Паша-Хасид просто хотел играть…

Как мы сообщали, в конце июля 2024 г. в следственном изоляторе Биробиджана умер 39-летний пианист Павел Кушнир. Но короткого сообщения нам показалось недостаточно, чтобы почтить память этого необычaйно талантливого и необычaйно мужественного человека.

По словам близких друзей, Павел сам хотел уехать «подальше от столиц», поэтому выбрал Биробиджан в надежде, что его, например, там его не заставят исполнять концерты в честь 9 Mая на фоне продолжающейся войны против Украины. С первых дней этой войны Павел писал посты против нее, распространял антивоенные листовки и устраивал голодовки. До СИЗО он провел минимум две протестные голодовки, одна из которых длилась дольше 100 дней. «Он практиковал голодание почти профессионально, поэтому я не думаю, что он мог умереть в изоляторе только лишь от этого», – рассказала редакции интернет-издания «Окна» его близкая подруга Ольга Шкрыгунова.

 

«Живем в фашистском обществе»

«Я музыкант, пианист, окончил Московскую консерваторию… Семь лет работал солистом Курской областной филармонии, три года солистом Курганской филармонии. Пробовал себя и как писатель, опубликовал антивоенный роман „Русская нарезка“» – так представляет себя сам Кушнир в одном из интервью.

Павел родился в Тамбове, там до сих пор живут его близкие родственники. Там же он учился в музыкальной школе и музучилище им. Рахманинова. После консерватории работал в Курской филармонии, а потом в Курганской. В 2023 г. стал солистом Биробиджанской областной филармонии, там же, в Биробиджане, был арестован в мае 2024-го.

Самый близкий ему человек – его отец Михаил Борисович Кушнир, педагог музыкальной школы в Тамбове и популяризатор идеи музыкального мышления, умер за несколько лет до войны. Сейчас многие его друзья отмечают, что, доживи он до этого дня, смерти сына точно бы не перенес.

– Отношения у них были очень близкие. Михаил Борисович очень верил в него и гордился им. Они много смеялись вместе, и сын его очень поддерживал, – вспоминает Ольга. – Утрата отца была для Павла тяжелой.

Иначе как сверхталантливым друзья Павла его не называют, еще чаще – гениальным пианистом.

– Паша был просто невероятным человеком. С самого детства все говорили о его невероятном музыкальном слухе. Для меня он всегда был гений – и как человек, и как музыкант. Гений-идеалист, не знающий компромисса. Борец за любовь, творчество, свободу. Его неиссякаемая фантазия не знала границ. Однажды он изучил язык аватаров и сочинил на нем стихотворение. Любил и знал кинематограф, очень много читал. Очень любил «Колыбель для кошки» Воннегута. Написал свой антивоенный роман «Русская нарезка» – это авторская антиутопия сo ссылками на русскую литературу и основной идеей: обличить диктатуру государства. Роман в рукописи Павел успел мне прислать по почте. Надеюсь, что силами друзей мы сможем его скоро издать, – говорит Ольга, уехавшая из России в Германию в 2012 г.

Именно тогда, 12 лет назад, он последний раз гостил у Шкрыгуновой в Москве: в мае выходил на Болотную площадь на массовые протесты, начавшиеся после фальсификаций на выборах в Госдуму.

– Тогда он еще верил, что можно что-то исправить, – вздыхает Ольга. – Потом Павел, знаю, протестовал против войны в 2018 г., выходил на пикеты против аннексии Крыма, войны на Донбассе. Когда в мае 2018 г. вышел на Пушкинскую с плакатом «Долой войну, свободу России», его самодельный плакат разорвали. Уже после военного вторжения он горько замечал, что сейчас на таком пикете порвали бы его самого. Поэтому пикеты сменились листовками, а листовки – голодовками. Они были его формой протеста против фашизма. Он не говорил, что надо отказаться от пикетов, но понимал, что они требуют большой смелости, «потому что мы живем в фашистском обществе», – цитирует Ольга Шкрыгунова друга.

Как признается Павел в письмах к друзьям, «переломом и прозрением» для него стала Буча: «Я думаю, что Бучанская резня – позор нашей Родины. Фашизм – смерть нашей Родины. Путин – фашист. Наша родина отдала миллионы лучших жизней, чтобы фашизма не было, и мы его не примем. Преступная, подлая война, которую путинский фашизм ведет от нашего имени, – это вызов моей совести, всем упованиям моей личности, всему лучшему, что есть во мне. Уверен, это можно не только про меня сказать. Для многих людей моего поколения принять войну, игнорировать ее – немыслимо. В этой войне гибнут два народа. Ее необходимо как можно скорее остановить».

В 2022 г. Павел рисовал антивоенные листовки и расклеивал их по Кургану.

 

«Голодовка – мирная форма протеста»

9 мая 2023 г. Кушнир объявил свою первую 20-дневную голодовку. От власти при этом Павел, по его признанию, ничего хорошего не ждал, но надеялся, что кто-нибудь подхватит его мирную форму протеста. «Жду, что кто-нибудь задумается о своем отношении к войне, кто-нибудь перестанет молчать. Я жду чуда», – писал он.

По словам друзей, Павел легко переносил голод и следующую голодовку – зимой-весной 2024 г. – назначил уже на 100 дней.

– Он абсолютно системно входил и выходил из нее, – говорит Ольга. – В марте, когда закончил, созванивался с нами: всё было в порядке, чувствовал себя хорошо. Пил воду, яблочный сок, кофе… Поэтому я не думаю, что только лишь от голодовки он мог умереть... Я не исключаю, что его могли бить в изоляторе или как-то еще усугубить его состояние.

В конце мая 2024 г. Павла задержали сотрудники ФСБ. В отношении него возбудили уголовное дело по статье о публичных призывах к осуществлению террористической деятельности. Паблик «Нетипичный Биробиджан» первым сообщил о задержании Кушнира, назвав основанием четыре ролика на YouTube-канале Павла. Там же написали, что при себе у Павла якобы было обнаружено «самодельное удостоверение агента ФБР».

– Павел года с 2011-го вел канал «Иноагент Малдер», там всего четыре ролика. Все – про критику войны, политики нынешней власти России. До смерти Павла на канал было подписано пять человек, – говорит один из друзей Кушнира. – Это сейчас там 329 подписчиков.

Многие друзья узнали сначала о смерти Павла и только потом – что умер он за решеткой.

– К сожалению, о задержании Павла стало известно только сейчас, я часто мониторила суды в регионах, но суд над Павлом я пропустила… Думаю, что это тот самый случай, когда огласка могла бы спасти заключенного. Я узнала о смерти Павла от Аршака Макичана, мы с ним сотрудничали на экоактивистcкой ниве, потом Аршак уехал из РФ, он был знаком с Павлом по консерватории, и я думаю, что вмешательство таких известных активистов могло бы удержать Павла от столь отчаянного шага, – говорит Марина, одна из активисток, переписывающаяся с политзаключенными. – О смерти в результате сухой голодовки свидетельствуют сокамерники Павла, нет причин не доверять им. Как я понимаю, семья боится огласки, так как молох репрессий может ударить и по ней, и поэтому пока что ничего толком не известно. Но, если посмотреть интервью Павла… думаю, понятно, что это человек гениальный, талантливый, яркий и тонко чувствующий. К сожалению, у таких людей нет возможности противостоять грубой, низменной силе, и, видимо, единственный протест, который был доступен в СИЗО, – это голодовка… Когда нет налаженной связи с миром… увы, это всё, что остается человеку. Страшно представить, через что прошел Павел. Ну а стране еще предстоит осознать, кого мы потеряли.

Правозащитница Анна Каретникова, долгие годы помогавшая заключенным как ведущий аналитик Управления ФСИН по Москве, считает, что официальной причиной смерти Кушнира голодовку не укажут, даже если это и так. По ее словам, укрывательство настоящих причин смерти – обычная практика в системе ФСИН, поэтому и статистики протестных голодовок в СИЗО и ИК нет.

– Гибель в СИЗО Биробиджана Павла Кушнира связывают с его нахождением в состоянии голодовки, при этом сухой, при которой арестант отказывается не только от пищи, но и от воды. По моему опыту, случаи голодовок в местах лишения свободы часты и делятся на две основные категории: по уголовным делам и условиям содержания. Причем и по серьезным поводам, таким как грубые нарушения прав человека, и по пустячным – например, оперативник отказался сигарет занести. Также они могут быть индивидуальными и коллективными. Но сухие голодовки очень редки, поскольку большинство арестантов осознает, что это может привести к их быстрой гибели, – говорит Каретникова. – Отказ арестанта от принятия пищи законом предусмотрен, но и действия администрации в таком случае тоже. Получив письменное заявление о голодовке, администрация СИЗО обязана уведомить того, кто ведет уголовное дело, а также надзирающего прокурора. Кроме того, голодающему полагается ежедневный осмотр врачом, измерение температуры и давления, взвешивание и фиксация веса, а также, при наличии возможности, помещение в отдельную камеру, откуда унесут все продукты. Каждый день ему будут приносить казенную пищу… Также будет приходить воспитатель и уговаривать бросить это пустое дело. Информация о голодающих в каждом учреждении ежедневно вносится в общую статистическую сводку по УФСИН или ГУФСИН. Принудительное кормление арестантов предусмотрено. Чаще всего по договоренности с голодающим ему ставятся капельницы с глюкозой. При угрозе жизни может быть применено принудительное кормление через зонд. Однако я не думаю, что причиной смерти Кушнира указали голодовку. Я думаю, что только близкие и друзья, ну, и сокамерники, знали, что он на голодовке. Даже после огласки накажут, например, медика, если он забыл выполнить какие-то формальные действия… По России практика принудительного кормления в принципе не очень применима: для того, чтобы это кормление применить к осужденному к 15 годам колонии экс-главе Серпуховского района Московской области Александру Шестуну, сто раз связывались с главком, не могли понять, что и как делать. Но разумных указаний оттуда тоже не получали, кроме «сделайте что-нибудь, а то накажем».

Голодающий, по ее словам, теряет в весе, у него ухудшаются анализы, иногда он перестает ходить.

– Болит желудок, могут отказывать разные органы, при большом сроке проявляется спутанность сознания, иногда начинает сходить с ума. Некоторые наносили себе увечья. Это касается не сухой голодовки, с таких мне обычно удавалось убедить сняться в обмен на обещания чем-либо помочь, которые я пыталась выполнять, – говорит Анна. – Некоторые арестанты голодали месяцами… В среднем без еды можно прожить около двух месяцев. Однако многие голодающие делали недельные перерывы, что позволяло им не принимать пищу по несколько месяцев; кроме того, им ставили капельницы в процессе голодовки. При отказе и от воды умереть можно за неделю.

 

«Играл для Бога»

После смерти Павла выяснилось, что в переписке с друзьями он предвидел свой арест.

– Часто писал «меня пока не посадили». И присылал свои интервью, где открыто рассуждал о нынешнем строе в России как о фашистском. Я его уговаривала, особенно перед поиском нового места год назад: приезжай к нам в Германию, приютим тебя, найдешь работу. Он то соглашался, то отказывался составлять биографию, которая необходима, если ты хочешь «продать концерт». Законы музыкального рынка, что поделать. А он был бескомпромиссен: «Я музыкант, за меня говорит моя музыка», – вспоминает Ольга. – Потом появилась надежда, что возьмут в отдаленный город, он решил остаться в России. Вообще, он стремился быть подальше от столиц, чтобы политическое давление было минимальное.

«Может быть, у меня получится найти работу в России. Во всяком случае, у меня было прослушивание в филармонию, и, кажется, прошло хорошо. Во всяком случае, ко мне хорошо отнеслись, хотя у меня вконтакте статус „нет войне“… или, может, они его просто не заметили, – писал Павел Ольге на старте своей работы в Биробиджанской филармонии. – Проехал всю страну на поезде Москва–Владивосток, посмотрел в окно на природу, на людей в плацкартном вагоне. У нас трагическая страна, несчастные хищные люди, но столько красоты. Нельзя это фашистам отдать. Перед прослушиванием поел, таким образом пошла псу под хвост голодовка с требованием прекратить войну. (Всё-таки больше 20 дней продержался.) Наверное, часто человек освобождается во всём, кроме собственной профессии. Она держит, не дает утонуть, но и не дает взлететь. Якорь нормальности».

Кушнир часто давал интервью, ВГТРК даже делала про него репортаж. В одной из бесед с журналистами пианист рассказал, что планирует остаться в Биробиджане: «У меня было еще одно прослушивание, я его отменил – решил рискнуть остаться и лет 12 поработать здесь; если меня не посадят в тюрьму, не призовут в армию и не уволят, то, я надеюсь, ближайшие 12 лет я с вами».

– Он просто хотел играть. Без заискиваний и без подключения связей, без прогибов под кого бы то ни было. Видимо, «просто» города России, в отличиe от Москвы, казались ему для этого более приспособленными. Он с любовью отзывался о Биробиджане, прислал мне карту, говорил, что много там гуляет, – делится Ольга. – Думаю, он мог бы быть там счастлив. Он мог бы быть счастлив в любом месте, где можно было бы просто говорить то, что думаешь, и делать то, что считаешь нужным. Он очень верил в Бога. Он играл для Бога. Может быть, сейчас он нашел это место.

Записи Павла, даже самые кустарные, собирали, в отличие от его канала, тысячи просмотров.

«Этот невероятный мальчик только что погиб в тюрьме… Его трактовки Рахманинова невероятны. Он очистил музыку от столетних наслоений. Его отец Михаил Борисович Кушнир – один из самых близких людей в моей жизни. Огромный музыкант, педагог, Личность. Знаю, что в гениальной игре Павла велика доля отца. Я счастлив, что Михаил Борисович не дожил до ужаса», – пишет скрипач и пианист, искусствовед, педагог Михаил Казиник.

«Почтить его память лучше всего, послушав замечательное по своей точности, глубине, яркости, одновременно простоте, прочтение музыки Рахманинова. Никакого лака и грошовой сценичности. Истинное. Как человек, имеющий отношение к роялю, могу сказать, что меня изумила легкость „общения“ с толщей рахманиновской полифонической партитуры и абсолютная индивидуальность видения образа каждой прелюдии, объединенность всех 24-х прелюдий в огромную картину. Чудовищно, что не знала о нем и случайно узнала из новостей о смерти. Безудержная медийность одних и полное забвение других… Будет здорово, если поделитесь записью. Просто музыкой. Горе. Большое горе. Ему было 39», – пишет Анна Арзаманова.

«Паша Кушнир. Наш год поступления и выпуска. Мы подружились где-то в середине третьего курса, не помню точно. Жили в общежитии, одно время он часто заходил к нам с соседкой на рюмку чая. Паша читал Бродского на память, часами. Сутками, – пишет его однокурсница по Московской консерватории Юлия Вертман. – У Паши было потрепанное пальтецо цвета беж с оттопыренным карманом. Под пальто он был всегда в черном. А из кармана часто высовывалась поллитра (в большинстве случаев просто для имиджа. Паше был дорог имидж диссидента. Эдакий Веничка Ерофеев). Паша мог не спать, не есть и не жить и при этом абсолютно сногсшибательно играть. В комментариях есть его интервью, там он говорит о каких-то гениальных современниках, которые могли приготовиться к сольнику за полчаса в любых условиях. Так, насколько я помню, это и есть сам Паша.

Как-то раз в пять утра я вышла на общажную кухню приготовить завтрак. Моим глазам открылась невероятная сцена. Кушнир, незамутненный как стеклышко, стоял у открытого окна и смотрел на Малую Грузинскую грустным, отрешенным взглядом. Перед ним на коленях ползал упившийся вусмерть студент из Германии, с которым они долго за полночь что-то праздновали. Язык немца заплетался настолько, что не было слышно даже акцента. Он рыдал:

– Брат! Прости меня! Прости, если сможешь, за…. Прости! Деда моего не простишь, прадеда не простишь, но меня прости!!!

Однажды на Хануку Паша принес нам с соседкой менору и свечи. Я тогда очень слабо представляла себе, что с ней делать. Помню только, как прочла на этикетке: „Свет ханукальных свечей напоминает нам о непрестанном присутствии Б-га в нашей жизни“. С тех пор мы прозвали его Хасид.

– Это хорошо, – сказал Паша. – Да, зовите меня так. Мне кажется, мне подходит…

Потом Хасид появился на выпускном. Мы с моим любимым человеком пили шампанское с оставшимся тортом. Пока все выпускники ели этот торт, мы танцевали где-то только нам одним слышимый вальс. А Кушнир – Б-г его знает где был, но тоже пришел к последнему куску.

– Ребята! Будьте счастливы! … За вас, ребята! Главное теперь диплом не про***ть!

Счастливы мы были всего ничего. Хасид отправился в Тамбов к папе, а мы в аспирантуру. То есть дипломы как раз не про***ли, напротив, подкрепили кандидатскими. А дальше вы в общих чертах всё знаете.

Несколько раз я пыталась найти пианиста Павла Кушнира. Находила афиши – все по провинциальным городам. Года два назад узнала, что он в Биробиджане. Думала, ну вот, всё ближе к корням, так может быть, скоро приедет. А он не приехал. Вместо этого попал в израильскую новостную ленту, а оттуда – буквально сейчас – мне на глаза.

Был ли он бунтарем? Призывал ли открыто к какому-нибудь кошмару? Не думаю. Он всегда говорил что хотел. Язык не держал. Не был подвержен влиянию стереотипов. Не вписывался ни в какую систему. Жил сам, думал сам, искал сам. Пытался дойти до самой сути, как Пастернак. А в остальном – наверно, скорее как Высоцкий.

Хасид, я не знаю, как звали твою маму, Павел, сын Михаила, большой пианист, пусть будет благословенна твоя память! И будет Ханука, и будет свет. Людоедов мы одолеем, и их потомки опять попросят у нас прощения».

Коллега пианиста, композитор и исполнитель Антон Батагов пишет: «Прочитав эту новость, нашел концертную запись. Его игра – не вот этот вот циркоспорт, в который в основном превратилось исполнительское искусство, а сдержанное, неброское и мудрое пребывание в музыке. Не для того, чтобы „покорить“, не для того чтобы публика визжала от восторга, не для того чтобы сыграть „лучше“, чем все пианисты всех времен. А просто – чтобы говорить музыкой с теми, кто слышит и чувствует. Я сейчас это пишу и понимаю, насколько это дико: человек, который так играл, вчера вот так ушел из жизни. Потому что поступил в соответствии со своей совестью. Ему никто не помог. Его никто ни на кого не обменял… А теперь его нет и больше его не будет. А системе, в которой это происходит, не нужен никто».

Как упоминалось выше, 9 января 2023 г. ГТРК «Биробиджан» транслировала сюжет об «искреннем молодом человеке Павле Кушнире». Когда же стало известно, что Павел скончался в СИЗО, сюжета на ГТРК об этом не было, как и ни слова в других местных СМИ. Наверное, в Биробиджане это рутинное событие, когда деятели культуры умирают в СИЗО?

Вся эта история не только о том, как из-за политического давления за слова страна потеряла еще одного талантливого молодого человека с большим будущим. Но и о том, как свободные и талантливые люди, которые остались в России, рассматривают свою дальнейшую жизнь в современных реалиях. Выбор у них не особо велик: тюрьма или армия. И если нет, то, может, повезет сделать что-то стоящее… Но, увы, пока в российском обществе расклад такой: кто-то, не поддерживающий «линию партии», сидит в тюрьме за стихи и спектакли, а кто-то за свою лояльность получает ключи от целого театра, попутно уничтожая наследие его создателя…

Иван Соколов пишет: «В лице Кушнира проступает необыкновенно богатый образ, опиши который кто-нибудь из нынешних романистов, никто бы не преминул плюнуть таковому в лицо – настолько невероятная это личность (и тем более убийственна ее смерть – именно в качестве эвримена, кажущегося нашим общим знакомцем, погибшим как бы за всех, и в котором в некотором смысле погиб всякий именно в силу его неизвестности). Радикальные взгляды в диапазоне от сожалений о чересчур благообразном характере Болотной до надежд на грядущую квир-революцию соседствовали в Кушнире, по-видимому, с искренним увлечением уфологией. „Секретные материалы“, собственно, и послужили вдохновением для его творческого персонажа по кличке „иноагент Малдер“ – владельца поддельного удостоверения сотрудника ФБР, преданного слушателя Кобейна и читателя Оруэлла, заброшенного в страну с „душой черной, как Библия, но золотым сердцем“. А может быть, можно сказать и по-другому: не эвримен, а „вечный тип“ искреннего, возвышенно-чувствительного еврейского интеллигента, легко переходящего от эрудиции к утопии, – судьба, на самом деле хорошо знакомая нам по революционным страницам отечественной истории.

Концертирующий пианист в черном костюме, маленький просветитель Еврейской АО, объясняющий Бетховена через Набокова с Цветаевой, легко дающий интервью местному авторадио, скромный и честный артист, поклявшийся в отрочестве никогда не прогибаться под систему, – этого уже достаточно было бы для выразительного портрета. Но этот же человек слышит и какие-то вибрации мировых чисел, подстраивает под них свою судьбу: небеспристрастный к 24-частным циклам прелюдий исполнитель, в интервью Кушнир сообщает о своих планах проработать в Биробиджане 12 лет, с 38 до 50, выступая с четырьмя программами в год, – и потом, видимо, дать еще две, заключительные, чтобы в итоге получилось тоже 50. Если, конечно, получится, – раз за разом уточняет он, – если меня не посадят, не мобилизуют, не уволят, не вышлют из страны. Интервьюер довольно кивает, радуясь возможности показать, что он понимает тонкую шутку собеседника, шутить и не думавшего. Цифры, цифры: 39 лет, арест 31 мая, смерть 27 июля после пяти дней отказа от воды. Заводя разговор о Скрябине, Кушнир отмечает свой интерес к космистскому оккультизму великого модерниста, мечтавшего написать такую музыку, чтобы всё человечество смогло, наконец, развоплотиться. Да, этому человеку была известна тайна. В его удивительно поджаром Рахманинове есть прекрасный момент, когда последнюю ноту соль-минорной прелюдии он просто обрывает без всякой педали, как бы и на клавишу-то нажав чуть ли не случайно, скорее из приличий, из уважения к нашему пока-еще-земному бытию, еле сдерживая стремление не давать этой ноты совсем и тем самым ясно давая понять, что дальше всё-таки уже одна тишина».

 

Подготовлено okno.group

Публикуется с незначительными сокращениями

okno.group