Тихая революция на Храмовой горе

В последний раз я был здесь шесть лет назад – 10 июля 2013 г...

Мы с моим другом, издателем аудиокниг Мишей Польским подходим к длинной очереди, где уже находится наша группа. Миша как раз выпустил новый диск «Израильские писатели против беспричинной ненависти», и сегодня мне, одному из авторов, торжественно его вручает. Талиты и тфилин мы оставили в машине на стоянке. Это жутко далеко, потом придется по жаре тащиться обратно к Котелю, на молитву, но ничего не поделаешь – несколько лет назад полицейские наотрез отказались меня впускать на Гору с этими вещами. «Выйди вон!» – крикнули они мне. Потом один смилостивился и показал шкафчик, где можно все оставить. А вдруг на этот раз не смилостивится?

Помню, как полицейский, инструктируя нас при входе на Храмовую гору, что можно, а чего нельзя, в ярости прорычал: «И чтобы никаких молитв, поняли, нет?! Нет, вы поняли?!» Помню, как еще при первом моем восхождении, в 2010-м, мы останавливались перед местом, где по расчетам должен был находиться Храмовый двор, смотрели в ту сторону, где когда-то возвышался Храм, и мысленно взывали к Всевышнему, а полицейские – и наши, и арабские – облепляли нас и буквально в рот заглядывали, готовые при малейшем подозрении кинуться на нарушителя. Помню, как любого, кто всего лишь шевелил губами, могли скрутить и уволочь в участок. Потом, в 2013-м, там, наверху, уже было поспокойнее. Главное было прорваться здесь.

Ну да, тогда еще здесь всех евреев шмонали на предмет крамольной литературы – молитвенников, Торы, Рамбама – и лишь руководителю группы Меиру Антопольскому позволяли пронести какие-то листочки, на которых было написано по-русски. Русский – не иврит, его не запрещали. Потом, поднявшись, у стены Храмового двора, Меир собирал народ, раскладывал свои листочки и... на глазах у нашего и арабского полицейских начинал урок по Рамбаму. То есть заранее переписывал русскими буквами текст и теперь на иврите зачитывал главы, связанные со строительством Храма и жертвоприношениями в нем.

Объявляют нашу группу. Мы входим в знакомую мне полицейскую будку. Вхожу и застываю в изумлении: вместо амбалов – очаровательные девушки в форме, улыбаясь, просят пройти через металлоискатель и... и всё, вы свободны. Welcome на Храмовую гору!

Как это прикажете понимать? Может, я что-то пропустил? Может, ночью произошел государственный переворот? Где обыск, я вас спрашиваю?! Обыск в студию!

Мы на Храмовой горе. В былые времена на каждого из нас приходилось по два полисмена. Шаг влево, шаг вправо рассматривался как побег. Сейчас – двое улыбчивых парней, один впереди, другой сзади. И всё!

Выходим на огромную площадку между стеной и главными мечетями. Погодите, здесь же в прежние времена толпились арабы и арабки, приходившие специально, чтобы устроить провокацию, ведь с восьми до девяти, когда вход евреям разрешен, у мусульман нет молитв. Помню их перекошенные злобой лица, визг, столь напоминающий «Бей жидов!». Сейчас – ни одного!

– А где... – обращаюсь я к Меиру, – ну... эти?

От изумления даже слова куда-то запропастились.

– Арабы? – спокойно говорит Меир. – Так ведь после того, как запретили «Северное крыло исламского движения», источники финансирования этого бандитизма оказались перекрыты, «активистам» перестали платить, вот они и испарились. Теперь мусульмане являются, исключительно чтобы помолиться, а таким, как понимаешь, безралично, поднимаемся мы сюда или нет.

Кстати, а что это мы так медленно идем? Беседуем, фотографируем... Где до боли знакомое полицейское «Маэр! Маэр!» – «Быстрее! Быстрее!»? Что, хамство тоже запретили? Революция, однако.

Мы подходим к месту, где когда-то начинался Храмовый двор. Вон там был жертвенник, за ним – здание Храма. Но что это? Люди стоят и спокойно молятся. Шепотом, но явно и откровенно молятся. А полицейские стоят, спокойно смотрят и терпеливо ждут, когда евреи закончат молиться. Полный шок.

То, что я увидел дальше, напоминало чудесный сон. Евреи расположились у стены и стали – прямо посреди этой «мусульманской святыни» – давать уроки Торы! Какое кощунство, как сказала, перекрестившись, одна московская бабуля, узнав, что ее бывший сосед теперь живет в Иерусалиме.

Первым выступает рав Элиягу Вебер – крепкий такой ультраортодокс. Как мне впоследствии рассказал Меир Антопольский, он был раввином в иешиве, и когда начал подниматься на Гору, его из иешивы вышибли (большинство духовных лидеров харедим по галахическим соображениям запрещают подъем на место, где стоял Храм. – Ред.). Что делать? А ничего. Взял да и открыл собственную. Называется просто –«Иешива Храмовой горы». Покамест в ней народу немного, но лиха беда начало.

Вслед за ним дает интереснейший урок мой старый знакомый Михаил Голосовский – физик, которого именно физика некогда привела к религии.

А что стражи порядка? Слушают, и очень внимательно.

Рядом со мной стоит очаровательный старичок явно харедимного вида, с зонтиком от солнца и блаженной улыбкой на лице. Ну одуванчик одуванчиком. Выясняется, что этот одуванчик – рав Йосеф Эльбойм, бессменный лидер «Движения за Храмовую гору» (интервью с ним см. «ЕП», 2015, № 9) – организации, которую они еще в 1970-е гг. создали с отцом и дядей.

– Погоди, погоди, Меир! – не выдерживаю я. – А тогда что, уже поднимались?

– Поднимались, но единицы.

– И сколько было, когда вы начинали?

– Несколько десятков в год.

– А сейчас?

– Десятки тысяч. Год от года количество евреев, посещающих Гору, увеличивалось на несколько тысяч. Только в последний год застопорилось. Надо привлекать больше светских и харедим.

– А когда условия для евреев поменялись?

– Когда министром внутренней безопасности стал Гилад Эрдан.

– Погоди, Меир! Ты ведь сам еще в 2013 г. объяснял мне: полиция привыкла, что приходят горстки, а тут вдруг пошли толпы. «Уследить за такой оравой невозможно, – говорил ты тогда. – Да никто и не пытается. Главное, сидуры не вынимать и не кричать „Шма, Исраэль!“ А что человек себе под нос шепчет, уже никого не волнует». В те дни это звучало некоторым преувеличением – как раз незадолго до того именно за шевеление губами загребли Моше Фейглина и не только. Но в результате неутомимой деятельности таких людей, как ты, сказка стала былью. Власти, которые прежде не проявляли никакого энтузиазма по поводу возвращения евреев на Гору, стали отступать.

– Важнейшие изменения: налажен постоянный диалог между активистами Храмовой горы и полицией, размер групп увеличен с 10 до 40–50 человек, практически прекратились задержания, арабов же, нападающих на евреев, задерживают десятками. Все это произошло при Эрдане. Если это сделал не он, то тогда Биби, выбирай. Конечно, наличие сотен и тысяч восходящих было условием для того, чтбы изменения начались, но пять лет назад восходивших уже было немало, а изменений не было.

Революция. Я уже употребял это слово, когда писал в очерке о первом своем восхождении на Гору: «Иудаизм у нас – тихий, уютный, галутный, главный принцип – воспитывай себя, а мир не трожь!.. Твое дело – сидеть в уголке и ждать. А тут вдруг появляются всякие смутьяны... С них начинается маленькая революция, превращающая наш мир самосовершенствования, переходящего в самокопание, в то, чем он и должен быть по каббале, – в Мир Действия».

Революция, которую я иронично назвал тогда маленькой, будет величайшей. Нынешняя, тихенькая – всего лишь репетиция. Будем надеяться, что генеральная.

Когда спустя два часа мы с Мишей Польским покидали Старый город, нам навстречу сквозь Яффские ворота прошла монахиня. Правой ручкой она деловито дотянулось до здоровенной мезузы, украшающей ворота, чмокнула свои пальчики и засеменила дальше. Готовится, значит, к приходу Машиаха. Нашего Машиаха. Чего и нам с вами желает.

 

Александр КАЗАРНОВСКИЙ