Бренные остатки

«Мы боялись, что придется хоронить в братских могилах»

– Я считаю, что это божье наказание за наши распри, – говорит доктор Мирра Кац. Мы сидим на кухне в ее квартире. Первым делом она показывает мне, где находится бомбоубежище.

– На всякий случай, – объясняет она. – У нас до Газы всего 40 км…

Мы пьем кофе, часы гулко отбивают время, в углу щебечет в клетке попугай, а на стуле висит военная форма. Доктор Кац – опытный стоматолог, специалист по протезированию и владелица частной клиники. Но в последние недели, помимо основной работы, она занимается опознанием трупов погибших во время резни в «черную субботу».

– 7 октября я была в Риме, – рассказывает доктор Мирра. – Вылетая домой, я понимала, что нас постигла катастрофа небывалого масштаба. И уже на следующий день начала думать, что могу сделать. Можно возить продукты, собирать деньги, делать много разных полезных вещей. Но я задала вопрос: чем лично я могу помочь? И поняла, что лучше всего разбираюсь в стоматологии. То есть могу помочь в идентификации тел.

Этим в Израиле занимается спецподразделение полиции, в котором на волонтерской основе постоянно работают семь дантистов. Изначально оно создавалось для установления личности погибших при землетрясениях или других стихийных бедствиях. Но 7 октября Израиль столкнулся с беспрецедентной ситуацией, морги не успевали принимать погибших. В первые же дни появились добровольцы, готовые оказать помощь в опознании тел. Группа из семи человек выросла до 70, и объем работы, который в обычное время занял бы полгода, был выполнен за неделю.

– Я врач в третьем поколении, – объясняет Мирра. – Поэтому для меня в этой работе нет ничего удивительного. У меня нет брезгливости, нет страха. Я со студенческих лет вскрывала трупы и изучала анатомию. Я не воспринимаю тело, которое лежит передо мной, как человека. Это тело, которoe я должна обследовать. Нужно сосредоточиться и спокойно, без эмоций, выполнять свою работу. И еще важно не смотреть и не слушать новости.

Для установления личности погибшего исследуют четыре параметра: ДНК, отпечатки пальцев, особые приметы и зубы. Для точной идентификации достаточно двух. Тела, поступавшие в морг военного раввината, часто были изуродованы до неузнаваемости. Некоторые находились в продвинутой стадии разложения, у других были раздроблены и прострелены черепа. Иногда приходили только фрагменты тела, нередко – только голова. Задачей доктора Кац было сделать рентгеновский снимок зубов, челюсти и выяснить все подробности, которые помогут установить личность. В некоторых случаях удавалось идентифицировать человека по определенному виду ортодонтального крепления или по специфическим имплантатам.

– Мы боялись, что придется хоронить людей в братских могилах, что мы не сможем определить всех погибших. Тела приходили в таком состоянии, что часто отпечатки пальцев было невозможно снять. От долгого пребывания на солнце черты лица оплывали. Кроме того, некоторые тела были сожжены, изуродованы. На мое счастье, мне не довелось осматривать тела детей. Но и без этого работа была непростая.

За несколько недель доктор Кац осмотрела около сотни тел. Среди них были и террористы. Здание военного раввината, где происходит опознание, – это огромный ангар, поделенный на секции, где работают стоматологи, патологи и рентгенологи. В другой части здания принимают родственников пропавших – те сдают биологический материал, помгающий в идентификации. Специалисты с родственниками не пересекаются.

– Нам повезло, потому что к нам привозили трупы в более-менее приличном виде. А что видели добровольцы ЗАКА, которые их собирали, я даже не хочу себе представлять. Работники военного раввината – большие молодцы. Они хорошо справились с огромным объемом работы и сильно нам помогали. К тому же они сделали правильную вещь: каждый час накрывали нам столы. Кажется, зачем этот пир во время чумы? А это очень важно. Когда выходишь из комнаты, пропитанной трупными запахами, и вдыхаешь свежий воздух, то накатывает дикий голод. Это реакция организма на стресс. И мы ели, как сумасшедшие, чтобы восстановить нервную систему. А когда возвращаешься домой, испытываешь такое опустошение и усталость, что сил не остается ни на что.

Эксперты всегда работают в защитных комбинезонах и бахилах, чтобы обезопасить себя от трупного яда. Поверх одежды надевается свинцовый костюм для защиты от рентгеновского излучения. На осмотр одного трупа уходит 15–20 минут. Один специалист производит освидетельствование, другой занят документацией. Тело не имеет имени, у него есть порядковый номер. В то же время существуют списки погибших. Самое сложное, по словам Мирры, было найти между ними связь и сопоставить безымянный труп с конкретной медицинской картой и прижизненными рентгеновскими снимками людей, пропавших без вести. Часто эта работа осложнялась тем, что больничные кассы и страховые компании отказывались выдавать конфиденциальную информацию о пациентах. Только после вмешательства полиции и суда удалось смягчить их позицию.

– Понимаете, в этом я видела свой моральный долг как человека и специалиста. Мы должны были дать семьям ясность насчет того, что произошло с их близкими. Они имеют право получить тело для захоронения, чтобы была могила, куда можно прийти и поплакать. Самое страшное – это неизвестность.

Каждую субботу Мирра Кац, как сотни тысяч других мам в Израиле, гладит военную форму цвета хаки. Ее дочь сейчас служит в армии. И, как и каждая мама, больше всего волнуется за своих детей и каждый день молится о том, чтобы они вернулись домой.

– Цель наших врагов в том, чтобы нас уничтожить. А мы должны жить всему вопреки. Мы обязаны вернуться к нормальной жизни, иначе они победят. Мы не должны это позволить.

 

«Тело террориста – биомусор, но и оно должно быть предано земле»

Максим Бродский, волонтер организации ЗАКА, держит в руках пригоршню стреляных гильз. Он взял их на память из тех мест, где убивали евреев. Три недели он занимался сбором трупов террористов и ликвидацией последствий атаки 7 октября.

– Для этой работы нужен определенный склад психики, – объясняет Максим. – Далеко не каждый может работать с полуразложившимися трупами. Я научился не реагировать так остро… Просто выполнял свою работу.

ЗАКА – неправительственная организация, в которой практически нет постоянных сотрудников. Здесь служат добровольцы, большинство из них – религиозные.

– ЗАКА хороша тем, что сюда приходят те, кто хотят, а остаются те, кто может, – говорит Максим. – Мой 19-летний сын тоже работал с нами. Он сразу определил границы того, что будет делать. И это правильно.

В обычной жизни Максим, отец пятерых детей из Хайфы, – владелец стоматологической клиники и психотерапевт. Он много лет увлекается дайвингом, а однажды узнал, что в ЗАКА есть спецподразделение по розыску тел утонувших. Так, он присоединился к организации. Он верит, что исполняет Божью заповедь и свой гражданский долг.

– После 7 октября я позвонил своему командиру и предложил помощь. И 10-го я был на юге. К тому времени многие тела убитых израильтян были уже убраны. Нам оставалось собрать тела террористов.

Каждое тело сначала проверяли саперы на предмет взрывчатки. Лишь после этого добровольцы запаковывали его в специальный мешок и укладывали в грузовик. После длительного пребывания на солнце тела деформировались и разлагались, работать с ними становилось всё труднее. Иногда под завалами, среди сгоревших домов, находили останки израильтян. Иногда попадались тела без некоторых частей, иногда приходилось собирать эти отдельные части. Три недели стресса и кропотливой работы, которая требовала отторжения чувств, эмоций и мыслей.

– Это не был просто теракт, – продолжает Максим. – Это был хладнокровный процесс убийства евреев, длившийся несколько часов. Зверств такого масштаба мы еще не видели.

Максим рассказывает, как, заходя в разрушенные дома, он видел изувеченные тела детей, обгоревшие трупы, взорванные комнаты-бомбоубежища с элементами человеческих останков. Некоторые подробности невозможно привести из этических соображений.

– К террористам у меня нет сантиментов. Тело террориста – биомусор. Тело еврея – свято. Поэтому и отношение было разным. Но я как человек религиозный верю, что любое тело должно быть предано земле. Если тело или его части остаются не похороненными, то это неуважение ко Всевышнему. Поэтому мы так тщательно собирали все останки, чтобы ни один фрагмент не оказался непогребенным. Заповедь захоронения важна для любого человека.

Исполняя эту заповедь, добровольцы ЗАКА не только собирали тела и части тел, но и всё, что когда-то имело отношение к человеку: внутренности, кровь, кости, волосы. Срезали окровавленные сиденья автомобилей, разбирали расстрелянные детские кроватки, уничтожали при помощи спецсредств следы крови и других масс, въевшиеся в стены.

– В первые дни я был в шоке и от видов, и от запахов, и от ситуации. Потом постепенно начал привыкать. Возвращаться из атмосферы вой­ны и смерти в домашнюю обстановку было трудно. В первые недели я не мог спать. А когда всё же удавалось заснуть, снилась вой­на. Моя жена называла это состояние «отсутствием присутствия». И я как психотерапевт понимал, что без помощи не обойтись, поэтому пошел к психологу.

Израиль – рекордсмен по числу добровольцев, а израильское общество после чрезвычайно жестокой террористической атаки сумело сплотиться и проявить волю к выживанию.

– Созидание – это то, что дает силы пережить стресс, – говорит Максим. – Нам еще многое предстоит сделать, чтобы пережить эту травму. Мы получили болезненный урок, ставший следствием наших действий. Не забывайте, два храма были разрушены из-за нашей ненависти друг к другу. После победы мы должны научиться жить вместе, несмотря на разногласия, понять, что мы – единое общество, единый народ и судьба у нас одна. Как народ мы переживали страшные катастрофы, но сумели сохраниться. Этот непростой этап мы тоже переживем.

 

Беседовала Майя ГЕЛЬФАНД