«Эту работу надо делать сегодня и сейчас»

В июне 2022 г. Центру «Холокост» исполняется 30 лет. Возраст, когда многое еще впереди, но уже есть о чем вспомнить. Наш собеседник Илья Альтман – кандидат исторических наук, профессор РГГУ, сопредседатель Центра «Холокост». Мы обсудили с ним итоги 30-летней деятельности, поговорили о том, как всё начиналось, чего удалось добиться и как проект «Сохрани мои письма» сберегает память о евреях – участниках Великой Отечественной войны.

 

– Илья Александрович, Центру «Холокост» исполняется 30 лет. С кем вы начинали свой профессиональный путь?

– Начну с того, что весной 1991 г. я приехал на научную конференцию в Амстердам из страны, где очереди были за всем – за продуктами, за одеждой и т. д. А в Голландии растянулась огромная очередь к Дому-музею Анны Франк. И тогда я задумался: почему в России память о Холокосте никак не сохраняется? А незадолго до этого я посетил израильский мемориальный комплекс «Яд ва-Шем», еще до восстановления дипломатических отношений между СССР и Израилем. Научно-просветительный Центр «Холокост» мы создали вместе с российским философом, историком и публицистом Михаилом Яковлевичем Гефтером (подробнее о нем см. «ЕП», 2018, № 8) в конце 1991 г. Но официальная регистрация в Мин­юсте РФ состоялась 26 июня 1992 г. Тогда же началось плодотворное сотрудничество НПЦ «Холокост» с замечательной командой профессионалов из «Яд ва-Шем», возглавляемой его тогдашним директором Ицхаком Арадом, который на первых этапах деятельности Центра активно нам помогал. Наша организация, которую мы сегодня возглавляем вместе с правозащитницей, журналисткой, писательницей Аллой Гербер, оказалась первой на постсоветском пространстве, которая в своем названии ввела еще неизвестный тогда населению термин «Холокост».

– Вы много лет исследуете Холокост на территории СССР, ваш Центр выпустил на эту тему ряд книг. Вы не раз называли Бабий Яр самой масштабной еврейской трагедией за всю историю войны. Почему?

– Помню, как участвовал в первом открытом мероприятии, посвященном 50-летию трагедии Бабьего Яра. Уже тогда было абсолютно понятно, что Бабий Яр стал знаковым местом как в художественной литературе, так и в музыке, в кино, в поэзии. По количеству людей, казненных в один день, это самая масштабная трагедия Холокоста. Только 29 сентября 1941 г. года здесь было убито 22 тыс. евреев. За все годы нацистского террора за один день не погибало такое количество человек.

В начале октября 1941-го, после основной кровавой расправы над киевскими евреями и беженцами, в украинской столице продолжали звучать выстрелы: нацисты лишали жизней возвращавшихся в город или бежавших из плена евреев-фронтовиков. Находили и уничтожали скрывавшихся и тех, кто сам не мог идти в Бабий Яр. Бабий Яр в Киеве занял и особоe место в советской истории, ведь власти после войны запрещали отмечать эти дни как память о еврейской трагедии. Так родилась идеологема о «советских гражданах» без национальности, которые там погибли.

– Сколько гетто оккупанты организовали на территории бывшего СССР?

– В моей монографии «Жертвы ненависти» – первом исследовании о Холокосте на территории Советского Союза – фигурируют данные, что на оккупированной советской территории находилось более 800 гетто. Брестское среди них лидирует по числу сохранившихся документов. Гетто отличались по времени существования. Дольше всего на территории РСФСР узники находились в Смоленске. В больших гетто – Минске, Львове, Вильнюсе, Каунасе – были созданы юденраты со своими структурами, включая медико-санитарную службу. А в маленьком Калужском гетто, освобожденном Красной армией через полтора месяца, имелся лишь председатель.

– До перестройки у нас никто официально не говорил о Холокосте, уцелевшие узники гетто и концлагерей хранили в себе всю боль и страшные воспоминания…

– В СССР существовала четкая политика: не выделять еврейские жертвы. Доказательством стал запрет в 1947 г. публикации «Черной книги» Гроссмана и Эренбурга о Холокосте. Лично я начал заниматься темой Холокоста, когда обнаружил считавшийся утраченным полный текст «Черной книги». После войны о Холокосте действительно почти не писали. Или это были дозированные публикации, где евреи иногда перечислялись вместе с жертвами других этносов. Советский народ уверяли в том (что порой происходит и в наши дни), что все советские граждане, всех национальностей в одинаковой степени стали жертвами нацистского преследования и уничтожения. Советская объединяющая идеологема гласила, что единый советский народ сражался с нацистами, убивавшими всех советских граждан на оккупированной территории. Государственный антисемитизм усилился после 1948 г., когда закрыли Еврейский антифашистский комитет (ЕАК), начались борьба с «космополитами», «дело врачей-вредителей», иные сталинские репрессии. А вот в советской художественной литературе, в кино тема Холокоста присутствует, цензура не успела полностью вымарать ее оттуда.

– С какими итогами вы подошли к 30-летнему рубежу?

– Вместе с Михаилом Яковлевичем Гефтером мы выделили в нашей деятельности ряд главных направлений. Это образовательные программы: на первом этапе мы стремились обучать школьных учителей, рассказывая им о Холокосте, чтобы свои знания они в дальнейшем передавали ученикам; сейчас же делаем акцент на педагогах вузов, они обучают своих студентов, а те, в качестве учителей, возвращаются в школу. Сразу после открытия к нам в Центр пришли работать чудесные специалисты из Российской академии образования во главе c Давидом Полтораком, братом активного участника Нюрнбергского процесса. За 30 лет мы провели более 150 семинаров от Калининграда до Владивостока и от Архангельска до Пскова. Более 400 педагогов России были направлены нa стажировкy по теме Холокоста в Израиль, Польшy, Германию, Францию, США.

Вторым направлением деятельности стало создание документальных фильмов. Первая документальная картина, показанная на российском телевидении, называлась «Брестское гетто», она подготовлена совместно с журналисткой Еленой Якович. Брестский архив сохранил более 14 тыс. анкет с фото узников местного гетто. В нем уцелело лишь 19 из 25 тыс. евреев.

Третье направление нашей работы – мемориализация в широком смысле этого слова. Она предполагала открытие в Москве экспозиции по истории Холокоста – в Мемориальной синагоге Российского еврейского конгресса (РЕК) на Поклонной горе в 1998 г., установку памятников, создание передвижных выставок о Холокосте на территории СССР, которые мы начали проводить с 1992 г. Благодаря совместному с РЕК проекту «Вернуть достоинство» при участии российских протестантов сегодня на местах убийств евреев во время Холокоста установлен уже сотый монумент. Кстати, Михаил Гефтер в конце войны участвовал в установке первого памятника жертвам Холокоста в Симферополе, где погибли его мама и брат.

Четвертое направление, которым мы занимаемся, – издательская деятельность, где надо упомянуть «Российскую библиотеку Холокоста», открывшуюся книгой Михаила Гефтера «Эхо Холокоста, или Русский еврейский вопрос». Она увидела свет через несколько месяцев после смерти автора. В этой серии мы выпустили огромное число сборников документов, писем, дневников, учебные пособия, каталоги наших выставок.

Наконец, пятое направление – научные исследования. С 1994 г. мы проводим научные конференции «Уроки Холокоста и современная Россия», их прошло уже более десяти в разных городах страны. А итогом исследовательской деятельности стали два издания энциклопедии «Холокост на территории СССР». Последние пять лет совместно с педагогами, музейными работниками России осуществляем проект «Освободители», собирая биографические данные и документы об освободителях Аушвица. Этой теме посвящена и выставка, которая подготовлена на восьми языках и показана на четырех континентах, в том числе в ООН, Совете Европы, ЮНЕСКО, ОБСЕ и ряде парламентов. Пандемия остановила нас перед поездкой с этой экспозицией в Южную Африку.

– Наше интервью будет опубликовано в газете, выходящей в Германии. Имеется ли у вас опыт сотрудничества с еврейскими общинами этой страны?

– Конечно. Начну с того, что наша выставка «Холокост: уничтожение, освобождение, спасение» была подготовлена и на немецком языке. Для нее мы специально составили раздел, касающийся известных евреев Германии, освобожденных Красной армией в различных концлагерях. Один из них – немецкий раввин, знаменитый философ Лео Бек, освобожденный в Терезине. Центральное место в нашей экспозиции занимает письмо Отто Франка, отца Анны Франк, вызволенного Красной армией из Аушвица. Послание, адресованное своей матери, было написано Отто 23 февраля, в день Красной армии. Первая строка его обращения к маме начинается так: «Меня спасли русские». Отто Франка лечили после пребывания в концлагере около шести месяцев. Отмечу, что наш стенд, касающийся докторов, спасавших узников Аушвица, как ни странно для меня, вызвал в Германии наибольший отклик. Как объяснили коллеги, представления немцев о врачах в связи с Холокостом являлись либо вариантами эвтаназии для людей, «неполноценных» с точки зрения расовой теории, либо рисовались им как страшные опыты доктора Менгеле и его подручных. Тогда мы сообщили посетителям выставки о подвиге советских врачей, спасавших узников Аушвица. Советские доктора к тому времени уже имели опыт лечения дистрофии благодаря восстановлению бывших блокадников. Эти навыки помогли им, в отличие от медиков из стран союзников, более эффективно находить способы лечения истощенных и умирающих от голода людей. Можно сказать, все услышанное стало для наших гостей маленькой сенсацией. К сожалению, выставка в тот год не попала в Бундестаг. Это был первый и пока единственный парламент страны, который после нашего предложения продемонстрировать там экспозицию ответил, что у них нет для этого помещения.

Тем не менее нам удалось осуществить задуманное в Сенате Берлина, что оказалось для нас большой удачей. Информация о мероприятии была размещена не только во многих немецкоязычных газетах, но и в берлинском метро. Посетители берлинской подземки в течение недели бегущей строкой читали новость о демонстрации нашей выставки в прекрасном здании Сената Берлина. Это историческое место, где в 1878 г. министром иностранных дел России Горчаковым был подписан знаменитый берлинский мирный договор.

Нашим партнером при подготовке берлинского мероприятия стала Академия им. Корчака – образовательное учреждение со штаб-квартирой в Мюнхене. С этой организацией мы установили тесный контакт и при ее содействии показали нашу выставку в Мюнхене, Нюрнберге и ряде небольших городов, а одна из ее версий осталась в ФРГ.

Еще одним нашим партнером стала Еврейская община Дюссельдорфа, там мы тоже часто проводили разные мероприятия, представляли наши издания. Именно там по инициативе Лены Соломински состоялся показ нашей выставки «Холокост: уничтожение, освобождение, спасение» и ее обсуждение. Мы посетили Кёльн, провели переговоры с работниками местных музеев, обнаружив достаточно большой потенциал для сотрудничества. Но главными нашими коллегами в Германии в течение уже десяти лет являются сотрудники Дома-музея Ванзейской конференции, где также прошла наша выставка и куда часто приезжают наши российские учителя на стажировкy.

9 мая 2019 г. выставка прошла в Российско-германском музее в Карлс‑хорсте, став одним из важнейших мероприятий, посвященных юбилею Победы. Говоря о нашей работе с немецкими коллегами, нельзя не упомянуть волонтеров из германской службы «Акция искупления – служба делу мира», которые уже 20 лет посылают своих добровольцев в наш Центр. Именно немецкие волонтеры помогали нам в организации показа выставки в ФРГ. Все это стало успешным экспериментом народной дипломатии, в ходе которого мы плодотворно общались как с европейскими коллегами, так и с рядовыми германскими гражданами, которые проявляют интерес к преступлениям национал-социализма.

В связи с вышесказанным я вспоминаю забавный эпизод: когда наша выставка демонстрировалась в Еврейской общине Нюрнберга, мы с сотрудницей Центра спешили к ее открытию и появились на месте за полчаса до начала мероприятия. Там нас встретил взволнованный охранник со словами: «Где вы ходите?! Столько немцев пришло посмотреть выставку, а вас все нет!» Реализации дальнейших планов показа выставки в ФРГ помешала пандемия.

– Мне ответ известен, но спрошу для наших читателей: в Центре «Холокост» работают только евреи?

– Изначально мы позиционировали себя как сообщество людей, собранных по профессиональному признаку. Сегодня из 12 (всего!) работающих у нас сотрудников евреев меньшинство. При этом масштаб наших проектов не уступает по размаху огромным зарубежным организациям. Как профессиональный историк я испытываю гордость, потому что за эти годы нам многого удалось добиться. У нас трудятся люди разных национальностей – историки, архивисты, педагоги, музейные работники, – этническое происхождение которых нас не волнует.

– Сейчас офис НПЦ «Холокост» расположен в самом сердце Москвы. А где начинали?

– Первые пять лет Центр «Холокост» функционировал в моей квартире. Несмотря на наши весьма скромные условия, мы уже тогда начали проводить научные конференции, делать передвижные выставки, исследовать Холокост на территории СССР. Я, будучи на тот момент доцентом Историко-архивного института, ездил по странам бывшего СССР, встречался с представителями еврейских общин, с только создававшимися группами бывших узников гетто, говорил непонятные для них вещи о том, что непременно следует сохранять их архивы, добиваться создания музея Холокоста. Поначалу меня никто не слушал, вопрос о признании бывшим узникoм гетто и o материальных компенсациях был для этих людей гораздо актуальнее. Позже, когда мы делали передвижные выставки об ЕАК, об освобождении Аушвица, бывшие узники гетто и блокадники нам помогали, и процесс пошел.

– Центр выпустил уже шесть сборников «Сохрани мои письма…».

– Действительно, самым заметным направлением нашей деятельности в последние 15 лет стали сбор и публикация писем и дневников евреев периода Второй мировой войны. Перед открытием Музея Холокоста на Поклонной горе люди начали массово передавать нам личные вещи, документы, письма, дневники, фотографии евреев-фронтовиков, часть из которых попала на музейную выставку. В 2007 г. нам представилась возможность опубликовать первый сборник дневников евреев периода войны. Сегодня уже вышло шесть таких книг, последняя – в июне 2021 г. Все они содержат около 3000 писем из эвакуации, с фронта, из тыла, из гетто, из партизанских отрядов, из блокадного Ленинграда, из военной Москвы и снабжены серьезным количеством фотографий, дневников. В этих сборниках отражено несколько тысяч судеб, личных человеческих историй.

Подавляющее большинство авторов фронтовых весточек – молодые люди, только что окончившие школы, университеты. Авторы размышляют о событиях войны, иногда предлагают личные соображения о цене Победы. Лозунг «Вы должны умереть, но выполнить задачу!» они перефразируют: «Мы должны победить!». Представляют интерес их размышления об ошибках советского командования. В конце июня 1941 г. авторы весточек обдумывают, как строить антинацистскую пропаганду. На самом деле, все это – весьма многоаспектные документы с важной еврейской составляющей, она проявляется в особом отношении солдат и офицеров Красной армии к детям, к своей семье. Тема любви мужчины к женщине, к своему чаду прослеживается в их трогательных посланиях так же ярко, как ненависть к нацистам.

– Поговорим об этом подробнее.

– С одной стороны, мы помним произведения литераторов того времени – Ильи Эренбурга, Константина Симонова, которые призывали мстить нацистам, творящим зверства на оккупированной территории. С другой стороны, такую же злобу, отвращение к врагу испытывают обычные люди, фронтовики; в их письмах к родным сквозит чувство ненависти к захватчикам, приобретающее форму клятвы. Любопытно читать об ощущениях простых еврейских ребят, сталкивающихся с немцами. В сборнике представлена уникальная переписка еврейского парня со своей мамой. Молодой человек прошел всю войну водителем. После войны он встречает в Германии девушку, ее отец еврей, мать немка, и у них завязываются отношения. Интересно, что, ухаживая за своей немецкой сверстницей, он не называет своего настоящего имени. Об этом он пишет своей маме, которая глубоко поражена случившимся. Она искренне не понимает, как сын может связать судьбу с немецкой девушкой, и пишет ему весьма сдержанное, сухое письмо. Этот роман закончился, когда командир объяснил парню, что немецкой девушке в СССР пришлось бы очень трудно. Думаю, главное достоинство нашего шестого сборника «Сохрани мои письма…» состоит в том, что он проливает свет на самые разные стороны войны.

– Как на работе НПЦ «Холокост» отразилась пандемия?

– В чем-то карантинное время даже пошло нам на пользу, так как в это время мы реализовали уникальный проект «Авторы Победы», когда в 20 изданиях четырех стран изо дня в день публиковались письма 75-летней давности. После этого значительно возросло число передаваемых нам военных документов.

– Расскажите о ваших образовательных программах для российских учителей.

– Метод личных историй, о котором я уже говорил, мы также перенесли на подготовку наших учебных пособий, поэтому в 2004 г. в образовательном стандарте российских школ возник термин «Холокост», и любой современный учебник для школьников содержит небольшую дозированную информацию о Холокосте, чего прежде не было. Региональные институты повышения квалификации проводят обучение педагогов по истории Холокоста. Предлагаем им знакомить ребят с судьбами их сверстников, вместе с учителями читать военные письма, дневники. Некоторые наши передвижные выставки дают школьникам возможность услышать живые голоса мальчиков и девочек, заставших войну. Также через педагогов знакомим ребят с документальными фильмами о Холокосте. Этот метод прекрасно работает. Например, германские студенты Потсдамского университета перевели часть фронтовых писем из нашего шестого сборника на немецкий, и вместе с российскими студентами в канун 9 мая 2021 г. около трех часов читали их вслух в онлайн-режиме. Надеюсь, эти фронтовые письма когда-то переведут также на английский и иврит.

– Насколько тесно сотрудничаете с Израилем?

– Мы начали это сотрудничество, когда группа сотрудников «Яд ва-Шем» во главе с д-ром Арадом приехала в Государственный архив Российской Федерации и мы передали им более 10 тыс. копий документов фонда ЕАК. НПЦ «Холокост» с 2001 г. ежегодно направляет российских учителей на обучение в Израиль, наши совместные двухнедельные семинары в «Яд ва-Шем» стали продолжением этой работы, вместе мы выпустили учебник для преподавателей вузов.

– Почему в России до сих пор нет уголовного наказания за отрицание Холокоста, нет официального дня памяти жертв нацистского произвола?

– Без осознания беспрецедентности этой трагедии большинством жителей России рано вводить уголовное наказание за отрицание Холокоста. А пока страна, которая инициировала резолюцию ООН о Международном дне памяти жертв Холокоста, не введет такую дату, сохранится почва для спекуляций «А почему нужно выделять еврейские жертвы?». Разумеется, нацистам помогали местные полицаи и некоторые местные жители. Поэтому сегодня требуются законы, связанные как с отрицанием Холокоста, так и с дискриминацией лиц любой национальности. К 27 января, Международному дню памяти жертв Холокоста, происходит огромное количество мероприятий во всех регионах России. Фактически эта дата существует, но она не закреплена юридически. Как я уже отмечал, ведется сбор персональных историй 25 тыс. солдат, офицеров, журналистов, медиков, которые оказались в Аушвице 27 января 1945 г. Нами обнаружено уже более 5000 их имен. Эта работа очень важна для осознания причастности нашей страны к спасению жертв Холокоста. Надеюсь, это поймут и те, кто пока не поддерживает идею национального дня памяти жертв Холокоста и воинов-освободителей.

– Чем бы вы хотели завершить нашу беседу?

– Наш центр – единственная структура на территории бывшего СССР, целенаправленно собирающая письма, дневники, фото евреев – участников Великой Отечественной войны, издающая их отдельными сборниками. Стараемся сохранить сам документ, добавляем аннотацию обо всех упоминаемых там лицах, об авторе или его родных, которым адресованы письма. Принимаем их от населения в виде сканов, подлинников, копий. Мы понимаем, что уходит поколение детей участников войны, многим из которых эти письма были адресованы; именно эти люди бережно хранили бумажные потрепанные треугольники как память о погибших родителях. Станут ли их так же беречь последующие поколения? Не знаю. Мне и моим коллегам очень бы хотелось, чтобы каждый из вас, прочитав этот текст, подумал: «А что стало с теми письмами и дневниками, которые, возможно, хранились в моей семье?» Не поленитесь позвонить своим родственникам, старшим знакомым, хотя бы просто сообщить нам о том, что такие документы не пропали. В 1980-е гг. я инициировал операцию «Фронтовое письмо». Тогда еще не изобрели ксероксов, сканеров, и нам нужны были лишь оригиналы писем, а сейчас подлинники могут и дальше храниться в семьях, а мы получаем копии с чрезвычайно важными сведениями. Восстановление биографий, имен, хронологии военных событий – сложный и кропотливый труд, невозможный без взаимодействия с родственниками. Центр «Холокост» собирает любое документальное наследие о героях войны и жертвах Холокоста. Эту работу надо делать сегодня и сейчас, завтра будет поздно.

 

Беседовала Яна ЛЮБАРСКАЯ