Цивилизация, уничтожающая себя сама

18-летняя американка Хелена Дьюк из Массачусетса прославилась тем, что выдала имена своих родственников, участвовавших в демонстрации у здания Конгресса за сутки до памятных событий 6 января. На следующий день после массовых беспорядков появилась видеосъемка, на которой чернокожая охранница бьет по лицу белую женщину. По социальным сетям разошлись и снимки побитой женщины с окровавленным лицом, в которой Хелена узнала собственную мать. Зная, что ФБР, принимающее активное участие в преследовании противников Демократической партии, ведет охоту на всех, кто участвовал в акциях протеста, она совершила то же самое, что сделал в свое время «пионер-герой» Павлик Морозов, – выдала властям свою мать, а также тетю и дядю. «Привет, это та самая либеральная лесбиянка из нашей семьи, которую, якобы заботясь о ней же, неоднократно шпыняли за ее взгляды и за то, что она ходит на протесты BLM. Так вот вам – мама: Тереза Дьюк, дядя: Ричард Лоренц, тетя: Энни Лоренц», – написала она в Twitter.

Этот пост вызвал настоящую бурю в США: такого откровенного «хунвейбинства» по отношению к собственным родителям там пока не практиковалось, но, возможно, теперь оно войдет в моду. После этого Терезу Дьюк уволили из больницы, где она проработала 15 лет. Теперь Тереза опасается, что при нынешней массовой охоте на сторонников Республиканской партии ее никуда не возьмут на работу.

Меж тем, ее 18-летняя дочь решила ковать железо, пока горячо. Эксплуатируя сомнительную славу, она вовсю раздает интервью левой прессе, а также проводит сбор пожертвований себе на колледж, поскольку родственники отказываются финансировать обучение Хелены на юрфаке в университете. Но в Интернете несчастная жертва «родительской несправедливости» нашла не только поддержку (многие пользователи заявили, что в этой ситуации поступили бы также, даже если бы в беспорядках у Капитолия участвовали их самые близкие люди), но и многие тысячи долларов пожертвований.

Вероятно, не только в США многие родители задаются вопросом о том, как могло получиться, что они вырастили подобных монстров. И главное – что теперь делать. Предлагаем вашему вниманию две попытки ответа на эти вопросы.

 

Богатые миллениалы планируют конец цивилизации

Газете New York Times удалось найти молодых людей, у которых серебряные ложки, с которыми во рту они родились, обладают кислым привкусом. Тот факт, что им повезло в этой жизни, похоже, вызывает у них тошноту.

«Я хочу построить мир, в котором такой человек, как я, молодой человек, контролирующий десятки миллионов долларов, будет невозможен», – сказал изданию 25-летний Сэм Джейкобс. Он пошел в колледж нормальным юношей, а вернулся оттуда социалистом. Внезапно «чрезвычайное плутократическое богатство» его семьи стало для него слишком большим бременем.

«Он хочет направить свое наследие на искоренение капитализма, – пишет Зои Бири в New York Times, – и под этим он понимает использование своих денег для ликвидации системы, аккумулирующей деньги для тех, кто находится наверху, и играющей большую роль в распространении экономического и расового неравенства».

Это какая-то удивительная ненависть к себе. Жаль, что Людвиг фон Мизес уже ничего не может подсказать молодому Джейкобсу, чей дед основал компанию Qualcomm, собирающемyся унаследовать 100 млн долл. В своей книге «Эпистемологические проблемы экономики» Мизес писал: «Несмотря на все изменения в преобладающей системе социальной стратификации, философы-моралисты продолжали твердо придерживаться основной идеи доктрины Цицерона о том, что зарабатывание денег унизительно».

Бири пишет, что богатство сосредоточено в верхних слоях общества, и «миллениалы станут получателями крупнейших активов в ходе смены поколений в истории Америки». Этa мысль вроде бы не вызывает тревоги, однако она крайне беспокоит Рэйчел Гельман, 30-летнюю даму из Окленда, Калифорния, которая описала Бири свои политические взгляды как «антикапиталистические, антиимпериалистические и аболиционистские».

«Мои деньги – это в основном акции, а это значит, что их источником является недоплата денег рабочим, и это невозможно отделить от экономического наследия геноцида и рабства коренных народов, – сказала Гельман. – Как только я это поняла, я даже представить себе не могу, что буду делать со своим богатством что-то другое, кроме как перераспределять его среди этих сообществ».

Мизес видел это иначе. «Богатство богатых не является причиной чьей-либо бедности; процесс, который делает некоторых людей богатыми, напротив, является следствием процесса, который способствует удовлетворению потребностей многих людей. Предприниматели, капиталисты и технологи процветают, поскольку им удается наилучшим образом обеспечивать потребителей», – написал он в своей книге «Антикапиталистическая ментальность».

Элизабет Болдуин, 34-летняя демократическая социалистка из Кембриджа, штат Массачусетс, уроженка Индии, в свое время была удочерена белой американской семьей. Теперь, благодаря приемным родителям, она богата, и в ее портфеле есть акции Coca-Cola и Exxon-Mobil. Но она ненавидит мысль о том, что ее состояние будет связано с акциями транснациональных корпораций, и вместо этого «предпочла бы вложить свои деньги в сообщество, которое не признает экономических ресурсов и разрушает систему». Она направляет свои средства на то, что она и другие богатые миллениалы называют «солидарной экономикой».

Ее соратница, 29-летняя демократическая социалистка Эмма Томас, описала то, во что она сейчас инвестирует, как «экономику, основанную на обмене и заботе о потребностях, которая является совместной и устойчивой и не требует беспрепятственного роста». «Эти цифры на экране кажутся воображаемыми, – сказала Томас New York Times. – Но что не является воображаемым, так это наличие у вас кровa, еды и сообществa. Это настоящая прибыль».

Откуда эти идеи? Конечно же, из университета. Ричард Д. Вольф, марксист и заслуженный профессор экономики Массачусетского университета в Амхерсте, сказал, что он профессионально выступает против аргументов капитализма с самого начала своей преподавательской карьеры в 1967 г., но его студенты-миллениалы «более открыты для восприятия этих идей, чем когда-либо были их родители».

Мы можем только благодарить родителей этих молодых людей, которые верили в то, что они хорошо обслуживают клиентов и экономят свои сбережения. Это богатство было создано праведным путем. Как объяснил Мюррей Ротбард, «на свободном рынке радующим фактом является тот счастливый факт, что максимизация благосостояния одного человека или группы идет на пользу всем». Нельзя игнорировать то, чем занимаются эти миллениалы. Как написал Мизес в своей книге «Либерализм», «cовременная цивилизация не погибнет, если только не уничтожит сама себя».

Дуг ФРЕНЧ

Перевод с англ. Наталии Афончиной (https://mises.in.ua)

 

Что делать с Paulikом Morozovым?

Что делать с Paulikом Morozovым и с Paulinой Morozovой, когда они – ваши дети, взращенные в поте лица и в боли родительского сердца? Как поступать, если они смотрят на вас с ненавистью, потому что вы отказываетесь голосовать за Берни Сандерса и вздрагиваете, услышав слово «социализм»? К каким средствам убеждения прибегнуть, когда любой разговор с взрослыми детьми на темы общества, политики и мировоззрения завершается крупной ссорой, хлопаньем дверьми и злобными оскорблениями в ваш адрес? Почему они в лучшем случае считают вас пустоголовыми ретроградами и мракобесами, чей век давно миновал, а в худшем – фашистами, pacистами и обломками системы подавления, которые следует как можно скорее смыть с лица земли во имя «светлого будущего»? Как можно заново сблизиться с самыми родными для вас людьми?

Ответ короток, прост и неутешителен: никак. Никак. Поезд ушел, дорогие друзья, и, хотя хвост его еще виден в дальнем конце платформы, у вас нет ни единого шанса догнать, вскочить на подножку, обнять, прижать и, как когда-то, решить проблему щека к щеке, путем слияния своих и детских слез. Речь ведь вовсе не о сандерсе-шмандерсе, социализме-эмпириокритицизме и прочей ерундовой чепухе. Речь о том, что они смотрят на мир совершенно иными глазами, думают совершенно иными мыслями и выучены совершенно иным словам. И вам в этом мире Paulikа и Paulinы просто нет места. Для вас они – ваши любимые дети, которым, к несчастью, промыли мозги. Для них вы – часть вражьей силы, которая, к несчастью, имеет с ними родственную связь.

Старшие из нас хорошо помнят рассказы бабушек (деды, почти поголовно выбитые павликами морозовыми, как правило, до внуков не дожили) о временах, когда молодые люди отрекались от своих родителей – врагов народа. По прошествии 30–40 лет с тех памятных общих собраний эти рассказы звучали печально, с упором на вынужденность отречения. В них, как правило, отсутствовал автобиографический момент: отрекался всегда «кто-то», а не сама рассказчица. Но в печальном покачивании головы читалось иное: личное раскаяние, личный стыд, несмываемое клеймо на личной совести.

Потому что по большей части отречения были, как это ни прискорбно, искренними. Школьники, студенты, молодые люди, выходившие на трибуну, вполне разделяли взгляды тех, кто сидел в президиуме и в зале. Но, как правильно предупредил поэт сразу вслед за чересчур оптимистическим «не отрекаются, любя» (отрекаются и еще как – на публике!), – «жизнь кончается не завтра». Вслед за завтрашним днем приходит послезавтрашний, за ним следует месяц, год, первое десятилетие, третье, четвертое, а там уже приходится, печально покачивая головой, рассказывать внукам о временах, когда «кого-то» вынуждали отрекаться, «чтобы выжить».

Мне очень жаль нынешних Paulikов и Paulin Morozovых: им еще предстоит такой разговор с внуками. Но – предстоит в далеком будущем. Пока же ничто не мешает им донести на вас в местный аналог ОГПУ, а потом с весьма умеренными уколами совести наблюдать, как вас, облив смолой и обваляв в перьях, протащат по главной улице с оркестром. Потому что «светлое будущее» требует жертв – в том числе и личных. Потому что героизм строителя «нового общества» подразумевает еще и готовность отрешиться от устарелых гендерных, расовых, социальных и – да, вот именно! – семейных стереотипов.

Ваши попытки спокойно вразумить, переубедить, заставить задуматься не приведут – и в принципе не могут привести – ни к чему хорошему. Они перестали вас слушать еще в 13–14 лет, и нет ни единого шанса, что это обыкновение изменится в будущем. Их студенческая компания и седовласый профессор Чмосский заведомо авторитетнее ваших беспомощных логических построений. Молодые люди превосходно совмещают в себе самое беспощадное бунтарство (против вас) и самый махровый конформизм (в своей среде). Бесполезно ссылаться и на страшный советский опыт, вспоминать Троцкого, Сталина, Пол Пота, Мао, Кастро и Чавеса: на это у них заранее заготовлены неопровержимые ответы (к примеру: «Там был неправильный социализм, а вот у нас…»).

Если совсем уже начистоту, то во многом мы сами виноваты в случившемся. Разве не мы вбивали им в голову, что следует быть «успешными», что надо получать отличные оценки, быть на хорошем счету, вести активный образ жизни? И что поделать, если хорошая оценка за школьное эссе (которое мы по старой привычке именуем «сочинением») несовместима с нашими взглядами на жизнь? Да и на «хороший счет» нынче не попасть, если ты сомневаешься в благотворности «всеобщего равенства». И куда нашему Павлику деваться, когда «активный образ жизни» обязательно подразумевает участие в борьбе за право трансгeндepoв мочиться в женском сортире?

У наших детей попросту не было иной дороги к успеху, которого мы – мы сами! – от них ждали и требовали. Мы сами, своими руками запихнули своих отпрысков в эту дьявольскую промывку мозгов, в это чертову мясорубку нормы. Мы сами принесли их к Молоху, уложили на жертвенник и отошли в сторонку. Зачем же сейчас спихивать вину на безымянных злодеев?

Но вернемся к изначальному вопросу: что теперь делать с Paulikом Morozovым, который, брызжа слюной, яростно выкрикивает свои обвинения в наш адрес и вот-вот, отвернувшись от бледного маминого лица, выскочит за родную дверь, клятвенно пообещав на прощанье никогда не открывать ее снова? Как уже сказано, поезд ушел, и хороших вариантов у нас просто нет: есть только плохие и еще хуже.

К последним относится война. Дядя-кулак ловит в лесу парнишку Павлика, чей донос привел к расстрелу целой семьи, и душит его своими руками. К этой, безусловно, крайней мере примыкают другие, менее радикальные, но лежащие в той же плоскости: разрыв отношений, ежедневные сражения с последующими шаткими прекращениями огня, враждебный мир, основанный на взаимном устрашении. Вряд ли подобная самоубийственная стратегия может устроить как нас, так и их.

Другой – несколько лучший, но по-прежнему плохой – вариант: делать вид, что конфликта нет. Не вступать в соответствующие разговоры, избегать скользких тем, ежедневно ходить по минному полю, на каждом шагу ожидая взрыва. Только ведь природу человеческую не обманешь. Забитый под поверхность земли пожар продолжает тлеть, прорываясь наружу стрессами, инфарктами и другими конфликтами, которые возникают вроде бы беспричинно, на пустом месте. Вы – со своими детьми, они – со своими родителями – как с чужими опасными людьми, и так до самой смерти…

Единственный вариант, который кажется мне наименее разрушительным, как обычно в безвыходных ситуациях, связан с признанием правды. Правда – странный зверь: она, какой бы горькой ни была, всегда лучше самой сладкой лжи. Потому что ложь никогда не оборачивается приемлемым решением, а вот правда временами чревата спасительной неожиданностью. Скажите Павлику правду. Скажите ему так: «Павлик, сынок, нам очень горько и стыдно, что из тебя получилось такое чудовище (так и скажите: „чудовище“ – это в любом случае звучит менее обидно, чем ярлыки „pacист“ и „фашист“, которыми они одаривают вас). Мы знаем, что в этом нет твоей вины – мы берем ее на себя. Не думаем, что тут можно что-то исправить, и нам остается лишь смириться с тем, что произошло. Рано или поздно ты придешь со своими товарищами, чтобы расправиться с нами. Не нужно спорить и возмущаться, потому что мы точно знаем, что именно так и случится. Видишь ли, у нас с мамой есть достаточный опыт с тем отвратительным явлением, которое засосало тебя, частью которого ты стал. Ты всегда останешься нашим сыном, нашим любимым ребенком, которого мы, к великому сожалению, не смогли вырастить так, как хотелось бы. У нас лишь одна просьба: когда вы станете нас убивать, постарайся, чтобы это было не слишком больно».

И всё! Не война, не споры сo ссорами, не притворство – смирение. Простое чистое смирение, добровольное состояние жертвы. Вы ведь и в самом деле не только виновники, но и жертвы. Вот и признайте этот статус, живите с ним. А Павлику и Паулине дайте прочувствовать те последствия, которые им пока еще не слишком видны. Конечно, сначала они будут крутить пальчиком у виска, вышучивать, насмехаться. Пусть, это не страшно – во всяком случае, не хуже войны и взаимной ругани. Отвечайте точно так же, как начали, – смирением. Потом они начнут доказывать, что вы снова неправы. Не возражайте: смирение – наилучшее оружие в этой ситуации. Оно не подразумевает ответной агрессии: ведь вы уже сдались и отказываетесь сражаться. «Думай, что хочешь, сынок, говори, что хочешь, делай, что хочешь… Но, пожалуйста, постарайся убивать нас не слишком больно…»

И тогда, возможно, красные огоньки ушедшего поезда перестанут удаляться от вашей платформы. Маловероятно? Да, маловероятно. Но шанс есть, отчего бы не попробовать? К тому же, другие варианты еще хуже.

 

Алекс ТАРН

«Сейчас я лучше понимаю „добропорядочных немцев“»

Известного американского модератора ток-шоу Денниса Прейгера давно занимал вопрос: как «добропорядочные бюргеры» в Германии могли попасться на крючок Гитлера? Похоже, теперь он знает ответ…

 

Как, я надеюсь, могут подтвердить мои слушатели и читатели, я всю жизнь стремился понять человеческую природу и поведение. Я с сожалением вынужден констатировать, что за последние несколько лет, особенно в 2020 г., я узнал гораздо больше, чем за любой сопоставимый период.

Одно из величайших откровений касается вопроса, который всегда меня беспокоил: как объяснить «хорошего немца», который ничего не сделал, с тем чтобы навредить евреям, но также ничего не сделал для того, чтобы помочь им и чтобы остановить нацистский режим? Тот же вопрос можно было бы задать и в отношении среднестатистического французa эпохи Виши, среднестатистического советского человекa при Ленине, Сталине, Брежневе и их преемниках, а также миллионoв других, которые ничего не делали для того, чтобы помочь своим согражданам в условиях деспотичной диктатуры.

Последние несколько лет научили меня не так легкомысленно судить о безмолвных немцах, русских и т. д. Конечно, я до сих пор осуждаю немцев, которые помогали нацистам, и немцев, которые каким-либо образом причиняли вред евреям. Но немцы, которые ничего подобного не сделали? Не так быстро!

Мое мышление изменило наблюдение за тем, что происходит нынче в Америке (и в Канаде, и в Австралии, и в других местах, если уж на то пошло). Легкость, с которой несколько десятков миллионов американцев смирились с нерациональными, неконституционными и беспрецедентными полицейскими ограничениями их свобод, включая свободу зарабатывать на жизнь, оказалась отрезвляющей.

То же самое относится и к большинству американцев, признающих безудержную цензуру в Twitter и нa всех прочих основных социальных медиа-платформах. Даже у врачей и прочих ученых отнимают свободy слова, когда они предлагают научное обоснование использования гидроксихлорокина совместно с цинком для лечения Covid-19 на ранней стадии. Лицензированный врач Владимир Зеленко, спасший от страданий и/или смерти сотни пациентов с Covid-19, был заблокирован в Twitter за размещение информации об этом.

Половина Америки, ее не левая половина, боится высказывать свое мнение практически в каждом университете, на каждой киностудии и в каждой крупной корпорации. Практически на каждом рабочем месте. Профессора, которые говорят что-то, что «оскорбляет чувства» левых, подвергаются остракизму или увольнению. Людей подвергали социальному остракизму, публично стыдили и/или увольняли за то, что у них было иное мнение в отношении Black Lives Matter. Между тем Black Lives Matter – это группа ненавистников Америки и белых людей, каковой прежде не было и в помине. И лишь немногие американцы решаются открыть рот по этому поводу. Напротив, когда протестующие BLM требуют, чтобы гости ресторанов поднимали свои кулаки в знак поддержки движения BLM, почти каждый делает это.

Кто мы тогда такие, чтобы осуждать среднестатистического немца, опасавшегося проблем с гестапо, за то, что он не приветствовал Гитлера, или среднестатистического русского, опасавшегося сложностей с НКВД, за то, что он не проявил достаточного энтузиазма по отношению к Сталину? Американцы столкнулись с истребительной культурой левых, но не с левой тайной полицией или лагерями перевоспитания (по крайней мере, пока; я не сомневаюсь, что левые посылали бы откровенных консерваторов в лагеря перевоспитания, если бы могли).

Я могу понять среднестатистического немца, который жил при нацизме, и среднестатистического русского, который жил при коммунизме, еще и по другой причине: сила средств массовой информации для промывки мозгов.

Будучи студентом, изучавшим тоталитаризм, я с момента окончания Российского института Школы международных отношений Колумбийского университета (как она тогда называлась) верил, что только при диктатуре можно промыть мозги обществу. Я был неправ. Теперь я понимаю, что массовое промывание мозгов может происходить и в номинально свободном обществе.

Бесконечный левый барабанный бой New York Times, Washington Post, Los Angeles Times и почти всех прочих крупных газет, плюс The Atlantic, The New Yorker, CNN, ABC, CBS, NBC, PBS, NPR, всего Голливуда и почти каждого учебного заведения, от детского сада до средней школы, промыл мозги по крайней мере половине Америки так же эффективно, как и немецкая нацистская, советская и китайская коммунистическая пресса. То, что тысячи школ изучают ложь, каковой является «Проект 1619» газеты New York Times, – лишь один из бесчисленных примеров. (В августе 1619 г. к берегам Вирджинии пристал корабль с 20 пленными жителями Африки. Эта дата считается началом рабства в США. К ее 400-й годовщине газета The New York Times подготовила проект, цель которого – убедить общественность в том, что рабство было в основе США, и его идеи влияют на страну и поныне. – Ред.)

Перед локдауном я практически еженедельно совершал поездки по стране, и поэтому ко мне регулярно обращались люди, узнававшие меня. Все чаще я замечал, что они оглядываются вокруг, чтобы убедиться в том, что нас никто не слышит, прежде чем сказать мне почти шепотом: «Я поддерживаю Трампа» или «Я консерватор». Последний раз люди шептали мне что-то, оглядываясь по сторонам, когда я был в Советском Союзе.

В Квебеке в минувшие выходные, как видно из разошедшегося в Сети видео, семья была оштрафована, а ее члены арестованы, потому что шесть – да, шесть! – человек собрались, чтобы отпраздновать Новый год. Сосед сдал их, и празднующие были должным образом арестованы. Правительство Квебека похвалило стукача и призвало население к более широкому «сотрудничеству».

Стукачество также приветствуется и поощряется в некоторых демократичных штатах и городах Америки (Эрик Гарсетти, мэр Лос-Анджелеса, в марте: «Доносительство будет вознаграждаться») и левым правительством Австралии. Многие американцы, канадцы и австралийцы только и делают, что стучат на людей, которые отказываются подчинить свою жизнь изоляции. Причем всё это происходит без концлагерей, без гестапо, без КГБ и без маоистских лагерей перевоспитания.

Вот почему мне уже не так легко осудить среднестатистического немца, как раньше. Апатия перед лицом тирании не является немецкой или русской чертой. Я просто никогда не думал, что это может произойти в Америке.

 

Деннис ПРЕЙГЕР