Будет и на нашей улице Пурим!

В первые годы жизни в Израиле из всех еврейских праздников мне меньше всего был симпатичен Пурим. История, связанная с ним, вызывала у меня отторжение. Ведь о чем, по большому счету, идет речь? О том, что мы, евреи, подложили царю в постель нашу девушку, а затем она уговорила пьяницу-мужа избавить мир от маниакального антисемита. Нехорошо получается. Унизительно. И не совпадает с нашими представлениями о том, как должна себя вести порядочная еврейская женщина…

Через некоторое время я познакомился с комментариями к «Свитку Эстер» и устными преданиями, призванными затушевать его прямой смысл, но мое отношение к Пуриму не менялось. И уж, само собой, я не мог понять, почему этому празднику отводится такая роль в еврейской традиции.

Как ни странно, понимание того, что такое Пурим для евреев, пришло ко мне во время беседы с одним из бывших узников концлагеря. Разу­меется, я и прежде знал, что в нацистских гетто и концлагерях праздновался Пурим, и это тоже было для меня непостижимо: как можно было праздновать Пурим, осознавая, что план Амана, по сути, удался?! Но услышанная мною история о произошедшем в Пурим 1944 г. в одном из лагерей смерти, была все же особенная.

«…Когда уже дали отбой и все обитатели барака улеглись спать, вдруг раздался чей-то голос:

– Евреи! Поздравляю, сегодня Пурим! Да поднимайтесь же вы!

При свете коптилки евреи окружили стоявшего в центре барака молодого раввина, который продолжал вдохновенно вещать:

– В каждом поколении на нас поднимается новый Аман. В нашем поколении его зовут Гитлер. Но те, кому Бог даст счастье выжить, еще увидят позорный конец его и его своры! Так давайте же петь и веселиться, ибо сегодня Пурим!

Наутро всех обитателей барака выстроили на морозном плацу.

– Как нам стало известно, – сказал офицер СС, – этой ночью вы распевали какие-то песни, и один из вас позволил себе оскорбительно отозваться о фюрере. Я предлагаю вам назвать его имя, прежде чем вы все будете наказаны.

Никто не пошевелился.

– Ладно, – сказал офицер, – не хотели добром, назовете по-другому. Вокруг плаца бегом марш!

– Нам не оставалось ничего другого, как бежать, – рассказывал мой собеседник. – Если учесть, что мы едва стояли на ногах от голода, а эсэсовцы подгоняли нас плетками и дубинками, это было адской пыткой. А вертухаи все наращивали темп. В какой-то момент раввин захотел выйти из строя и во всем признаться, но его остановили. „Не смей! – шепнули ему. – Мы все друг за друга!“ Вот такое с нами произошло пуримское чудо.

– В чем чудо-то? – спросил я.

– Как в чем?! Во-первых, никто не выдал раввина. Во-вторых, во время этого адского забега никто из нас не умер. В-третьих, на этом все кончилось. А в-четвертых, раввин оказался прав: мы еще увидели, как подельников Гитлера повесили, как и сыновей Амана».

Именно после этого рассказа я понял смысл праздника Пурим. Конечно же, он заключается не в постельной истории. Он скрыт во фрагменте, в котором Мордехай через евнуха передает Эстер, что она должна замолвить перед царем слово за свой народ. Эстер отвечает, что вот уже 30 дней Ахашверош не обращает на нее внимания, а если явиться к царю без приглашения, можно и головы лишиться. Мордехай отвечает ей примерно следующее: «Если ты откажешься, то спасение к евреям придет как-то иначе. Но если ты думаешь, что спасешься в царском дворце, то ошибаешься – погибнешь и ты, и твои потомки».

Вот она, квинтэссенция Пурима: это праздник веры в то, что, какие бы бури ни проносились над нашими головами, мы все равно спасемся и продолжим свой путь в истории. Сгинут же в ней как раз те, кто пытались «отмазаться» от своего еврейства в надежде таким образом выжить и преуспеть. Спасение придет в любом случае! Не будет царицы Эстер, так новый Аман потерпит поражение в войне с другим Аманом и покончит с собой, как Гитлер. Или сдохнет, как Сталин, не успев осуществить свой план геноцида евреев. Или его снова повесят, как это сделали с Саддамом Хусейном.

Словом, еврею, у которого есть Пурим, ничего не страшно. Он как тот читатель, который, не утерпев, заглянул в конец трагического романа и теперь знает, что все закончится хорошо. А если посередке и будет плохо, то мы как-нибудь вывернемся – вроде тех евреев, которым Аман запретил употреблять, продавать и покупать в Песах яйца – основу пасхальной кухни. Так они стали красить яйца и продавать их под видом овощей и фруктов.

А еще Пурим – праздник сокрытия. Не случайно в Пурим принято устраивать карнавал и прятаться под маской, а напиваться так, чтобы не отличить праведника от злодея. Сам Всевышний скрыт в Пурим за кулисами, и пока длится спектакль истории, так трудно порой отгадать, кто именно скрывается под той или иной маской, кто здесь злодей, а кто праведник, – остается лишь продолжать играть выпавшую тебе нелегкую и такую многозначную роль еврея.

 

Петр ЛЮКИМСОН