Из Каббалы – в Юрмалу

Уроженец Нетании с советскими корнями, религиозным образованием и карьерой связиста в спецназе известен подписчикам соцсетей как «Курортный раввин». После работы в Лос-Анджелесе и Москве он оказался в Юрмале и практически с нуля выстроил общину. О том, как это происходило, он рассказал нашим коллегам из «Еврейского журнала».

 

Дед и Бен-Гурион

– Вы родились в…

– Израиле. Город Нетания.

– А откуда такой хороший русский язык?

– Родители из СССР. Отец был сионистом, уехал из Риги в начале 1970-х. Дед со стороны отца и его брат дружили с Бен-Гурионом, они еще в 1930-х попали в подмандатную Палестину. Дед был адвокатом, а его брат – агрономом. Нерелигиозные люди, но Тору и Талмуд знали. Отец мой – инженер, прокладывал дороги и строил дома. Он работал в «Сохнуте» много лет. Так он встретился с моей мамой. Он 1941 г. рождения, уже давно на пенсии. Когда СССР вторгся в Прибалтику, семью отца выслали в Сибирь, потому что они считались буржуазным элементом. Бабушка была беременна, папа родился в дороге. Когда Сталин умер, они вернулись обратно в Латвию. Маме пришлось несколько лет потратить, чтобы получить разрешение на выезд в Израиль из Москвы – сначала уехали ее родители и сестра, затем и она. Это произошло в конце 1970-х. Мама читала мне детскую классику на русском языке. И «Рикки-Тикки-Тави», и «Маугли», и «Карлсонa, который живет на крыше».

– Нетривиально для тех лет. Среди репатриантов было принято переходить на иврит.

– Мама, конечно, выучила иврит – сначала в ульпане, а потом практиковалась на работе. Она врач-дерматолог, подтвердила диплом и начала работать. Но всe равно первый язык – это русский, дома она разговаривала по-русски. Ее родители переходили дома на идиш только тогда, когда надо было при детях обсуждать «взрослые дела».

– Кем были ее родители?

– Дед родился в Юзовке, сегодняшний Донецк, даже успел поучиться в хедере. Он был одним из шести детей. Задолго до войны они оказались в Ташкенте. Когда семья услышала о Кишиневском погроме, недолго думая решили всё продать и переехать в Ташкент. Дед был гениальным хирургом, переехав с семьей из Одессы в Москву, почти попал под «дело врачей», его в последний момент спас приятель переводом в Новосибирск. Дома говорили на идише. В Песах ели мацу, но другие обычаи не соблюдались. Еще дед делал подпольные обрезания.

– Вы выросли в нерелигиозной семье.

– Да. Папа был сионистом, но накануне пасхальной недели покупал хлеб и держал его в морозилке. Мама долго искала смысл жизни и в итоге пришла к религии. После развода она занималась моим воспитанием, отдала в религиозный детсад. Чтобы получить аттестат зрелости, я окончил государственно-религиозную иешиву «Бар-Илан» в Тель-Авиве. Там в первой половине дня изучали религиозные предметы, а во второй – светские. В 2002 г. я пошел в армию сначала как обычный связист, потом меня перевели в связисты спецназа. Мне сказали, что со мной в армии случатся три вещи: я начну курить, сниму кипу и стану пить кофе. Предсказание исполнилось на одну треть – я подсел на кофе. Иногда я был единственным солдатом в кипе, вел молитвы, читал Тору. Конечно, были сложности, но армия очень помогла разобраться в личных отношениях со Всевышним.

 

Рекомендация пьяной соседки

– На каком этапе вы решили стать раввином?

– Моя мама долгое время была связана с Центром каббалы, даже преподавала там по-русски. На определенном этапе меня пригласили в Лос-Анджелес – работать со студентами: и евреями, и неевреями. Был у нас студент из масонской организации. Он достиг там самого высокого уровня, называется «32-й градус» или «32-я ступень». Самый высокий – 33-й, но ты не можешь его просто так получить. Я его спросил, почему он к нам пришел. Он сказал, что у масонов после 32-й ступени рекомендуется изучать каббалу. Потом мне предложили перейти в московский филиал. В результате я в Москве пробыл почти 10 лет: с 2009-го по август 2018-го. До сегодняшнего дня моя мама продолжает ходить по субботам в Центр каббалы в Тель-Авиве. Старший брат возглавляет филиал в Южной Америке. А я из этой структуры впоследствии ушел.

– Почему?

– Это место, в котором я перестал видеть себя и которое я больше не готов рекомендовать. Когда я хотел уходить, я говорил с раввином Пинхасом Гольдшмидтом: моя жена Зина редактировала и помогала раву издавать его книги на русском языке – так мы познакомились с ним. Еще общался с раввинами Ювалем Шерло и Ури Шерки. Это три человека, которых я ценю и уважаю. Они сказали: «Можешь остаться. От плохого защищайся, продолжай делать хорошее». Но я не мог сам с собой так поступить. И жена сказала, что больше так продолжаться не может.

– Во время работы в Центре каббалы вы считали себя ортодоксальным евреем?

– Я соблюдал всё, как и сейчас. У рава Берга, основателя Центра каббалы, была мечта создать в Израиле кибуц. Я тоже планировал вернуться в Израиль. В Москве со мной произошел инцидент: соседка – то ли пьяная, то ли под воздействием наркотиков – начала крыть меня словами, о существовании которых я и не подозревал. Она-де не желает слышать, как я пою с сыном на иврите по субботам у себя в квартире. Начала кричать: «Уходи, тут не твое место!» Я спросил: «А где же мое?» Она ответила: «В Иерусалиме!» Прямо пророчество! Но, конечно, не это повлияло на наше решение уехать из Москвы, тем более жена – москвичка, все родственники в России. Переезжать решили, когда поняли, что больше не хотим работать в Центре каббалы.

– Вы стали собирать чемоданы?

– Я пришел к раввину Гольдшмидту за рекомендациями. Он спросил, готов ли я возглавить какую-нибудь общину в России. Я сказал, что после Москвы не хотелось бы попасть в другой город России. Тогда р. Пинхас сообщил, что скоро в Риге будет конференция молодых раввинов Европы, и пригласил меня. В самолете он рассказал, что в Юрмале открывается новая синагога и что он хочет меня рекомендовать. Со Второй мировой войны в Юрмале не было синагоги. И вот бизнесмен, вице-президент Евро-Азиатского еврейского конгресса Эммануил Гриншпун на протяжении многих лет приезжал каждое лето в Юрмалу. Он поддерживает разные общины. Сам он из Молдовы, но живет в Америке и ведет бизнес в разных местах. Он решил построить синагогу «Бейт Исраэль» в своем доме, отдал половину первого этажа. Это деяние он посвятил памяти своего отца Исраэля бен Меира а-Коэн Гриншпуна.

– Почему именно в Юрмале?

– Эммануил мне объяснил, что там проживает несколько сотен евреев, а летом их гораздо больше. Говорит: «Раз местные активисты не могут собраться и построить синагогу, я это сделаю сам». Я приехал в Юрмалу, мы встретились. Договорились, что он отвечает за то, чтобы у меня была квартира, и предоставляет месячный доход для семьи. Общинного бюджета не было. Все расходы синагоги оплачивал Эммануил. Потом я и сам начал собирать деньги. Например, в прошлом году на Песах было 90 человек. Мы пригласили около 40 пожилых людей, которые, возможно, первый раз в жизни были на кошерном седере. Я собрал около 3000 € для этого мероприятия.

– Перед вами поставлены конкретные задачи?

– Построить живую общину. Сделать так, чтобы расходы разделили люди, которые здесь живут. Мы проводим социальные проекты, стараемся быть полезными не только местным евреям, но и другим жителям Юрмалы.

 

Синагога для атеиста

– Что вообще происходит с латвийской еврейской общиной? Говорят, что в Риге в свое время были конфликты на этой почве.

– Это стало одной из причин, по которой Эммануил Гриншпун искал раввина извне, чтобы изначально не быть вовлеченным в этот конфликт и чтобы синагога «Бейт Исраэль» была мирной и открытой для всех. В Риге есть три общины: нерелигиозная и две религиозные. Сейчас трений практически нет. У Гриншпуна, кстати, хорошие отношения со всеми еврейскими организациями. На открытие нашей синагоги приезжали представители Тошского хасидского двора, был и раввин Гольд­шмидт.

– Вы находитесь далеко от Риги?

– От района Юрмалы, где открылась синагога, до центра Риги – 25 минут на машине без пробок.

– Существует статистика, согласно которой в синагогу ходят 3% евреев того или иного города. Что происходит у вас?

– В Рош ха-Шанa было больше ста человек. И местные евреи, и евреи из Риги. Были гости из Израиля, России, Италии. Первая зима была сложной. В последнюю зиму уже стабильно собирался миньян. Иногда было и 15 мужчин.

– Действуют ли на базе синагоги другие общинные структуры?

– Мы работаем над тем, чтобы открыть кошерную кухню. Сейчас заказываем кейтеринг на шаббаты и праздники в кошерном рижском кафе «7:40». Для нескольких праздников заказывали кошерный кейтеринг аж из Вильнюса. Один из наших членов общины прошлым летом организовывал шхиту эко-куриц и уток. Есть и наши пожилые члены общины. Совместно с рижским социальным центром «Хесед» мы до карантина проводили для них в Юрмале различные социальные мероприятия. Также мы регулярно созваниваемся с каждым членом. Кроме этого, я не только раввин, но и председатель общины, а это работа с документами, бухгалтерия, волонтерство, лекции. Руки не доходят до всего сразу. Мы с женой оптимисты, из-за этого планы большие: от создания детского сада до структуры кошерного туризма.

– Кто они, ваши прихожане?

– Поначалу были только пожилые люди. Когда я приехал, мне дали список: 60 членов общины преклонного возраста, самому молодому – 70 лет. Первую бар-мицву у нас провел 83-летний житель Юрмалы Лев Островский, кстати, на протяжении долгого времени бессменный художественный руководитель известного концертного зала «Дзинтари». Когда его родственники в Израиле услышали, что он ходит в синагогу, они обалдели. Другому 75 лет, он заинтересовался: «Я атеист, но у вас в синагоге так хорошо… Можно, я иногда буду заходить?» Сейчас уже, конечно, много молодых. Регулярные лекции, шаббатние трапезы, молитвы, мероприятия на все главные еврейские праздники… Одну хупу я уже провел, было также и обрезание, уже не одна бар-мицва… Костяк общины – человек 30. А еврейских «латвийских» контактов сегодня у меня в списке около 200.

 

Зима без медведей

– Больная во всех смыслах тема – коронавирус. Как он затронул Латвию?

– Прибалтике повезло, границы были закрыты вовремя. В Латвии заболели чуть более 1000 человек, умерли 24, по последним данным. Сейчас Латвия, Литва и Эстония договорились открыть внутренние границы. До этого были ограничения, но не было жесткого карантина, как в Израиле или России. Синагогу я закрыл очень рано, не ждал государственных распоряжений. Я смотрел на то, что происходит в Израиле. Понимал, что к нам, кроме молодежи, приходят пожилые люди, которым под 90, я не был готов рисковать. Пурим, слава Б-гу, прошел безопасно. Сейчас, например, наш волонтер раз в две недели обзванивает всех пожилых членов общины, узнает, как дела, нужна ли помощь.

– Из прихожан кто-нибудь заболел?

– К счастью, нет. Перед Песахом я лично надевал маску, перчатки, развозил с волонтерами вино, мацу, Пасхальную aгаду. Впервые в жизни у меня был семейный седер: только я, жена и дети. Уроки я сразу стал проводить онлайн: не только для нашей общины, но и для Хоральной синагоги, для «Тора ми-Цион».

– Не секрет, что у Латвии непростые отношения с Россией и русским языком. Вы это ощущаете на себе?

– По факту – никаких проблем в общении на русском. Я не чувствовал никакой агрессии по этому поводу. Даже молодое поколение, которое плохо уже знает русский, сначала старается из вежливости как-то что-то говорить и уже потом переходит на английский. Понимаю, почему Латвия продвигает латышский язык, я это поддерживаю. Антироссийские инциденты здесь минимальны и маргинальны. Был один случай: как-то раз жена вечером в магазине что-то сказала по-русски, и неопрятный человек с пивом в руках начал орать. Сразу все кинулись ее защищать.

– Что с антисемитизмом?

– Редко, но бывает – по рассказам некоторых местных евреев. Нашим личным опытом не подтверждено. Латыши сдержанные, вежливые и не словоохотливые люди. Недавний анекдот: когда сказали, что надо соблюдать социальную дистанцию и держаться друг от друга на расстоянии двух метров, латыши удивились: «Обязательно так близко?!»

– Раввин Пинхас Гольдшмидт считает, что этот год будет сложным для общин средних размеров, которые не получают постоянного финансирования. Юрмала напрямую зависит от туристов, ваша община – частично – тоже. Готовы к черной полосе?

– Во-первых, все рижане, которые улетали летом погреться, например, в Италию, поедут в Юрмалу. Юрмала уже забита местными. Летом будет немало работы как с рижскими, так и с юрмальскими евреями. Вчера и сегодня я уже пересекался с теми, кто остались в Юрмале. Прежде они не появлялись летом в синагоге. У нас состоялись очень теплые беседы. А так мы, конечно, очень ответственно обращаемся с деньгами. Наша сегодняшняя деятельность в Юрмале – это социальные проекты и религиозная, образовательная истории. Мы пока только планируем вкладываться в развитие кошерного туризма, планируем открыть местную кошерную кухню, сделать эрув, построить микву… Пока, скажем так, «потеря туризма» на нас как на еврейской общине Юрмалы не очень отразится.

– Чем вы занимаетесь помимо онлайн-уроков?

– Сейчас проводим небольшие ремонтные работы в синагоге. Я закупил маски и перчатки, потому что уже на днях начнем собирать миньян во дворе – так безопаснее. Я также занимаюсь проектом в еврейской школе в Риге, это тоже дополнительная работа. Кроме этого, у нас пополнение в семье: пасхальный подарок. Наша дочка Оделея родилась накануне Песаха. Старшему сыну Йосефу – 4 года, сейчас он дома, а до этого ходил в очень приятный и хороший хабадский садик: это единственный религиозный садик в Риге.

– Короче говоря, в Юрмале вы прижились.

– Для меня и для жены любовь к Юрмале не была любовью с первого взгляда, но со второго – абсолютно. Эта зелень, этот пляж. Это такая цивильная, очень длинная «деревня», 40 км вдоль побережья. Мы получаем столько удовольствия от природы, экологии, качества продуктов! Здесь много разных мест средневековых, крепости красивые. В трех часах езды находится могила Виленского Гаона и других цадиков. Старый город в Риге красивый. Ночной паром из Риги – и ты уже в Стокгольме. Перед тем, как мы сюда переехали, друг сказал: «А что ты будешь делать зимой? Даже медведи там не ходят». Первая зима была сложной, миньян собирался с трудом – однажды я был единственным посетителем синагоги. Но сейчас уже легче. Я слышал от многих людей, что наша община привнесла энергию жизни в это место.

 

Беседовал Илья ЙОСЕФ (jewishmagazine.ru)