Разделяй и властвуй

В студенческие годы президент ФРГ Франк-Вальтер Штайнмайер писал для журнала «Demokratie und Recht», находившего под наблюдением Ведомства по защите Конституции. Журнал выпускало издательство «Pahl-Rugenstein», которое отрицало свою близость к Компартии Германии до тех пор, пока не выяснилось, что оно финансировалось ГДР. Это стало очевидно после того, как в конце 1989 г. издательство обанкротилось из-за прекращения платежей из Восточного Берлина. В народе «Pahl-Rugenstein» переименовали в «Pahl-Rubelschein».

О левацкой молодости Штайнмайера я вспомнил в связи с его выступлением по случаю 75-й годовщины окончания Второй мировой вой­ны. Как уже не раз бывало, президент вновь использовал свою речь в идеологических целях. Среди прочего, он сказал: «8 мая мы также вспоминаем жертв Ханау, Галле и Касселя». А почему не рождественского рынка на Брайтшайдплац в Берлине? Или террор, базирующийся на тоталитарном мышлении, становится менее отвратительным оттого, что исходит от левых или религиозных экстремистов?

Штайнмайер продолжил: «Мы хотим вспомнить – вместе с представителями союзников с Запада и Востока, которые ценой больших жертв освободили этот континент». Я не ослышался? Советская армия освободила наш континент? От национал-социализма – да. Но взамен она принесла миллионам в Восточной Европе новое рабство, другой тоталитаризм – массового убийцы Сталина. Для миллионов людей 8 мая означало не освобождение, а новые страдания. Жители стран Балтии, например, считают, что для них Вторая мировая вой­на закончилась только в 1989 г.

Но для Штейнмайера, который в свое время писал для журнала, финансируемого ГДР и – косвенно – Москвой, советская догма «освобождения» Восточной Европы, кажется, нерушима. О том, что в начале Второй мировой вой­ны Сталин был сообщником Гитлера и вторгся в Восточную Европу, он не сказал ни слова. Возможно, подобное заявление в такую дату было бы не совсем уместно для главы немецкого государства. Однако было достаточно других дат, в которые Штайнмайер мог бы указать на левый террор и левые преступления. Но он старательно обходит эту тему, как алкоголик – реабилитационную клинику. (И не он один. В статье, которую по случаю 75-й годовщины окончания Второй мировой вой­ны опубликовали директор Института современной истории Андреас Виршинг и глава МИД ФРГ Хайко Маас, в частности, говорится: «Предпринимаемые в последние месяцы неоднократные попытки… переписать историю требуют от нас разъяснений… Нападением на Польшу Германия в одиночку развязала Вторую мировую вой­ну… Кто сеет сомнения в этом и приписывает другим народам преступную роль, тот совершает несправедливость по отношению к жертвам, превращает историю в свой инструмент и раскалывает Европу». – Ред.)

Далее глава государства сказал: «Да, 8 мая 1945 г. было днем освобождения. Но этот день еще был далеко не в умах и сердцах людей». Для западных немцев это утверждение верно. Но лишь ретроспективно, потому что в то время большинство немцев не были противниками нацистов и не жаждали освобождения. Напротив, большинство из них, вероятно, симпатизировало нацистам или плыло по течению. В этом отношении «освобождение» звучит как приукрашивание, поскольку позволяет снять с себя ответственность. Только задним числом можно воспринимать 8 мая как день освобождения, да и то только для Западной Германии. В Восточной Германии этот день стал началом новой диктатуры. Президент ни словом не обмолвился об этом, и именно поэтому я начал данную статью с его работы для гэдээровского журнала. Политик, имеющий подобное прошлое, должен быть особенно щепетильным в борьбе с преступным наследием ГДР. Штайнмайер поступает наоборот.

Президент продолжил: «Это были десятилетия, когда многие немцы моего поколения лишь постепенно примирились с этой страной». Я в этом сомневаюсь. По крайней мере, с той частью страны, которая не отдает дань уважения лево-«зеленому» духу времени, он, кажется, не заключил мир. Напротив, Штайнмаейр решительно с ней воюет. И ныне сделал это еще раз, связав день памяти с борьбой со своими политическими оппонентами. По его словам, нам следует дистанцироваться «от ненависти и ярости, от ксенофобии и презрения к демократии, потому что это не что иное, как старые злые духи в новом обличье». Если бы эти слова прозвучали сами по себе, то я бы подписался под ними. Но слова «ненависть и ярость» и «презрение к демократии» уже давно используются Штайнмайером и его товарищами по оружию как синонимы критики правительства и его левого курса. Чтобы все могли это понять, Штайнмайеру понадобилось связать 8 мая с террором, причем только с тем, который идеологически подходит под эту концепцию.

«Мы должны сохранять единство Европы», – требует Штайнмайер. Для некоторых европейцев такая фраза, звучащая из Германии, может восприниматься как угроза. Должна ли вся Европа плясать под немецкую дудку? Президент продолжил: «Если мы – особенно в условиях пандемии – не сохраним единство Европы, то окажемся недостойными 8  мая. Если Европа потерпит неудачу, то потерпит неудачу и „Никогда больше!“». Это манипулирование, потому что президент по умолчанию уравнивает Европу и ЕС в его нынешнем виде. Здравомыслящий человек не станет призывать к расколу Европы, но можно критиковать недемократические эксцессы в ЕС и желать его коренной реформы, не будучи при этом плохим европейцем.

Штайнмайер заявил: «Мы пока не знаем, как и когда преодолеем кризис. Но мы знаем, с каким отношением мы вошли в него: с большой уверенностью в этой стране, в нашей демократии, в том, что вместе мы можем многое». Подобные заявления показывают, насколько президент оторван от реальности. Доверие многих миллионов людей к демократии сильно пострадало еще до кризиса. Штайнмайер игнорирует это. Хуже того, он способствует этому, является одной из причин растущего недоверия к демократии.

Наш президент живет в собственном идеологическом мире. Вместо того, чтобы объединять страну, он способствует ее разделению. Вместо того, чтобы учиться на уроках истории отвергать тоталитарные идеи, наводить мосты, примирять, осуждать насилие со всех политических направлений и против политиков любого оттенка, он не может отбросить свои идеологические шоры. Он инструментализирует историю в интересах левого мировоззрения. Трагедия в том, что в эти трудные времена у нас нет надпартийного президента. Даже такой слабый президент, как социал-демократ Йоханнес Рау, который при жизни у многих вызывал насмешку своим девизом «Примирение вместо разделения», по сравнению со Штайнмайером кажется фигурой, о которой вспоминаешь с тоской.

 

Борис РАЙТШУСТЕР