Новая правительственная доктрина

Правая политика ориентирована на плохих людей: она решает некоторые проблемы, в остальном позволяя нам жить так, как мы считаем нужным. Левая политика делается хорошими людьми: они обещают решить все проблемы, если мы будем жить так, как они считают нужным. Этот тезис может вызвать недоумение, но он обоснован.

В основе любой политики лежит антропологическое убеждение. Левые полагают, что человек по природе своей добр, а в мировом зле виновато общество. Правые исходят из того, что человек «злой», и разрабатывают социальные механизмы, позволяющие нам, тем не менее, жить в хорошем обществе. В этом смысле почти все великие мыслители были правыми.

Мы должны поблагодарить Канта за краткую концепцию, ведущую нас к сути проблемы. В своей «Идее всеобщей истории с космополитическим умыслом» он пишет: «Из того кривого дерева, из которого сделан человек, нельзя сварганить ничего совершенно прямого». В том же труде бросаются в глаза слова о «необщительной общительности» людей. Они не любят друг друга, но нуждаются друг в друге. Они пристрастились к почестям, жадности и господству, но именно раздор, который они разжигают, побуждает людей развивать свои природные задатки. Короче говоря, культура – это продукт их злой природы.

 

Объяснить человеку, что для него хорошо

Но если человек «сделан из кривого дерева»», то поиск совершенства – это прямая дорога к тоталитаризму. Образ хорошего человека порождает тоталитарное общество, потому что все отклоняющиеся от этого образа и инакомыслящие подлежат перевоспитанию. Левая политика всегда исходит из того, что люди не знают, что для них хорошо, и поэтому их нужно просвещать. Единственный путь к левацкому раю лежит через парадокс, который прекрасно сформулировал Руссо: людей заставляют быть свободными.

Большинство мыслителей эпохи Просвещения отрицали первородный грех. Для них человек был хорошим или, по крайней мере, способным стать совершенным благодаря образованию и революционному преобразованию общества. И здесь Руссо дал решающую подсказку. В своем «Общественном договоре» он разрабатывает программу «изменения человеческой природы», предполагая полную податливость человека. Робеспьер был преданным учеником Руссо, который воплотил эту теорию на практике – в якобинском терроре. Тем не менее левым и по сей день удается присваивать себе монополию на человечность. Они претендуют на то, чтобы говорить от имени человечества: раньше от имени граждан, потом от имени пролетариата, а сегодня – от имени бывшего колонизированного третьего мира.

Для гутменшей человек хорош по своей природе, и его портит только учение о том, что человек – существо испорченное и несовершенное. Другими словами, единственным злом на пути добра является доктрина первородного греха. Но именно эта догма сдерживала политический морализм, потому что все были грешниками. Это означает, что не образ доброго человека, а образ злого человека делает возможным хорошее, свободное общество. Тот факт, что мы всё еще можем полагаться на дистанцию, вежливость, такт и дипломатию, это заслуга не хорошего человека, а хорошего гражданина. Он – продукт свободного рынка, превращающего частные пороки в общественные добродетели.

 

Индоктринация как компенсация отсутствия таланта

Здесь становится ясно, что подразу­мевается под «злом» в антропологическом смысле. Человек опасен, потому что ему угрожает опасность. Но в вынужденном сосуществовании с себе подобными, в процессе цивилизации он учится превращать свою агрессивность, изначально порожденную самозащитой, свои страсти в продуктивную энергию. Это проявляется в конкуренции, а также в актах творчества, которые Шумпетер определил как «созидательное разрушение».

Подобно тому, как «плохой» человек делает возможным хорошее общество, сегодня «хороший» человек снова ведет нас к рабству. Вместо того чтобы организовывать нашу социальную жизнь на основе конкуренции, нас «осчастливливают» социализмом патерналистского государства всеобщего благосостояния. Соответственно, верховенство закона отступает. Ибо «справедливое государство» левых дискриминирует. Повсеместно вводимые им квоты являются ничем иным, как привилегиями, а значит, нелиберальными и недемократическими групповыми правами, возвращающими нас к статусу, предшествовавшему современности. Это привлекает многих, потому что теперь легко компенсировать недостаток таланта правильной индоктринацией.

Интеллектуальным отцом сегодняшних левых является не Маркс, а Руссо. Если Гоббс строил рациональное современное государство на основе пессимистической антропологии, то Руссо хотел возврата не только к природе, но и к античному полису. Для него Женева по сравнению с Парижем была новой Спартой. Его концепция политического основывается на двух стандартах: полисе и природе. Для Гоббса состояние природы было негативным стандартом: нестабильным и самопротиворечивым, который фактически принуждает людей к государству. Для Руссо же состояние природы – это позитивный стандарт, регулятивная идея: стабильная и характеризующаяся беспомощностью.

 

«Истинная свобода» через подчинение общей воле

Однако нынешние «зеленые» руссоисты обычно упускают из виду то, что распознал Кант: Руссо хотел не возвращения к природе, а только оглядки назад, чтобы использовать состояние природы в качестве стандарта. Там, где Гоббс видел только самоутверждение и тщеславие, Руссо находит самолюбие и сострадание. Благородный дикарь «живет в себе» и таким образом предстает как прообраз автономного человека. Современный же человек живет с оглядкой на мнение других, то есть руководим извне.

Однако политическая теория Руссо становится интеллектуально претенциозной только через диалектику общественного договора. Это диалектика полного отчуждения. Ориентация на стандарт природы не сводится к простому «возвращению», но требует абсолютного отчуждения и денатурализации индивида. Общество развращает человека, но истинную свободу тот обретает, подчиняясь общей воле. Это суверенная воля без правителя. Эта общая воля, заметьте, не является всеобщей, и поэтому может стать точкой приложения усилий по индоктринации.

Подчинение общей воле превращает человека в гражданина. Так, в «Общественном договоре» говорится: «Гражданин соглашается со всеми законами, даже с теми, которые принимаются против его воли, и даже с теми, которые наказывают его, если он осмелится нарушить один из них. Непреложная воля всех членов государства есть общая воля; по ней они являются гражданами и свободными». Таким образом, Руссо призывает к полному единству морали и политики, государства и общества, частного внутреннего и общественного внешнего.

 

Экодиктатура и социализм как взаимодополнение

В статье «Политическая экономия», написанной для «Большой энциклопедии» Дидро, Руссо утверждает: «Самый всеобъемлющий авторитет – тот, который проникает в нутро человека и воздействует на его волю не меньше, чем на его действия». Диктатура общей воли не признает никакой частной жизни; сознание граждан приводится в соответствие с едиными требованиями.

Однако общая воля заменяет не только волю суверена, но и трансцендентный естественный закон. Сегодня, в эпоху «зеленого» руссоизма, природное право заменяется законом природы. Экологическое движение не оставляет попыток использовать природу как мерило. В вопросе изменения климата оно культивирует негативный романтизм, утверждая, что оскверненная природа отомстит homo faber и homo oeconomicus, то есть технарю и капиталисту.

Здесь мы имеем дело с двой­ным бегством в природу: обратно к доброму человеку в его природном состоянии и обратно к исцеляющей природе. Это идолопоклонство перед природой имеет исключительно политическое измерение, поскольку экодиктатура и социализм прекрасно дополняют друг друга. Вместе они вступают в пуританскую борьбу против всего, что делает жизнь приятной. В революционных мечтах левых экодиктатура заменила диктатуру пролетариата. А те, кто решил покровительствовать природе, больше не нуждаются в демократической легитимности. «Корона» и климат, а также Европа и массовая миграция определяются левыми как проблемы, которые можно решить, лишь не воспринимая верховенство закона и демократию слишком серьезно.

 

Гутменши как совесть общества

Демократическая легитимность заменяется экзистенциальной. Беспокойство и страх заменяют аргументы и консенсус. И здесь Руссо – великий пример для подражания. Его «Исповеди» – это сплошной эксцесс разоблачений и саморазоблачений, чтобы пробиться к истинному, обнаженному человеческому существу. Таким образом Руссо удалось создать новую форму легитимации: самооправдание через самообвинение. И сегодня эта форма политического морализма достигла крайности: самобичевания. Единственная гордость, которую мы всё еще допускаем, это гордость греха.

Если человек добр по своей природе, то кто-то должен быть виновен в том, что мир плох. И тогда хороший человек спрашивает себя: что является помехой? Знаменитая фраза Фридриха Шиллера «Всемирная история – это всемирный трибунал» трактуется таким образом, что просвещенной элите позволено наделять себя правом судить общество. Эта трибунализация, эта интеллектуальная гражданская вой­на уже была подготовлена Просвещением, поскольку оно понимало разум как критический процесс. Интеллектуалы привлекают государство к моральному суду и называют это критикой.

На этом фоне становится понятно, как цензура, инквизиция и наказания, о которых мы знали только в связи со Средневековьем, могли стать практикой сегодняшних левых. «Красно-зеленые» доброхоты успокаивают свою нечистую совесть, выдавая себя за совесть общества – как предвозвестники экологического конца света и бесстрашные, хотя запоздалые антифашисты в «борьбе с правыми». Однако реализации их мечты мешает не капитализм или фашизм, а человеческая природа. Это настоящий враг левых. И пока они шумят и протестуют, «ось зла» поддерживает мир в движении.

 

Норберт БОЛЬЦ