«Жить будем плохо, но недолго»

О том, что в последние десятилетия Германией правят в лучшем случае ни на что не способные дилетанты, а в худшем – откровенные вредители, «ЕП» писала уже не раз. Судя по нынешним социологическим опросам, это постепенно доходит и до населения. Три партии «светофорной» коалиции ныне вместе набрали бы лишь 45% голосов, и ни один из ведущих политиков не убедил даже четверть избирателей в том, что достоин занимать пост федерального канцлера (включая того, кто случайно ныне оказался на этом месте). «Победителем» опроса стал кандидат «против всех», в пользу которого высказались 38% респондентов. Более того, на вопрос о том, какой из партий они больше всего доверяют, 60% опрошенных ответили: «Никакой». Можно было бы сказать, что наступает прозрение, но лидером доверия (пусть и с позорным рейтингом в 12%) являются «зеленые». Да-да, те самые, которым в значительной степени Германия обязана своими проблемами. Причем не только нынешними, но и, если эта партия не будет отправлена на свалку истории, – будущими. Чтобы это понять, достаточно обратиться к видеоролику «зеленой» журналистки, которой не нужно выигрывать выборы, а потому она и не пытается завуалировать истинные планы своей партии, которые так метко выразил белорусский диктатор Лукашенко в своем вынесенном в заголовок обещании.

 

Фрагмент видео, снятого в январе 2022 г. в штутгартском Schauspielhaus (https://www.youtube.com/watch?v=ZuOc6OdhTPw), ныне вызывает бурю эмоций в Twitter и Facebook. В качестве приглашенного докладчика на одном из проходивших 20 дней представлений пьесы «Ökozid» журналистка газеты taz Ульрике Херрман выносит язвительный приговор идее «„зеленого“ экономического роста». Я не буду останавливаться на концепции пьесы, потому что театр не смог ничего добавить к одноименному пропагандистскому фильму, показанному телеканалом ARD в 2020 г. Однако выступление Херрман выделяется на фоне ансамбля «обычных подозреваемых» из «зеленой» тусовки, которые всегда стоят за трибуной при обсуждении подобных тем. Она делает это ужасным и откровенным способом. Защита климата превыше всего!

Как и вся камарилья «спасителей мира», Херрман не ставит под сомнение смысл и конечную цель «спасения». По ее словам, это должно произойти, и баста! Однако, в отличие от прочих коммивояжеров «Green Deal», она пытается честно описать конечное состояниe, к которому они стремятся. В ее 20-минутном выступлении идея общества «зеленого» благосостояния в недалеком будущем искажена до полной узнаваемости. Ни один камень, говорит Херрман, не останется не перевернутым на пути от «здесь» (воздетая вверх рука «указывает» на капитализм) к «там» (рука вниз: анемичная циркулярная экономика с нулевыми выбросами, экологическая страна). В описании того, что ожидает нас в конце пути, я почти полностью согласен с Херрман. Только, в отличие от нее, я не убежден, что мы должны по нему идти.

Херрман называет себя поклонницей капитализма, хотя и желает его «отменить». По ее утверждению, все социальные системы до капитализма были статичными аграрными обществами; только капитализм развивается динамично и обещает рост. Это звучит красиво, но эмпирически неверно. Херрман не видит никакого развития между античностью и подъемом капитализма в XVIII в. Я уверен, что даже самые великие апологеты капитализма не разделили бы подобную легенду.

Прогресс – и, конечно, рост, который так яростно отвергает Херрман, – происходил. Да, он был экстенсивным, как характерно для аграрных обществ, например, за счет расширения площади пахотных земель путем расчистки или заселения вновь открытых континентов. Конечно, это сопровождалось негативными побочными эффектами в виде территориальных конфликтов разных масштабов. Херрман, однако, утверждает, что не было ничего похожего на рост, в чем я сильно сомневаюсь, учитывая, например, такие имена, как Магеллан, Микеланджело, Гутенберг или Бах.

Кстати, достижения вышеупомянутых людей стали возможными лишь потому, что человек даже тогда, до начала промышленной революции, умудрялся время от времени поднимать нос от борозды и заботиться о чем-то большем, чем поддержание ненадежного энергоснабжения зимой и обеспечение надлежащей температуры в пекарнях. Можно подумать, что источники энергии, к которым хочет вернуться Херрман, будут по крайней мере такими же надежными, как те, что предшествовали промышленной революции. К сожалению, это не так, как она сама объясняет. Она признается, что энергия из возобновляемых источников и впредь будет дорогой, а ее производство – нестабильным, и в этом она, вероятно, права.

Энергия, которyю получали из древесины или «животных» источников (например, китового жира или коровьего навоза), еще до промышленной революции была ограничивающим фактором. Торговые империи, действовавшие в условиях рыночной экономики (не имея соответствующих теоретических знаний или даже названия для нее), росли и увеличивали свое богатство, существyя с ранней древности. Поэтому рыночная экономика как естественная экономическая форма является древней, а капитализм – лишь ее формулировка в условиях промышленных революций. Движущим фактором была и остается лучшая доступность информации и энергии, причем первое зависит от второго. Навоз и древесину сменил уголь, уголь – нефть и газ. Шаг к использованию ядерной энергии, и в будущем – энергии термоядерного синтеза, был сделан во всем мире, только в Германии занесенная было нога странным образом неестественно зависла в воздухе.

Но вернемся в маленький новый мир Ульрике Херрман, которая безапелляционно заявляет, что спасители климата должны быть озабочены не чем иным, как полным уничтожением промышленной базы страны. Для нее, как и для меня, очевидно, что это приведет к тому, что миллионы людей потеряют средства к существованию, а многие профессии станут ненужными. Так что, если вы занимаетесь монтажом выставочных стендов, графическим дизайном или являетесь владельцем PR-агентства, вам придется несладко. Я бы порекомендовал добавить в «красный список» гендерных исследователей, партийных лидеров и уполномоченных по равноправию, потому что для таких паразитов позднего капиталистического декаданса в общественном котле просто не хватит похлебки. Но Херрман уверена, что все они найдут работу: ветряные турбины не строятся сами по себе, да и в области органического земледелия и лесовосстановления многое еще предстоит сделать, пусть и оплачиваться это будет куда скромнее.

К сожалению, с ненужными навыками происходит то же самое, что и с неиспользуемыми мышцами: быстро наступает атрофия. Для поддержания общества, подобного тому, которое имеет в виду Херрман, достаточно состояния развития племенного общества, подобного древнегерманскому, хотя я совершенно уверен в том, что даже в 2035 г. все еще потребуется хотя бы один уполномоченный по миграции, чтобы обеспечить теплый прием римским легионам. Но как такое общество сможет продолжать возводить и эксплуатировать ветряные турбины, остается загадкой, потому что сталь, медь, неодим, бетон и прочие материалы не возникают сами по себе, а должны вырабатываться или импортироваться.

Вопрос, однако, в том, чтó Германия сможет еще экспортировать, чтобы оплатить импорт после того, как она распрощается со своей промышленностью. Может быть, дерево? Но Грету это привело бы в бешенство, потому что самый компетентный в мире эксперт по лесному хозяйству точно знает, что этого делать нельзя, поскольку леса не восстанавливаются. Подобное «знание», если бы это не было полным бредом, могло бы торпедировать планы Ульрике Херрман по будущему трудоустройству и лишило бы нас возможности увидеть генсека СДПГ Кевина Кюнерта и сопредседателя «зеленых» Рикарду Ланг за работой в лесу (без помощи тяжелого и изрыгающего CO2 оборудования). Возможно, дело всe же обстоит сложнее, чем могут себе представить Грета и журналисты taz?

Мы не знали этого до сих пор, но капитализм, согласно Херрман, служит не для удовлетворения потребностей, а лишь для поддержания капиталистической системы, что превращает проблему «курица–яйцо» (что было раньше: яйцо или курица) в проблему «яйцо–яйцо». Однако, когда приходится использовать сам термин для определения понятия или его содержания, в дело вступает не наука, а идеология. Это не может привести ни к чему хорошему. Если разложить высказывания Херрман о значении капитализма до их логической, абстрактной сути и применить их к ней самой, то окажется, например, что г-жа Херрман в конечном счете служит лишь для обеспечения средств к существованию г-жи Херрман, и при всем желании в этом нельзя обнаружить никакого экономического роста. Но в реальности оба функционируют – как Ульрике Херрман, так и капитализм: во время написания статей для taz Херрман рано или поздно проголодается, и тогда капитализм сделает ее сытой.

Херрман знает – и я в целом с ней в этом согласен, – что энергия из так называемых возобновляемых источников является дефицитной и дорогой. Но, как и министр Роберт Хабек, она даже не думает ничего делать для того, чтобы расширить предложение, а предпочитает сокращать спрос. По ее мнению, в будущем энергии не хватит ни для самолетов, ни для банков, ни для страховых компаний, ни даже для электромобилей в частном транспорте, который в любом случае является тупиковым. Она утешает: можно сесть в автобус. Но кто будет строить дороги, обслуживать мосты и производить автобусы? Инфраструктура древних германцев в Тевтобургском лесу, возможно, и была бесплатной, но инфраструктура эффективно действующей системы общественного транспорта таковой, к сожалению, не является.

Значит, все-таки нужно немного промышленности для выпуска автобусов? Немного машиностроения и металлургии для производства двигателей и листового металла для кузова? Возможно, немного химической промышленности для средств защиты от коррозии? Невольно задаешься вопросом, действительно ли можно достаточно точно измерить расстояние, которое Херрман в своей речи жестом прочертила от «там наверху» до «здесь внизу»? И кто именно настолько умен, чтобы заменить миллионы лишь умеренно одаренных обитателей мира капитализма на предписанный государством сверхинтеллект? Кому позволено выжить, а кто должен погибнуть? Следствием этого станет в буквальном смысле государственная сортировка жизни и смерти, но, возможно, в этих последствиях снова можно будет обвинить непривитых.

Одной из особенностей капитализма, если ему дают развиваться соответствующим образом, является способность распределять ресурсы лучше и эффективнее, чем все госпланы всех социалистических экономик дефицита всех времен, вместе взятые. В своей аргументации Херрман намеренно обходит тот факт, что разрушительные экономические последствия, например «ковидные» локдауны, исходили от государств, а не от мировой капиталистической экономики. Войны, другой бич нашей эпохи, также начинаются государствами, а не капитализмом и ведутся с величайшей тратой ресурсов.

Это подводит нас почти к авантюрному выводу Херрман о том, как должно происходить преобразование капитализма в Германии в нейтральную в плане выбросов CO2 ферму по разведению пони. В качестве образца журналистка taz приводит, в частности, британскую экономику военного времени, которая при Черчилле подчинялась государству, но все же частично была частной и функционировала за счет госассигнований даже некоторое время после окончания войны, до 1954 г. Мнения о популярности этих мер расходятся, однако всe же есть несколько принципиальных отличий их от своего рода Спарты, которую Ульрике Херрман хочет создать в Германии.

Во-первых, введение военной экономики было прямым следствием угрозы, исходившей от гитлеровского режима. Угроза была реальной и не состояла из серии постоянно меняющихся предсказаний о том, что в 2000 г. сливки на клубнике в Уимблдоне могут стать на два градуса теплее. Более того, если исходить из надежды англичан на победу в той войне, то это была явно временная мера. По сути, тогдашняя реструктуризация означала массовое расширение промышленного производства, а не его прекращение. Что, кстати, требовало большого количества дешевой энергии (в виде отечественного угля и иранской нефти). Так что это было всe что угодно, только не анемичная экономика дефицита с ветряными турбинами, о которой мечтают Херрман и многие «зеленые».

И последнее, но не менее важное: посмотрите, на каком месте через пару лет стояла держава-победительница Британия по сравнению с побежденной и разделенной Германией (по крайней мере, с ее западной частью). Экономика военного времени оказалась совершенно неэффективной в мирное время.

То, к чему призывает Херрман, есть своего рода восхождение на Эверест, в преддверии чего альпинисту предлагают перерезать себе вены, с тем чтобы сэкономить вес для восхождения. Не нужно быть экономистом или медиком, чтобы понять, что это вряд ли приведет к успеху.

Гораздо лучшей аналогией, в том числе и в отношении результатов эксперимента, является Французская революция, особенно в 1793 и 1794 гг. Здесь также самые ярые фанатики продемонстрировали принуждение расстаться с цивилизацией и жить в соответствии с универсальным естественным законом, в котором для сильного духом француза было только два подходящих инструмента: плуг или ружье. Подобно сегодняшней «зеленой» революции, Французская революция началась как буржуазная, но вскоре скатилась от требования равенства возможностей к равенству благосостояния.

Вмешательство и принуждения со стороны государства становились всe более масштабными, а плохие указы сменялись еще худшими. После введения максимальных цен и зарплат экономика почти полностью развалилась, потому что в руках всемогущего Комитета благосостояния оказалось столько вожжей, что управляемые лошади уже не знали, куда им идти, а также были полностью запуганы и зависимы. Будем надеяться, что в нашей партии «зеленых-красных» нет никого, кто в роли Робеспьера способен прогнать нас по этому пути.

Слова Ульрике Херрман, столь же холодные, сколь и честные, возможно, прозвучали как раз вовремя, чтобы озарить путь во тьму призрачным светом. Ведь даже если не все «спасители климата» знают, что не существует такого понятия, как «„зеленый“ экономический рост», равно как и доступного стабильного энергоснабжения от солнца и ветра, большинство из них всe равно пошли бы по этой ведущей в бездну тропинке, даже догадываясь, что их ждет в конце пути. Они надеются, что им самим не придется страдать, поскольку они всегда безоговорочно поддерживали революцию. Рикарда Ланг, Кевин Кюнерт или даже Ульрике Херрман никогда не будут работать в качестве фермеров экологически чистых хозяйств или работников лесного хозяйства в воспеваемом ими экосоциализме. Они надеются на должность операторов гильотины.

 

Рогер ЛЕЧ