: «Понятно, что число случаев „короны“ растет, потому что проводится больше тестов. Если бы мы делали больше IQ-тестов, у нас было бы больше идиотов».

При канцлере Меркель налогоплательщик должен платить за то, чтобы правительство его напугало. МВД официально нанимает австрийского (!) докторанта (!!) немецкого языка (!!!) в качестве советника по вопросам «короны». Этот человек – заклятый сторонник Мао. Он должен помочь властям продать общественности «дальнейшие меры превентивного и репрессивного характера».

Однако далеко не все граждане готовы впадать в страх и позволять собой манипулировать. «Тот, кто, как правительство Германии, закрыл в период с мая по ноябрь 2020 г. в общей сложности 20 больниц с 3000 коек, утратил право угрожать людям возможной перегрузкой системы здравоохранения», – уверен профессор иммунологии Штефан Хокерц.

То, как все может быть сделано по-другому, демонстрирует – возможно, не случайно – европейский сосед, отвернувшийся от ЕС и реализующий собственную стратегию в борьбе с «короной»: с вакцинацией, гражданскими свободами, возможностью функционирования экономики и, не в последнюю очередь, с диалогом с гражданами.

Британия намерена в течение следующего квартала снять все «антикоронные» ограничения. А глава британского правительства говорит в парламенте то, что вы хотели бы услышать (и никогда не услышите) от канцлера ФРГ: «Мы не можем отрицать тот факт, что снятие локдауна приведет к большему количеству инфекций, росту загрузки больниц и, к сожалению, к большему количеству смертей. Но это произойдет независимо от того, когда будет снята блокировка… потому что всегда будут уязвимые люди, которые не защищены вакцинами... Вот почему ни в Великобритании, ни в мире нет надежного пути к жизни без коронавируса. Но мы не можем бесконечно продолжать ограничения, которые ослабляют нашу экономику, сказываются на нашем физическом и психическом благополучии и уменьшают жизненные шансы наших детей».

Канцлеров потомки помнят за то, что они «разруливали» кризисные ситуации на благо страны, даже если это стоило им кресла. Гельмут Шмидт «протолкнул» так называемый NATO-Doppelbeschluss – и потерял свой пост. Герхард Шредёр «протолкнул» программу Agenda 2010 – и потерял свой пост. Если бы Меркель в 2015 г. сказала: «Пожалуйста, оставайтесь дома», а в 2020-м – «Мы сможем!», от скольких неприятностей была бы избавлена Германия…

 

Разрушительница ЕС

Гельмуту Колю приписывают высказывание в адрес Ангелы Меркель «Она разрушает мою Европу», якобы произнесенное им в 2011 г. Чтобы подвести итоги ее деятельности для ЕС, достаточно также всего пары цифр.

На момент вступления канцлера в должность в 2005 г. население ЕС составляло 481 млн человек. Когда Меркель уйдет с поста, оно будет составлять 446 млн. Арифметически это объясняется тем, что в 2007 г. ЕС приобрел двух новых членов – Болгарию (7 млн чел.) и Румынию (20 млн). В 2013 г. к ним добавилась Хорватия (4 млн). Зато в 2020 г. из ЕС ушли 66 млн британцев.

Но с уходом Великобритании ЕС потерял гораздо больше, чем просто жителей. Лондон был вторым по величине нетто-плательщиком, вносившим в бюджет ЕС 6,8 млрд € в год. Из 28 стран-участниц (до 2020 г.) только 11 платили больше, чем получали из брюссельского горшка. Это тоже многое говорит о ЕС. Германия (сюрприз, сюрприз!) платит больше всех: 14,32 млрд € (9% общего бюджета ЕС). Интересно, что Берлин платил ЕС более чем вдвое больше, чем Лондон, хотя ВВП ФРГ лишь на четверть больше ВВП Великобритании. Британцы, вероятно, были умнее в переговорах по бюджету в Брюсселе.

Помимо второго по величине плательщика и второго по величине рынка, с Великобританией ЕС потерял нечто более важноe: политический якорь, свободный рынок и либеральную убежденность. Чтобы понять это, необходимо сделать отступление.

Если вы побываете в квартале ЕС в Брюсселе, то поймете, почему его называют «космическим кораблем»: это действительно мир, отрезанный от остальной жизни. В штаб-квартире ЕС практически нет точек соприкосновения с окружающим городом.

Двое из трех жителей столицы Бельгии – иностранцы. С одной стороны, это десятки тысяч чиновников ЕС. Но это также связано с сильной, в основном мусульманской иммиграцией. Уличные бои между молодыми мусульманами и полицией – это повседневность. Но хотя это происходит всего в квартале от здания Еврокомиссии, там об этом ничего не слышат. Европарламентарии и Еврокомиссия формально живут в Брюсселе, но де-факто – на собственной планете, в герметической изоляции.

Организационная социология знает, что каждое учреждение стремится к расширению. ЕС также постоянно хочет расширяться. При этом не важно, имеет ли это стратегический смысл, является ли это экономически целесообразным или политически выгодным. Это утверждается, в отдельных случаях по совпадению это даже может соответствовать действительности, но в основном это придуманное оправдание. Настоящая причина заключается в том, что ЕС, как любая организация, стремится к расширению.

Это стремление подкрепляется общим недопониманием, когда размер путают с силой. Даже в Европе подавляющее большинство профессиональных политиков редко работает в частном секторе. Соответственно, они не понимают, что конкурентоспособность, инновационная сила и стабильность имеют очень мало общего с размерами. Это приводит к безумию, когда ЕС имеет комиссара по вопросам расширения, как будто расширение является само собой разумеющимся и самоцелью.

Стремление к экспансии носит не только территориальный, но и финансовый характер. Бюджет ЕС с каждым годом раздувается все больше. В 2005 г. европейская бюрократия потратила 106,3 млрд €, в 2020 г. – 153,5 млрд. Движущей силой этого развития являются страны, которые – при всем уважении и сочувствии к ним – традиционно жили не по средствам: Португалия, Испания, Франция, Италия, Греция. Здесь существует культура жизни в долг, нередко имеющая исторические корни. В одной лишь еврозоне долг в 2020 г. впервые превысил 100-процентную отметку по сравнению с суммарным годовым ВВП.

Великобритания еще при Маргарет Тэтчер дала понять, что Лондон не готов нести солидарную ответственность за рукотворную ситуацию, созданную недисциплинированными южноевропейцами. В вопросах фискального, бюджетного и экономического здравомыслия британцы были важнейшими союзниками Германии.

Теперь плотину прорвало: британцы ушли, производители долгов получили перевес. И в этом немалая «заслуга» канцлера ФРГ. Как отметил Амброуз Эванс-Причард, «Ангела Меркель несет бóльшую ответственность за Брекзит, чем любой другой политик в Европе по обе стороны Ла-Манша».

Все началось с обмана. Конституция ЕС провалилась на референдумах во Франции и в Голландии. Тогда Меркель добилась ее переименования и, используя вес ФРГ, протолкнула в 2007 г. через Совет ЕС в виде Лиссабонского договора. Конечно же, без новых референдумов. Только ирландцы снова спросили своих граждан. Когда те отказывались, их долго подвергали политическим угрозам и пропагандистской обработке, до тех пор пока они с минимальным перевесом не согласились.

Лиссабонский договор превратил союз суверенных государств, которым до этого был ЕС, в предварительную стадию федеративного государства с ограниченным суверенитетом его членов. Это решение было принято только Советом ЕС, т. е. без участия граждан, причем после того, как граждане, с которыми уже однажды проводились консультации (во Франции и Нидерландах), отвергли наиболее важные элементы Лиссабонского договора.

Тогдашний британский премьер Гордон Браун предупреждал о растущем отчуждении британцев от ЕС, однако Меркель решила, что ей лучше знать. Она протолкнула на пост председателя Еврокомиссии Жан-Клода Юнкера – человека, который агрессивно выступал за быстрое расширение ЕС, превращение его в федеральное государство и был оппонентом Великобритании. Этим канцлер порвала с давней брюссельской традицией, согласно которой ни одно из назначений на высшую должность в ЕС не производится вопреки вето одной из основных стран-участниц. Пришедший на смену Брауну Дэвид Кэмерон еще раз предупредил о растущем отчуждении британцев от ЕС, но Меркель вновь решила, что ей лучше знать.

Парадоксально, но действительно большой кризис начался с требования соблюдения фискальной дисциплины в адрес греков. В 2010 г. канцлер использовала кризис суверенного долга Афин (который на самом деле был кризисом движения капитала) для демонстрации политической власти. Британцы – традиционно заинтересованные в бюджетной дисциплине, но также очень опытные и прагматичные в мировой политике – предупреждали, что не следует слишком сильно давить на южноевропейцев. Но Меркель решила, что ей лучше знать.

Германия – и при Коле, и при Шрёдере – всегда старалась избегать отстаивания своиx интересов в Европе путем давления. Десятилетиями этот подход окупался. Меркель решила, что ей лучше знать.

Первым результатом стала драматическая потеря престижа Германии в ЕС. Историческая ось Берлин–Париж распалась, а в Южной Европе прошли антигерманские демонстрации. Никогда в послевоенное время ФРГ не была настолько изолирована среди своих соседей и союзников. Именно об этом предупреждал канцлера Лондон. Но Меркель решила, что ей лучше знать.

Вторым результатом, о котором сегодня склонны забывать, стало миграционное движение внутри ЕС. Сотни тысяч экономических беженцев двинулись из Южной и Восточной Европы на север. Большинство из них оказались в ФРГ и Великобритании. Именно об этом предупреждал канцлера Лондон. Но Меркель решила, что ей лучше знать.

А потом наступил 2015 г. В результате гражданской войны в Сирии несколько миллионов человек устремились в Европу. Канцлер решила сделать Германию своего рода «сливным бассейном» и открыла границы для беженцев – вопреки требованию Кэмерона, который рекомендовал заботиться о сирийских беженцах в регионе. Лондон предупреждал о последствиях иммиграционного кризиса в Европе. Но Меркель решила, что ей лучше знать.

В итоге ЕС, по сути, распался. Британия сбежала, страны Вышеградской группы стали своего рода альянсом против ЕС в его рамках. Брюссель больше не может запугивать и дисциплинировать нелюбимых членов (Венгрия, Польша) даже новыми угрозами и санкциями.

Меркель протолкнула на пост председателя Еврокомиссии Урсулу фон дер Ляйен, которая потерпела неудачу в ряде федеральных министерств ФРГ и имеет за собой больше скандалов, чем лет службы. Она не баллотировалaсь в Европарламент, а получила высшую должность в Брюсселе благодаря закулисному сговору Меркель и Макрона. В результате многие ведущие европейские политики предупредили о растущем отчуждении европейцев от ЕС. Но Меркель решила, что ей лучше знать.

В интересах Германии было удержать Великобританию в ЕС. Канц­лер решила не делать этого. Она так открыто манипулировала правилами ЕС, что напугала британцев и изгнала их. Но тем самым не решила ни одной из проблем институтов ЕС или валютного союза. Наоборот, политика Меркель еще больше усугубляет все эти проблемы. Уходя, Меркель оставляет в Европе созданные ею руины.

 

Продолжение в следующем номере

.

Александер ФРИЧ