Воинствующее невежество в плане окружающей среды

Мне было лет семь, когда мой двоюродный брат Харальд спросил меня, что это за птицы сидят на телефонных проводах. «Ласточки», – выпалил я. «Да, но какие?» Затем он указал на группу, которую назвал амбарными ласточками, а в нескольких метрах дальше – на пару трапезных ласточек, как сказал он. В его голосе звучала надменность (а он был всего на год старше меня!), когда он объяснял, как различать птиц. Откуда он это узнал? От своего учителя биологии, который знал три или четыре сотни видов птиц. Так много? Кузену повезло с учителем. Половина класса, увлеченная его предметом, как и он сам, захотела в дальнейшем изучать биологию. Или что-то подобное.

Один или два раза мне было разрешено присутствовать, когда учитель ловил птиц в специальные сачки, чтобы окольцевать их. И с тех пор для меня существовало только одно: птицы. Вооружившись оперным биноклем родителей, я отправлялся в лес и луга со своим школьным другом Дитером. С тех пор я был очарован этими летающими существами. Мой энтузиазм получал новую подпитку каждый раз, когда я уезжал куда-то далеко. Спустя годы меня пленила природа в целом и ее познание, хотя моя профессия расставляла акценты гораздо более узко: исследования мозга, клеточная и молекулярная биология. В конечном счете, однако, в этом также повинен первоначальный опыт общения с учителем Харальда из сельской школы.

 

Знания в изобилии

«Природа» – широкое понятие. Она простирается от Вселенной до ее мельчайших частиц. Человеческий разум исключает из этого понятия себя, а вместе с ним и все, что он производит: душевную жизнь и культуру. В более узком смысле, однако, мы склонны понимать под природой все, что находится «где-то там», будь то леса или поля, а также их ползающие, бегающие, летающие или плавающие обитатели. Природа должна быть зеленой, будь то кукурузное поле или скучный сосновый лес. Те, кто ценит образование, особенно политическое, часто любят использовать слова с приставкой «эко»: экосистема, экостроительство, экопродукты. Они постоянно говорят об экологии и окружающей среде, которую нужно защищать. Часто с предельной решительностью, даже с пафосом, хотя вовсе не знают ничего о том, что происходит «там».

Такой современник в курсе, что где-то есть пестрые цветы, может с первого взгляда отличить бабочку от мухи и знает, как выглядит стрекоза, а как – жук. Он умеет отличaть божью коровку от майского жука (хотя последних уже много лет не видели в Германии). Однако он не знает, что только в Германии насчитывается 78 видов божьих коровок и около 7000 видов жуков. А в целом в мире их насчитывается более 400 тыс. видов. Боже правый, кто и зачем должен о них знать?! Неважно, их нужно защищать, включая новые, открываемые каждый год. А также всех остальных ползучих гадов и зеленую поросль. Прежде всего, защищая климат. Если говорить, используя более общие понятия, то – защищая окружающую среду.

Природа – это не только живые существа, растения, животные, грибы, бактерии и, как особая форма жизни, вирусы. Она также включает в себя неживое, все то, что является предметом изучения физики и химии. Если говорить о химии, то для меня это тоже был ключевой опыт. Это было в седьмом классе, когда уроки химии у нас начал вести молодой учитель Шнайдер. Господин Шнайдер был шустрым малым и единственным в школе, кто носил белый халат. Прямо на первом уроке он поразил нас фокусом: на глазах у всех налил в пробирку сок краснокочанной капусты, а затем добавил каплю аммиака. О чудо: сок стал зеленым! Затем он добавил несколько капель уксуса, и все снова стало красным. Но этого было недостаточно. Г-н Шнайдер достал из банки металлическую стружку и опустил ее в пробирку, наполненную соляной кислотой. Жидкость вспенилась, и вскоре металлическая стружка исчезла! Нет, она не испарилась бесследно, а металлический магний превратился в соль соляной кислоты – хлорид магния, который растворим в воде и поэтому невидим.

И с тех пор химия стала одним из моих любимых предметов. Легко сказать, но что это значит в действительности? Ведь каждый день в этой области выходит около 20 тыс. научных статей, и каждую минуту где-то в мире синтезируется новое химическое соединение. И ты спрашиваешь себя, важно ли все это или некоторые из этих событий излишни и на них можно не обращать внимания? Но кто или что это решает? Во всех областях науки существует подобное изобилие, и ни одна из дисциплин не может удовлетворительно решить огромные проблемы работы с такими массивами знания.

 

Может, незнание поможет?

Несколько раз я присоединялся к молодым людям на их демонстрациях движения «Пятницы paди будущего». Когда я спрашивал у них, могу ли я присоединиться, в ответ всегда получал пустые взгляды, но некоторым мои вопросы казались забавными. В тот или иной раз, после минуты или двух молчаливого марша, я начинал спрашивать своих соседей по колонне: почему их целью является ограничение роста температуры атмосферы на 1,5°C, а не 2,5 или 5? Большинству из них это казалось совершенно очевидным: потому что тогда Земля сгорит. Я указывал им на то обстоятельство, что в некоторые более ранние эпохи средняя температура планеты была намного выше, но Земля не сгорела. Напротив, испарялось больше воды, что привело к образованию большего количества облаков, большему количеству дождей, и Земля становилась более зеленой. Собеседники только пожимали плечами, быстро теряя интерес к беседе.

Но я не унимался и задавал следующий вопрос: «Вот говорят, что газ CO2 является „климатическим убийцей“. Почему?» «Ну, потому что CO2 – это парниковый газ», – ответили почти одновременно полдюжины человек. И, по словам одного из ниx, он препятствует тепловому излучению и тем самым вызывает нагрев Земли. Когда я попытался сослаться на более ранние периоды на Земле со значительно более высокой концентрацией CO2, этот молодой человек прервал меня и сказал, что мы не можем этого знать, потому что это произошло слишком давно. Но я не унимался: а известно ли им, что несколько лет назад глобальное потепление замедлилось, несмотря на дальнейшее увеличение концентрации CO2, и что в 2020 г. концентрация CO2 продолжала расти, несмотря на всемирный локдаун? Они этого не знали. Я пытался сослаться на кривую поглощения CO2, говоря, что поглощающая способность в инфракрасных диапазонах – диапазонах теплового излучения – почти насыщена и что более высокие концентрации CO2 практически не влияют... Но меня уже никто не слушал, они потеряли ко мне интерес. Я еще некоторое время пытался расспрашивать о других климатических факторах, но вскоре сдался.

Немного поотстав, я через некоторое время вернулся в демонстрационную процессию, а затем повторил свою попытку. На этот раз с вопросами о защите видов. Мнение было единодушным: да, это действительно проблема, многие виды животных и растений становятся все более редкими и в конце концов вымирают. Из-за изменения климата. Я хотел узнать, о каких видах идет речь. «Их много», – ответил мой сосед. Один школьник был более конкретным: «Виды орхидей». «Здесь, у нас?» – был мой вопрос. «Да, здесь тоже есть такие». – «Вы когда-нибудь их видели?» Нет, но он читал о них в газетах. По телевидению об этом тоже что-то говорили. Я продолжил: «А бабочки становятся редкими или даже исчезают и здесь, в Германии?». «Да, в основном из-за интенсификации сельского хозяйства», – заметил один из школьников, тот, который говорил об орхидеях. «Значит, дело не в изменении климата?» – спросил я. «И в нем тоже!» – «Почему?» – «Потому что это ужасно. И именно поэтому мы проводим демонстрации».

 

Книги больше не в моде

Далее я поинтересовался у своих собеседников, строил ли кто-нибудь из них когда-нибудь скворечники и развешивал ли их в лесу высоко на дереве. Нет, с гордостью в голосе сказал один мальчик, но его дедушка делал что-то подобное. Я не отставал и поинтересовался у молодых людей, каких бабочек они знают. Почти синхронно толпа ответила: «Капустницы!» Одна школьница вспомнила, что есть еще эти, синие... «Ну, – она щелкнула пальцами, – как же они называются?..» «И лимонная бабочка», – вмешался тот, что с орхидеей. «Между прочим, в Германии насчитывается почти 4000 видов бабочек», – заметил я. Тот, что с орхидеями, был поражен. Затем я спросил, ездили ли молодые люди когда-нибудь на экскурсию со своими учителями. Например, в природный заповедник. «Нет, но в зоопарк». Один из школьников улыбнулся: «Там здорово, там даже названия написаны».

«А книги? Есть ли у кого-нибудь из вас книги с названиями животных или растений, найденных где-нибудь?» Кто-то, стоявший в нескольких рядах от нас, выкрикнул: «А какой смысл? Это никому не нужно. Вся та ерунда, которую мы должны постоянно учить... Мы все равно это забываем. И это делает нас глупыми!» Общий смех. А моя соседка указала на свой мобильный телефон и сказала, что книг больше нет, а есть вот эта штука…

Интересно было бы узнать, какими были бы ответы школьников в тех странах, которые поднялись в рейтинге PISA выше нашей Германии? И каково – что еще более актуально – их будущее…

 

Геральд ВОЛЬФ

 

Автор изучал биологию и медицину в Лейпциге, был профессором Магдебургского университета и директором института. Его перу принадлежат многие публикации по исследованию человеческого мозга.