«Я не верю, что пандемия изменит мир»

Глава Федерации еврейских общин России (ФЕОР) считает, что постепенный выход из карантина начнется в середине мая (интервью состоялось в апреле). Он противится поискам духовных причин пандемии, но уверен, что единство – достойное лекарство. Интервью в промежутке между онлайн-уроком хасидизма и велотренажером.

 

– Когда вы лично поняли, что коронавирус – это всерьез и надолго?

– В Пурим мы уже понимали, что идет какая-то угроза. Активные действия по общине мы стали предпринимать 15 марта, закрыв все школы. А 18 марта мы закрыли синагоги, общинные центры, всё, где собираются люди. Если говорить про заболеваемость, то изначально синагога на Большой Бронной была одним из эпицентров. После того, как все вошли в карантин, заболеваемость в общине сошла почти на нет. Увы, после введения ограничений община горских евреев провела мероприятие, и результатом стало значительное количество заболевших.

– Какую посильную помощь ФЕОР оказывает членам общины?

– Мы помогаем продовольственными наборами заболевшим. Занимаемся мониторингом и контролем. Безусловно, в первую очередь помощь – это еда и денежные средства нуждающимся, содействие в медицинских учреждениях.

– Что беспокоит в эти дни руководство ФЕОР?

– Во-первых, здоровье людей, особенно пожилых и тех, кто находится в зоне риска. Во-вторых, беспокоит содержание общин, потому что у многих спонсоров бизнес встал, а значит, не из чего платить зарплаты людям, не из чего платить коммунальные расходы за школы, детские сады, синагоги. Беспокоит то, что онлайн-обучение все-таки не является до конца системным. И, безусловно, то, что сейчас закрыты синагоги и нет миньянов.

– Какой у вас прогноз по образовательным учреждениям?

– Очевидно, что ничего не откроется до начала будущего учебного года. В онлайн-форме образование продолжится.

– Что будет с летними лагерями?

– Мы оптимисты. Эпидемии часто к лету заканчиваются; если снимут все ограничения, мы, конечно, организуем лагеря. Но мы полностью полагаемся на Роспотребнадзор, их решение будет отправной точкой.

– К вам обращаются за советами представители еврейского бизнес-сообщества?

– Да, и 99% вопросов на сегодняшний момент: «Как вы думаете, когда разрешат работать?» Мелкий и средний бизнес полностью встал. Я пытаюсь взвешивать риски от пандемии и риски от провала экономики. Мне кажется, 12–15 мая начнется постепенный выход из карантина. Мы видим, как это делают другие страны: Италия, Испания, Австрия, Чехия, Израиль. Думаю, Россия будет выходить из пандемии не раньше середины мая.

– В обществе до сих пор идут споры о том, какая модель правильнее – западноевропейская с тотальным локдауном или шведская. Не говоря уже о соседней Белоруссии, где Лукашенко не демонстрирует признаки беспокойства.

– Во-первых, слова Лукашенко и белорусские реалии – не всегда одно и то же. У него есть своя трактовка: «Чего мне закрывать границы, когда все вокруг закрыли?» Ну, да, логично, не поспоришь. Во-вторых, он толком никого не пускает. Все формальные меры предосторожности Лукашенко соблюдены, койко-мест хватает, аппараты искусственной вентиляции легких, насколько я знаю, есть в достаточном количестве. В принципе, глобально Белоруссия к пандемии готова. Народ победнее, страна позакрытее и, соответственно, проблем поменьше. И Лукашенко меры принял. Изначально количество зараженных было очень низким, поэтому и риски гораздо меньше. К тому же в Белоруссии много сельского населения. Соответственно, плотность и скученность населения невелика. Что тоже надо учитывать. (Реальная картина, конечно, иная. По данным Всемирной организации здравоохранения, темп прироста новых случаев коронавируса в Беларуси является одним из самых высоких в европейском регионе. – Ред.)

– В Израиле система здравоохранения к пандемии быстро подготовилась, а вот как раз ультрарелигиозные общины оказались не на высоте. В чем там была проблема, по-вашему?

– Традиционное недоверие религиозных общин к власти, пренебрежение к указаниям Минздрава сыграло плохую роль. Многие раввины просто не понимали масштаб проблемы и пренебрежительно относились к тому, что говорит государство. Из-за этого Бней-Брак стал центром пандемии в Израиле, Иерусалим тоже. В Америке ровно то же самое с религиозными районами: Вильямсбург и так далее.

Дополнительный фактор – в религиозных населенных пунктах большая скученность населения. Все-таки в Тель-Авиве люди живут менее сконцентрированно, чем в том же Бней-Браке или Иерусалиме, не пересекаются во время молитв, живут не так плотно, а в религиозной общине дети и старики – все вместе. В результате дети переносят коронавирус практически незаметно, а для пожилого это смерть.

Недавно было великолепное выступление раввина Ашера Вайса. Он подверг критике религиозных лидеров, выступающих за снятие карантина: ведь надо думать о пожилых людях. Во-первых, все молодые люди будут пожилыми рано или поздно. А во-вторых, сегодняшние пожилые люди – бабушки, дедушки – это наши родные люди, надо о них думать и их жалеть, это вопрос жизни и смерти.

– В Израиле, опять же, был спор между двумя крупными раввинами – Хаимом Каневским и Гершоном Эдельштейном. Первый выступает за восстановление учебной активности иешив и хедеров, второй резко против. Есть ли похожие споры в ФЕОР?

– У нас нет споров, у нас есть дискуссии. Мы стараемся прислушиваться друг к другу, находить общее решение того или иного вопроса. В этом случае история с коронавирусом не является уникальной. У нас так всегда все решается. К счастью, у нас очень сплоченная идеологически и ментально команда в самом хорошем смысле этого слова. Мы обсуждали, когда закрывать школы и все образовательные учреждения, все синагоги. Мы абсолютно одинаково понимали, что чем быстрее мы это сделаем, тем больше людей спасем.

– Карантин отражается и на семейной жизни: дети шумят, супруги друг друга пилят. Как сохранить семейный очаг?

– У меня было несколько обращений к членам общины. В том числе я говорил, что пандемия – это, с одной стороны, возможность сплотить семью. Муж и жена между собой могут больше общаться, родители с детьми могут больше общаться. Вместе с тем у каждого человека должно быть свое личное пространство. У мужчин – во время молитвы и учебы. В Интернете есть документальные свидетельства людей, которые в силу разных обстоятельств оказывались в закрытом пространстве. Натан Щаранский, например, рассказывал, как он много лет сидел в одиночной камере. Все связано с личными восприятиями, а не с размерами помещения.

– Поделитесь вашим распорядком дня на карантине.

– Утром, понятно, молитва. Потом изучаю «Танию», Пятикнижие и так далее. Даю уроки по хасидизму примерно три раза в неделю по 1–1,5 часа. Продолжаю заниматься спортом: у меня есть велотренажер и беговая дорожка. Я стараюсь либо то либо другое 4–5 раз в неделю делать. На самом деле свободного времени практически нет, работа продолжается. У меня есть разные книги. Люблю исторические, типа «Черта», то, что Борух Горин издал недавно. Много времени занимают разные интервью. Потом общение с людьми, которые болеют. Я также поддерживаю отношения с моими друзьями из общин, со всеми спонсорами. Мы находимся в диалоге. Плюс стараюсь дополнительно учиться. Читаю новости из религиозного мира и просто общие новости. Ужасаюсь, читая о смертях.

– Насколько онлайн-обучение иудаизму отличается от традиционного, с аудиторией, которая не в мелких квадратиках на экране, а за партами напротив лектора?

– Личный контакт лучше, с одной стороны. С другой стороны, в прошлом моем уроке участвовало 74 человека. Вживую такого не было. Причем это были люди из разных мест, из разных городов и стран, а потом еще сотни просмотров видеозаписи. Это, конечно, большой охват.

– Представители разных конфессий уже успели высказаться о возможных причинах нынешней пандемии. Вы считаете коронавирус наказанием свыше?

– В наше время стихийные бедствия или пандемии, то есть события, которые не являются прямым наказанием за какое-то конкретное действие, некорректно трактовать в духе «что-то не так сделано, и за это мы получили наказание». Сейчас у нас нет пророков, которые могли бы напрямую связать нарушение чего-либо с наказанием. С другой стороны, когда происходят те или иные трагические события, это повод и обязанность задуматься. В «Хабаде» говорят, что в таких случаях, когда люди заболевают или умирают, нужно усиливать единство между евреями и прекращать все конфликты, которые были до этого. Любавичский ребе много говорил о том, что это реально влияет, что трагедии часто вызваны конфликтами между людьми.

– Как отразятся последствия коронавируса на еврейских общинах мира, да и на мире в целом?

– У меня есть личное мнение. Подчеркиваю: мое личное, я его ни с кем не обсуждал. Все говорят, что мир изменится. Но ничего не изменится. Общинная жизнь существовала тысячелетиями, пережив немало куда более серьезных эпидемий. Будь то испанка, чума, та же холера, которая выкосила миллионы людей. Говорят, что мир будет другим, поменяется структура бизнеса и общения, но я в это не верю. Люди хотят находиться в офисе, летать, обниматься, здороваться за руки. Постепенно ко всему этому люди вернутся. Когда человек выбирает новую линию жизни самостоятельно, это одно. Когда к тем или иным изменениям его принудила эпидемия, это совсем другое. Эпидемии заканчивались, и эта закончится. Мы верим, что Всевышний милостив и окажет свое милосердие всем в скором времени.

 

Беседовал Илья ИТКИН (jewishmagazine.ru)