Не продажные, но наемные

В сборнике «Истерическая респуб­лика» такие известные авторы, как Аннетте Хайниш, Вольфганг Майнс, Ульрих Шёдльбауэр и Гунтер Вайсгербер, препарируют процессы социальной дезинтеграции в нашей стране. В приведенном ниже отрывке из книги Александр Фрайтаг описывает, с одной стороны, злоупотребление журналистикой правящими политикaми, а с другой – предвосхищающее послушание СМИ мейнстриму.

 

Разница между полезными знаниями и полезными идиотами

В сегодняшней Германии, столь же истеричной, сколь и заботливой, которая, по сути, является по меньшей мере протоавтократическим государством, между руководством этого государства и населением существует негласная сделка: вы, население, делаете то, что хотим мы, руководство, а мы говорим вам, как вам это делать. Для общества, все более приучаемого к иждивенчеству (иждивенческая занятость; иждивенческая забота через всеохватывающее государство всеобщего благосостояния; экономические отрасли, зависящие от постоянной государственной помощи, и т. д.), перераспределение и выплаты не только осуществляются, но и продумываются. Очень практично для истеричного общества, которому нравится, когда его таким образом наркотизируют. И с некоторым изумлением понимаешь: немцы, вероятно, снова стали таким обществом. Они повторяют модель коллективного поведения, которая уже дважды за последние сто лет приводила к краху. Но это уже другая тема.

Вернемся к сделке. Для этого, с точки зрения управления, существуют, в частности, два основных инструмента: фрейминг (от англ. frame – «рамка, обрамление» – когнитивное искажение, при котором форма подачи информации влияет на ее восприятие человеком. Так, одно и то же утверждение, в зависимости от формулировки и смысловых акцентов, может быть представлено как в негативном, так и в позитивном свете. – Ред.) и подталкивание (теория подталкивания (англ. nudge theory) предполагает возможность влиять на процесс принятия групповых и индивидуальных решений посредством положительного подкрепления и как бы непрямых указаний. Согласно данной теории, подталкивание к действию не менее эффективно, чем силовое принуждение к нему или прямая рекомендация. – Ред.). Ни один из этих инструментов не является новым изобретением, новы лишь термины. Можно было бы также сказать «пропаганда» и «коллективное принуждение», но по исторически понятным причинам концептуальной гигиены эти понятия лучше оставить на чердаке истории. Что же конкретно имеется в виду?

Frame – это рамкa, nudge – толчок. По сути, мы все практикуем это каждый день: в компании, в окружении, в отношениях – везде мы пытаемся придать «правильный» оборот определенной информации или намерениям с помощью умелого обрамления. Это, насколько можно судить, совершенно нормально и законно. То же самое относится и к «подталкиванию», «толчку в правильном направлении». Здесь также действует повседневный принцип: мы пытаемся «подтолкнуть» начальника, коллегу, соседа, любимую жену или кого бы то ни было к стратегически или тактически выгодной для нас позиции поведения.

Подчеркиваю: это нормально и законно. Проблемы возникают тогда, когда такие законные, но индивидуальные манипулятивные техники повседневного человеческого общения возводятся в ранг коллективного блага. Одно дело, когда вы хотите убедить своего соседа поливать ваши цветы, пока вы в отпуске, и совсем другое – когда государство убеждает вас в необходимости постоянно повышать налоги и пошлины. Тем более удобно, когда в распоряжении истеричного государства есть якобы нейтральные авторитеты из области науки, чтобы узаконить все эти рамки и подталкивания. И усилить их. Известные или влиятельные ученые здесь наиболее желанны, потому что, в конце концов, под покровом высокой и чистой доктрины и объективности они могут сделать желаемые государством поведенческие изменения более приемлемыми для непокорного или еще не вполне убежденного большинства общества. Своего рода академическая торпеда, если хотите. Нужны ученые, которые внутренне готовы пойти на эту желаемую государством службу или которых можно побудить к этому с помощью внешнего вознаграждения.

В принципе, это относится к большинству ученых, которых вы видите и слышите на всевозможных ток-шоу по телевидению и радио: у каждого из них есть свой мотив для этого. Одни делают это по внутреннему убеждению, другие – потому, что научились ценить соответствующую побочную выгоду для собственного тщеславия или кошелька. Есть и третья группа: те ученые, которые не могут или не хотят преуспеть в своих дисциплинах и в связи с этим имеют много свободного времени, чтобы стать медийно полезными идиотами со своими знаниями, полезными государству.

Я пишу это не для того, чтобы принизить науку. Совсем наоборот. Я очень высоко ценю науку и ученых. Мы не будем останавливаться на отдельных примерах, которые и так хорошо известны, но попытаемся взглянуть на них «с высоты птичьего полета». Мы говорим здесь о том виде ученых, которые хотя и привержены объективности, но, тем не менее, регулярно позволяют себе принимать со стороны политики и СМИ приглашения практиковать субъективность.

Вопрос, который меня занимает, заключается в том, почему ученые, приверженные объективности, позволяют так регулярно и ожидаемо склонять себя к коллективно практикуемой субъективности. Другими словами, позволяют себе быть купленными, как мешок с зерном. Что приводит меня ко второму вопросу: почему СМИ и журналисты участвуют в этой нередко неправедной игре?

Помимо деятелей науки, существует еще одна категория полезного идиотизма, которая все чаще встречается в Германии как минимум с 2015 г.: это СМИ и журналисты, работающие в них. В частности, речь идет о так называемых «качественных СМИ», потому что, конечно, есть еще СМИ, которые выполняют свою важнейшую роль критических наблюдателей. Я не хочу сейчас повторять обычные выпады в адрес общественно-правового вещания или сопровождающих их печатных изданий, а задаюсь вопросом, почему все обстоит именно так, как обстоит. Медиа-популизм не возникает сам по себе, как и научный популизм, он нуждается в среде и мотивах. Какие благоприятные условия должны преобладать, какие мотивы должны быть у журналистов, чтобы производить то, что я называю (с намеком на часто упоминаемые Fake News – «фальшивые новости») Brake News, то есть новостями, которые призваны разрушить и затушевать реальность? Здесь имеется в виду не только личный меркантильный интерес. Публично успешные ученые также обеспечивают повышенный приток стороннего финансирования в соответствующие университеты.

 

Медийный популизм – системная проблема

На самом деле, как и большинство человеческих межличностных процессов, это системный процесс. Медийный популизм, если воспользоваться этим термином, не возникает сам по себе, а, как любая форма популизма, практикуется. Практикуется людьми, которые активно работают в данной медиасистеме. Между тем типичный ход такого системного медиа-процесса вполне можно проследить. Какая-то «звезда» Twitter публикует остроумную односложную фразу. Ну, вы знаете, такие натянуто-несдержанные умно-алексические высказывания, призванные создавать впечатление, что сверхинтеллектуальный автор произносит их совершенно спонтанно. Через систему фильтров Twitter этот пост старательно проталкивается. В редакциях СМИ этот твит подхватывается соответствующим «отделом новостей», который, разумеется, также постоянно следит за социальными сетями, и включается в качестве заголовка в их собственные новости. На следующем этапе к ним присоединяется «полезный» ученый или скучающий от невостребованности политик – и создаются «дебаты», настолько искусственные, насколько это вообще возможно. Большая часть деятельности СМИ в Германии происходит именно так.

С социально-психологической точки зрения такое общение называется самореферентным: оно относится исключительно к самому себе, включает только «своих» (хороших) людей и (что логично) исключает всех остальных. Они объявляются «правыми», «нацистами» или получают еще какие-то ярлыки. Возникает «своя группа» – закрытое общество, которое в соответствии со своими собственными критериями определяет «группу чужаков» и последовательно исключает их. Этот принцип «свой – чужой» действует и в других местах, где люди общаются и взаимодействуют. Например, партии – это такие «группы своих», которые отделяют себя от других партий. Дружеские отношения между людьми – это тоже «группы своих». Другими словами, явления «группа своих – группа чужих» довольно распространены и в основном социально полезны. Но, конечно, есть и деструктивные варианты, например, в виде травли на рабочем месте. Или в разделенных обществах, таких как наше, где «группа чужих», численность которой ограниченна, коллективизирована.

 

Тайные пособники: конформизм, оппортунизм, спираль молчания

Помимо явлений «группа своих – группа чужих», процессы групповой динамики, способствующие популизму в СМИ, также включают конформизм, который выражается, в частности, в оппортунизме и спирали молчания (этот термин был введен немецким специалистом в области коммуникации и демографии Элизабет Нёлле-Нойман). Они – молчаливые сестры громких, но искусственных дебатов, которые мы переживаем каждый день, их тайные пособники: отсутствие несогласия воспринимается как одобрение. А тот, кто осмеливается возражать, посредством срежиссированной СМИ кампании может быть лишен средств к экономическому существованию. Эти формы прямого или косвенного шантажа, крайнего конформизма были разоблачены двумя корифеями социальной психологии – Соломоном Ашем и Филипом Зимбардо.

Если Аш уже в 1951 г. впечатляюще доказал, что отдельные люди в большинстве своем легко присоединяются к откровенно узнаваемым глупостям, то Зимбардо в 1971 г. показал, насколько в соответствующих условиях среды люди готовы выбросить за борт даже самые очевидные человеческие ценности (что ныне ежедневно демонстрирует Россия. – Ред.). Это доказательство было настолько впечатляющим, что так называемый «тюремный эксперимент» пришлось прервать, чтобы избежать опасности для здоровья и даже жизни его участников. Если этого взгляда в бездну человеческого конформного поведения недостаточно, можно рекомендовать ознакомиться с экспериментом Стэнли Милгрэмса, который в 1961 г. пугающе ясно показал, насколько большинство людей готовы подчиняться даже самым безумным приказам реальных или инсценированных авторитетов.

Конечно, в германских редакциях все не так плохо. Но в них ежедневно возникают искусственные и жаркие морализаторские дебаты, призванные заполнить вакуум, оставшийся после того, как они прекратили свою деятельность по критике откровенно безумного поведения правительства. Этакая коллективизированная «группа своих» против коллективизированной «группы чужих». Мы против них. Хорошие парни – против «нацистов». Итогом сложного процесса являются эти упрощенные, примитивные кодексы поведения и общения, которые не перестают оказывать свое эффективное воздействие как на внешнем, так и на внутреннем уровне: ни один журналист, который хоть что-то собой представляет (или хочет представлять), не осмелится пойти против срежиссированного мнения большинства. И в своем внешнем эффекте это воздействует на потребителей – читателей, зрителей: большинство из них согласно поддакивает всей этой письменной и устной чепухе, чтобы избежать социальных и экономических неудобств для себя. Соломон Аш шлет свой пламенный привет!

В отношении СМИ действует тот же принцип, что и в отношении науки: они являются бизнесом. Особенности иерархии, мотивов и конструктивных или деструктивных форм амбиций применительно к научному предприятию в полной мере относятся и к предприятию медийному. В этом отношении ученые и журналисты – братья и сестры по духу, коллеги в полном смысле этого слова: полезный идиотизм – это не единичное явление, а системное следствие превращения науки и СМИ в бизнес, который хотя и отвергает продажность, но вознаграждает «сдачу внаем». И ученые, и журналисты всегда будут упорно подчеркивать свою независимость, при этом сдавая себя внаем для транспортирования в массы в качестве полезных идиотов различных псевдоисследований, псевдоотчетов и псевдокомментариев.

 

Заключительные замечания

Повторюсь, у СМИ и науки есть две общие черты: они являются бизнесом и производят полезных идиотов, которые тактически или стратегически активно используют свою роль в собственных интересах. В социально-экономически стабильных обществах с хорошо развитым уровнем образования полезные идиоты, которых нельзя купить, но можно нанять, играют сравнительно небольшую роль. Но их роль усиливается в более нестабильных по разным причинам обществах, уровень образования в которых недостаточно высок (или, как в случае с нашим обществом, снижается). Провокационно сформулировав, можно сказать, что огромное количество лаутербахов (Карл Лаутербах – нынешний министр здравоохранения ФРГ. – Ред.) и пфайферов (Кристиан Пфайфер – бывший министр юстиции Нижней Саксонии и нынешний директор Криминологического института. – Ред.) является выражением промежуточной слабости и нестабильности нашего общества. Значительный динамизм, с которым коллективизированные «группы своих» работают против коллективизированных «групп чужих», чему из соображений конформизма способствуют полезные идиоты из академических кругов и СМИ, напротив, показывает, насколько глубоким и продвинутым является раскол в этом обществе.

«Подталкивание» и фрейминг, вышеупомянутые усилия бедного идеями, примитивного и протоавтократического правительства, не являются в данном случае объектом критики. Напротив: ученые и журналисты, академические круги и СМИ вовлечены в этот бизнес как самопровозглашенные союзники, как коллективизированные, синхронизированные предприятия. Они не попутчики, а активисты. Активист в германском варианте – это особая форма попутчика, коллективизированный конформист, некритично относящийся к авторитетам, которого уже разоблачили Аш и Зимбардо. Отсюда путь к Стэнли Милграму не так уж далек, и это следует иметь в виду.

То, что ученые и журналисты однажды объявят правильным, что «неразборчивых» граждан следует изолировать в специальных «учреждениях для превентивного задержания» из-за их якобы «опасности для широкой общественности», будет не высшей точкой, не исключением, а лишь очередным шагом на временной шкале, на которой полезные идиоты, которых нельзя купить, но можно нанять, повышают свои гонорарные ставки. Одно можно сказать наверняка: в обществе, переходящем от одной истерии к другой, спрос на полезный идиотизм высок. А гонорары для «поставщиков» из академических кругов и СМИ, которые не продаются, а нанимаются, гарантированы. Поэтому лаутербахи и пфайферы будут продолжать хорошо работать. Как писал Джонатан Свифт, «что толку в свободе мысли, если она не ведет к свободе действий?».

 

Александер ФРАЙТАГ