Официально организованное безумие

Бывший сотрудник ведомства по делам беженцев в одном из муниципалитетов Германии решил нарушить молчание. «Система больна», – говорит он и описывает свой практической опыт на сайте известного читателям «ЕП» немецкого журналиста Бориса Райтшустера. Владелец сайта сообщает, что автор исповеди пожелал остаться анонимным, однако документально подтвердил свою личность и прежнюю принадлежность к системе, которую он описывает.

 

Прошло уже несколько лет с тех пор, как я покинул ведомство, занимающееся делами беженцев: оно регистрирует соискателей убежища в Германии, выплачивает им социальные пособия, ищет для них жилье и оплачивает их медицинское обслуживание. До сих пор из страха и осмотрительности я молчал о том, что пережил во время работы там. Но когда недавно я прочел в сообщениях моего бывшего работодателя и в СМИ информацию о том, что соискателям убежища все еще разрешено подавать заявления, несмотря на существующие ограничения, что ФРГ принимает беженцев, несмотря на закрытые границы, и что люди даже выходят на демонстрации за это, невзирая на карантин, я решил, что больше нельзя молчать о том, что я несколько лет назад пережил в качестве сотрудника ведомства по вопросам беженцев в одном из муниципалитетов.

На протяжении пяти лет я был частью этой системы, представляющей собой параллельное общество. О том, что происходит в ней, вы не узнаете ни из СМИ, ни от политиков. Частью этой системы являются системные сбои и нарушения законов, а также злоупотребление социальным обеспечением. Его участниками были начальники и сотрудники ведомства, владельцы общежитий, врачи, различные организации по оказанию помощи и, наконец, сами соискатели убежища. Для таких людей, как я, – здравомыслящих и имеющих устоявшуюся систему ценностей (я попал в эту больную систему случайно, поскольку по окончании учебы не хотел быть безработным) – в принципе, было только два варианта: либо приспособиться, либо уволиться. Я выбрал второй.

Я видел столько нарушений и манипуляций – как со стороны сотрудников ведомства и его начальства, так и со стороны соискателей убежища и их сторонников, – что даже не знаю, с чего начать. Но сразу же замечу: у меня у самого иммигрантское происхождение, я космополитичный и светский человек, я не левый и не правый и в своем восприятии мира стараюсь руководствоваться здравым смыслом.

Через несколько месяцев после того, как меня приняли на работу, мне была предоставлена собственная сфера ответственности. Я занимался выплатой социальных пособий. Социальная помощь включает в себя буквально все – от аренды жилья и оплаты медицинской помощи до различных разовых выплат, например на приобретение одежды, мебели, детских колясок и, конечно же, наличных.

Я быстро понял, что в этой системе существуют неписаные правила. Они нигде не записаны, выходят за рамки закона и административных предписаний, но они действуют во всей системе предоставления убежища. Эти теневые правила сложились из-за устаревших или некачественных законов, из-за недостатков или чрезмерных требований к исполнительной власти, из-за ложных политических целей действующих лиц, желающих продемонстрировать миру, что Германия способна интегрировать беженцев. Конечно, перечня этих правил не существует, так что я обрисую их в обобщенном виде, чтобы было понятно, какого масштаба достигли злоупотребления в этой системе.

•

Одно из неписаных правил гласит: у соискателей убежища нет денег, и не пытайся это проверить. Для выплаты соискателю убежища материальной помощи существуют две решающие предпосылки: статус просителя убежища и отсутствие у него средств. Первое условие проверяется иммиграционными властями, проверкой второго должны бы были заниматься мы. Для этого законом предусмотрена процедура, в рамках которой соискатели убежища должны заполнять сложные и не всегда понятные даже коренным немцам заявления, которые затем нам следовало бы проверить – удостовериться в том, что не только сам заявитель, но и его ближайшие родственники не имеют денежных средств или других активов. Однако это почти никогда не проверяется: если родственники за границей, то это невозможно; но даже если они в Германии, это почти никогда не делается. Во-первых, у сотрудников ведомства на это нет времени, поскольку ежедневно от 100 до 300 соискателей убежища подают заявление на получение социальной помощи, при этом ни один из них не может толком заполнить заявление, но все хотят получить деньги поскорее. Во-вторых, не хватает опытных специалистов, способных проверять заявления так тщательно, как того требует закон. И в-третьих, не хватает переводчиков, которые должны помогать заявителю в заполнении заявления, но часто говорят на немецком лишь немного лучше, чем он сам.

Поэтому в реальности происходит следующее. Соискатель убежища заявляет, что не имеет ни денег, ни жилья. Сотрудник ведомства вызывает переводчика и вручает ему бланк заявления на социальную помощь. Тот наспех выспрашивает у заявителя минимальную информацию, а затем сам заполняет заявление. И каждый переводчик знает, как его заполнить: он должен везде указывать, что у заявителя и прочих лиц, которые несут ответственность за его содержание, нет ни денег, ни имущества. После этого заявитель становится клиентом системы социального страхования. И то, что позже он приходит в ведомство в дорогой одежде, с новейшей моделью смартфона, а его дети играют в зале ожидания дорогими игрушками, никого уже не интересует.

•

Следующее правило: целью каждого соискателя убежища является постоянное пребывание в Германии. Научитесь не интересоваться путями, которые для этого используются.

В идеале цель состоит в том, чтобы добиться признания статуса беженца. Поскольку предусмотренная законодательством предпосылка для этого (преследование по политическим, религиозным или этническим мотивам) выполняется лишь в 2–3% случаев, это удается немногим. Поэтому соискатели убежища разными способами стараются подольше оставаться в Германии, пускаясь во все тяжкие, чтобы продлить выданный им вид на жительство.

Выходцы из Чечни и других бывших советских республик ходатайствуют о предоставлении убежища в ФРГ чаще всего по медицинским показаниям. Они утверждают, что они сами или их дети очень больны. В Германии они хотят получать качественное медицинское обслуживание, но не имеют денег на его оплату. По-человечески я их понимаю, но законы в области предоставления убежища не предусматривают таких оснований. Однако для механизма выплат это не имеет значения, так как процедура рассмотрения заявления о предоставлении убежища из-за ее сложности и нехватки персонала занимает несколько лет, в течение которых больные люди могут лечиться – разумеется, за счет государства. В ходе процедуры рассмотрения их заявлений соискатели убежища часто переезжают в оплачиваемые государством квартиры, получают социальное обеспечение и деньги на мебель, их дети ходят в школу. А когда дело доходит до продления вида на жительство, просители убежища приносят справки о серьезных заболеваниях, из-за которых они не могут путешествовать, а также справки о психическом стрессе или назначения на терапию.

Иногда в игру вступают и службы по уходу. Любой человек, имеющий пожилых родственников, нуждающихся в уходе, знает, насколько трудна и длительна процедура оформления ухода, оплачиваемого государством или больничной страховкой: множество заявлений, медосмотров, определение ступени по уходу… В системе предоставления убежища процедура такая же. На бумаге.

В реальности часто происходит наоборот: ведомство получает от службы по уходу счет, касающийся соискателя убежища. Это означает, что служба уже начала ухаживать за ним – без проверки и даже без заявления соискателя. Сотрудники ведомства пытаются задним числом организовать проверку, используя внутриведомственную медслужбу, что обычно занимает много времени и часто приводит к негативному результату. Так как у самого просителя убежища денег нет, кто-то должен оплачивать счета. В это время на арене появляются организации, поддерживающие соискателей убежища и службы по уходу, и начинают забрасывать органы власти письмами, в которых они часто прибегают к личным оскорблениям «бессердечных» сотрудников.

В ведомстве делают вид, будто не замечают того, что имена одних и тех же врачей постоянно появляются на медицинских справках и рецептах. Никто не спрашивает, почему счета ведомству всегда выставляют одни и те же службы по уходу. Никто не хочет поинтересоваться, почему «общественные» организации оказывают такое сильное давление, даже если они знают, каковы законы.

Еще одна палочка-выручалочка: «Если отец моего ребенка – немец, то я могу остаться в Германии навсегда». В принципе, это правильно, но вот только в сфере предоставления убежища это право часто превращается в инструмент для быстрого и относительно легкого получения постоянного вида на жительство в Германии. Чаще всего – женщинами из Вьетнама.

Это функционирует так: соискательница убежища приносит «пас­порт матери» и свидетельство о признании отцовства. В этом нет ничего особенного: незамужняя женщина, забеременев, заботится о признании отцовства. Но две вещи обычно бросаются в глаза. Отец ребенка, как правило, имеет немецкое гражданство, а признание отцовства никогда не оформляется в загсе, а всегда – у нотариуса. Зачем соискателю убежища, не имеющему средств, тратить кучу денег на нотариуса? Ответ на этот вопрос знают все в ведомстве: потому что некоторые нотариусы оформляют признание отцовства без бюрократии и тщательных проверок. Никто не задает вопросов, почему документы часто оформляют одни и те же нотариусы, почему отец часто намного старше матери, почему дети всегда похожи на своих матерей и никогда – на отцов и почему отцы никогда не приходят на слушания вместе с матерями. Никто не спрашивает – не потому, что это очень личные вопросы, а потому что все знают на них ответ.

•

Какая страна более опасна: Иран или Афганистан? Я бы сам никогда не заметил, что некоторые иранцы, претендующие на получение убежища в Германии, заявляют о том, что они бежали из Афганистана. Однако переводчики с персидского языка, которые также часто владеют дари и пушту, не скрывают того факта, что иранцы, ищущие убежища в ФРГ, часто делают подобные ложные заявления, чтобы увеличить свои шансы на получение статуса беженца. Они, вероятно, предполагают, что переводчики в Германии не в состоянии различать диалекты персидского языка и не заметят их лжи. «Прокатит» ли эта ложь, зависит от немецких властей. И часто «прокатывает».

•

Соискателям убежища во время процедуры рассмотрения заявления не разрешается работать. В этот период государство покрывает все расходы, связанные с их пребыванием в Германии. Для многодетных семей ежемесячные денежные выплаты могут составлять несколько тысяч евро. Очевидно, многим этого недостаточно, поскольку значительная часть соискателей убежища работает нелегально. Если кто-то – как это бывает с вьетнамскими соискателями убежища – «засветится» в полицейском сообщении о нелегальной торговле сигаретами, это вряд ли кого-либо заинтересует в ведомстве. При этом некоторые соискатели убежища зарабатывают серьезные деньги. Например, соискатели убежища из Чечни нередко торгуют автомобилями, наркотиками, а то и живым товаром.

Если соискательница убежища на первое же слушание в ведомстве приходит с другом и настаивает на получении социальной помощи в тот же день и наличными, это бросается в глаза, потому что редко наличные деньги выплачиваются в день подачи заявления. Если работник отвергает это, то внезапно возникает знакомый заявительницы – часто очень агрессивный тип. Они пытаются оказать давление на сотрудника, чтобы он немедленно выплатил деньги. Для выживания соискателя убежища это не является необходимым, так как закон предусматривает, что в первые три месяца соискатели убежища получают полное содержание в центрах приема и лишь небольшие карманные деньги. Только затем они имеют право на более крупные денежные выплаты. Так что столь настойчивое требование может свидетельствовать о том, что компаньон заявительницы является контрабандистом, который, так сказать, внес авансовый платеж и хочет получить назад свои деньги от германского государства (не имеет значения, пришел ли он на собеседование вместе с заявительницей или ждет ее на улице). Эта практика общеизвестна и давно уже никого не удивляет.

Другими признаками нелегальной работы могут быть дорогая одежда или высококачественные электронные устройства, ключи от машины. Но никто в ведомстве не спрашивает, откуда берутся эти дорогие вещи, хотя и понимает, что на пособие их не купишь. Когда я спрашивал у заявителей, откуда у них взялись дорогие вещи, мне отвечали, что это подарки от богатых друзей.

•

Закон позволяет подавать новое ходатайство о предоставлении убежища после того, как предыдущее было отозвано или отклонено. Это связано с тем, что не исключено, что за время рассмотрения документов заявителя на его родине снова начнется вой­на или к власти придет другое правительство и будет преследовать определенные группы людей по политическим, этническим или религиозным мотивам. Все это было бы правдоподобными причинами для подачи повторного заявления. Но этим правом также злоупотребляют, чаще всего просители убежища из Сербии. Многие из них обращаются с просьбой о предоставлении убежища так часто, что в ведомстве они уже являются «своими». Каждую осень наблюдается волна повторных обращений. Зачастую это связано с тем, что соискатели убежища, не имеющие на родине теплого жилья, предпочитают зиму проводить в Германии, а в теплые месяцы работать у себя на родине сборщиками урожая.

Поскольку подобные соискатели уже несколько раз подавали повторные заявления, они точно знают, что должны делать. Они тут же подают заявление на получение социальной помощи и получают – до тех пор, пока не возвратятся на родину или просто не исчезнут – оплаченное жилье и наличные деньги, а в зависимости от личной ситуации – также разовые пособия. Если срок действия документа, удостоверяющего их личность, истекает, они предъявляют медицинские справки, и документ продлевается. Или ходатайствуют о так называемом добровольном возвращении, чтобы избежать депортации. В этом случае документ, удостоверяющий личность, будет продлен, и проситель убежища будет получать социальную помощь, пока он находится в Германии.

Все участники процесса знают реальные причины, по которым чаще всего подаются повторные заявления, но никто не задает вопросов. Когда я как-то спросил, не следует ли подвергать более жестким проверкам определенные группы людей, явно злоупотребляющих правом повторной подачи заявлений, меня обвинили чуть ли не в дискриминации, заявив мне, что все равны перед законом. При этом многие граждане Сербии, живущие между родиной и ФРГ, не особенно скрывают это.

•

Если соискатель убежища получает окончательный отказ, то по закону он обязан покинуть Германию. Во избежание депортации государство предлагает ему возможность участия в программе добровольного возвращения Международной организации по миграции (IОМ). Поскольку считается, что у него нет денег для оплаты обратного проезда, государство или IОМ возмещают эти расходы. Но соискатель убежища должен письменно заверить, что он никогда не вернется в Германию, а если это сделает и захочет снова уехать, то будет вынужден сделать это за свой счет. Получив подобное заверение, государство или IОМ позаботятся обо всем: об организации обратного пути, подготовке выездных документов, билетов на самолет, оплате транспортных средств для достижения места отправления и даже о суммах – как правило, несколько сот евро – на первое время на родине. Проблема заключается в том, что многие получившие отказ в предоставлении убежище и уехавшие таким образом возвращаются в Германию для подачи повторного заявления. А если они вновь вынуждены или хотят уехать из страны, то снова обращаются к государству, потому что у них нет денег на обратную дорогу (или они утверждают, что нет). Поскольку у Германии больше нет законных оснований для пребывания «отказников», а их депортация может быть хлопотной и дорогостоящей, то их зачастую снова включают в программу добровольного возвращения.

•

Есть и прочие сомнительные моменты, широко известные в системе, с которыми ни один работник этой «машины выплат» не хочет иметь дело – будь то из-за постоянного перенапряжения, неверного распределения компетенций или отсутствия знаний.

Многие подают прошения о предоставлении убежища под вымышленным именем. Они также заявляют, что документ, удостоверяющий их личность, был утерян или отнят контрабандистами. Зачем? На то есть много причин. Например, страх перед политическими гонениями. Или нежелание раскрывать свое настоящее происхождение, потому что это может повлиять на ход рассмотрения заявления. Например, если проситель убежища заявляет, что он прибыл из Чечни, а не из Мурманской области, то у него больше шансов на успех.

Другой причиной является сокрытие того, что этот человек уже подавал прошение о предоставлении убежища в Германии или другой европейской стране. Даже если это выясняется при контроле отпечатков пальцев, это является основанием для отказа в предоставлении убежища, но не в выплате социального обеспечения. Как только ведомство по делам иностранцев выдаст документ, удостоверяющий личность заявителя, он может подать заявление на получение социальной помощи.

История с фальшивыми именами принимает интересный оборот, когда отклоненные соискатели убежища решают покинуть Германию по программе добровольного возвращения. Почти в 100% случаев документ, удостоверяющий личность, вдруг обнаруживается. В конце концов, кому хочется вернуться в Чечню, если он на самом деле из Мурманской области? Все сотрудники знают об этом, но никто не желает возиться с этой проблемой. Зачем, если нечестный соискатель убежища все равно скоро уезжает?

Одна из самых серьезных, но относительно редких ошибок системы заключается в том, что социальные пособия продолжают выплачиваться соискателям убежища, даже если они больше не находятся в Германии. Только представьте: проситель убежища добровольно возвращается на родину после того, как ему было отказано в предоставлении убежища, но по каким-то причинам (как правило, из-за огромной рабочей нагрузки) ответственный сотрудник ведомства не останавливает автоматизированную процедуру, и социальная помощь продолжает перечисляться на счет соискателя убежища. Месяцами! Воспользуется ли владелец счета этими деньгами, если ему об этом станет известно? Этого никто не знает, никто не спрашивает, никто не проверяет. При обнаружении подобных ошибок выплаты останавливаются и дело закрывается. За время моей работы в ведомстве было два таких случая. В одном случае деньги были переведены более чем через год. Во втором кроме социальной помощи была перечислена и арендная плата владельцу квартиры.

•

Почему же реальность выглядит иначе, чем то, о чем нам сообщают СМИ? Я долго задавал себе этот вопрос. Хотя система предоставления убежища – не единственная область в Германии, которая снаружи выглядит намного лучше, чем внутри, на этот вопрос, тем не менее, ответить трудно. Как и многие другие, система предоставления убежища является политическим инструментом, используемым для влияния на формирование общественного мнения. Она также затрагивает ряд деликатных и болезненных вопросов, которые в современном немецком обществе не могут рассматриваться с критической точки зрения.

Знают ли политики, которые утверждают, что Германия может и должна без ограничений принимать беженцев или что беженцы способны компенсировать дефицит квалифицированных работников, о том, что массовая нехватка кадров в органах по делам беженцев частично маскируется статистикой, в которой длительно нетрудоспособные работники включаются в список активных, а недавно принятые на работы люди без опыта выдаются за квалифицированных работников, в связи с чем система трещит по швам? Знают ли они, что дух радушия в отношении беженцев, столь высоко разрекламированный СМИ, вовсе не господствует среди сотрудников системы предоставления убежища? Потому, что они безжалостно эксплуатируются этой больной системой, а также потому, что им известно о массовых драках в общежитиях для беженцев, злоупотреблениях социальными пособиями, массовой дискриминации женщин в определенных культурных кругах и почти повсеместном отсутствии мотивации для интеграции в немецкое общество.

И даже если они знают об этом, влияют ли эти знания на поведение лиц, принимающих решения? Ведь не следует недооценивать то обстоятельство, что недобросовестное управление в системе предоставления убежища может быть полезным: большой наплыв соискателей убежища и задержка процедуры рассмотрения их заявлений выгодны владельцам общежитий, нотариусам, юристам, медицинским страховым компаниям, языковым школам и розничным торговцам, а также в целом для улучшения экономической конъюнктуры.

•

Это мои самые общие наблюдения. После многих лет молчания я считаю, что сейчас, во времена пандемии и связанных с ней социальных, экономических и политических ограничений больше нельзя хранить молчание. Пусть читатели сами решают, как им относиться к этой информации.

В последние годы, безусловно, произошли какие-то изменения. Но мои бывшие коллеги до сих пор жалуются на те же злоупотребления, что и тогда, и кризис 2015 г. лишь усугубил недостатки системы. Поэтому остается фактом, что германская система предоставления убежища – это раковая опухоль со множеством метастазов, которые если и можно вылечить или удалить, то лишь при наличии большой воли, усилий и затрат. Для этого, однако, политики и руководители исполнительной власти должны признать серьезные недостатки системы и собственные просчеты, а также провести реформу вместо того, чтобы через СМИ продолжать вводить общество в заблуждение, которое никогда не отвечало действительности, но отвечает их политическим целям.