«Это отлично, когда ожидаешь одно, а получаешь другое»

Мой собеседник – музыкант Пинхас Цинман. Пинхас – хасид, родом из Пинска (Беларусь), живет в Киеве, пишет песни и преподает Тору. Тем не менее в январе 2020 г. музыкант решил всех удивить, выступив с песней «Veahavta» («Люби») на кастинге украинского «Евровидения». Пинхаса не остановило то, что основная часть песни написана на русском, а сам конкурс и его посетители, мягко говоря, далеки от заповедей иудаизма. Концерты отборочных туров начинаются в Шаббат, но это тоже не проблема: зимой солнце заходит рано, а «Евровидение», как известно, транслируется поздним вечером. Узнав о таком необычном поступке, я решил поговорить с Пинхасом.

 

– Итак, ты, гражданин Беларуси, выступил с русскоязычной песней на кастинге украинского «Евровидения». Нет ли в этом противоречия?

– Евреи довольно часто выдвигали парадоксальные идеи, которые приводили к позитивным результатам. На самом деле изначально идея песни «Veahavta» никак не была связана с «Евровидением». Безусловно, я старался следить за представителями Беларуси и Израиля. В последнее время интересовала также Украина. При этом саму идею конкурса я не поддерживал с нравственной точки зрения. Но мы с Константином Шелудько, лидером коллектива «Ульмо Три», записали новую песню. В свое время он играл в коллективе «Мачете», а я выступал у них на разогреве. Я давно следил за этим музыкантом и предложил выступить вместе. Например, летом мы собирались устроить несколько совместных концертов в Киеве, на Подоле. Но выступления так и не состоялись, и мы решили компенсировать это совместной песней. Я показал ему несколько аккордов, он стал эту музыку обрабатывать. За один вечер я написал половину текста к песне. Вскоре появилась демоверсия. Мы показали трек друзьям, всем понравилось. Но главное – это тема песни. Она – о вражде между народами и близкими людьми. Мне эту тему подбросил израильтянин, работающий в общине в Беларуси: «Ты бы написал о том, где проходит эта опасная черта между дружбой и враждой». Ее опасно затрагивать, чтобы не затрагивать политику. Но песня ведь не о взаимоотношениях России и Украины. Это о людях, которыми руководят, как марионетками. Понятно, что мы все что-то смотрим, слушаем, читаем. Формируется определенное мнение. И вот люди, которые еще вчера дружили, сегодня могут убивать друг друга и быть уверенными в своей правоте. Константин написал слова к украинской части песни и посмотрел на проект с точки зрения того, насколько красиво все звучит.

– А ты не хочешь перевести написанную тобой часть песни на украинский?

– Мы перевели, у песни есть и украинская версия. Но интересно, что именно Константин настоял, чтобы я написал для песни фрагмент на иврите. И все сложилось. Иврит как бы объединяет русскую и украинскую версию, тем более что это не просто слова, это заповедь, которая есть во всех религиях: «Люби ближнего, как самого себя».

Константин Шелудько несколько лет подряд подавался на «Евровидение». Когда мы пришли на кастинг, его узнали: «С „Ульмо Три“ мы уже знакомы. А с тобой, Пинхас, – нет».

На кастинге спросили, почему мы с этой не попсовой песней решили пойти на конкурс. И действительно, анализируя его результаты, можно сказать, что часто побеждают легкие мотивчики, над которыми не надо думать. Но припев песни «Veahavta» сразу начинает крутиться в голове. Поэтому, с одной стороны, песня хитовая, а с другой – заставляет задуматься. Для разнообразия почему бы и не показать трек на «Евровидении»?

– Могу рассказать, как я понял песню «Veahavta». Это чем-то похоже на мой сайт Jewish.org.ua – еврейский ресурс, но не обязательно для евреев. Так и с этой песней. Ты – хасид, а хасиды довольно открыты миру, несут свои знания и идеи людям вне зависимости от их национальности и вероисповедания. Правильно ли я понял идею, почему «Veahavta» появилась на кастингах «Евровидения»?

– Частично да. Дело в том, что иудаизм не имеет цели всех сделать евреями. Но есть вещи, которые мы так или иначе несем в мир. Некоторые направления запираются в себе, чтобы не раствориться в окружающем мире. Я принадлежу к течению любавичского хасидизма. Его основатель, Любавичский ребе, завещал нести в массы семь заповедей потомков Ноаха (Ноя), а еще шире – веру в единого Б-га, монотеизм. Безусловно, моя музыка не ограничивается только моим народом. Анализируя аудиторию, я понял, что она состоит из евреев, которые так или иначе со мной уже познакомились. Но это ограниченное количество людей. Есть рынок, на который сложно попасть певцу, не имеющему какой-то фишки. Да, моя особенность в том, что я хасид и демонстрирую такой стиль музыки, как хасидский реггей. Сейчас направление меняется в сторону альтернативного рока. Меня часто сравнивают с Матисьяху.

– Да, но он уже не совсем хасид. Точнее, совсем не хасид.

– Он, будучи исполнителем реггей, в хасидизм вошел, но долго в нем не задержался, оставаясь при этом музыкантом. Я же пришел к вере другими путями. У меня есть за плечами музыкальная школа, я играю на флейте. Но в хасидизм я пришел именно учеником. Музыка оказалась способом донесения информации, каких-то идей. Это началось со времен, когда я учился в иешиве.

– Я замечал, что в YouTube довольно популярно, когда перед микрофонами стоят довольно архаичного вида хасиды. От них ожидают нигуним, а они внезапно начинают играть забойный рок. Видимо, это ценится и собирает множество лайков. Несоответствие внешнего и внутреннего.

– Это отлично, когда ожидаешь одно, а получаешь другое. И когда это тебе тоже приятно, оно вызывает интерес и резонанс в душе. Я хотел (как это сейчас говорят) хайпануть на этом, написав несколько песен на белорусском (не все еще успел издать). Это интересная легенда – белорусский хасид, исполняющий реггей и рок. Да, это работает, но нужен PR. Не подобный тому, что мы иногда наблюдаем в популярной музыке, когда раскручивают исполнителей, ничего из себя не представляющих. Нужен PR, чтобы элементарно донести музыку до людей. Я в свое время писал во все белорусские СМИ, но получал мало реакции. Друзья говорили: «Не удивляйся, медиа интересуются теми, кто уже популярен, так они повышают свою узнаваемость». В общем, я решил не ограничивать себя каким-то стилем. Почему именно хасидский реггей? Да, образ у меня есть, но этот образ – быть самим собой, я и в жизни хасид, не только на сцене.

Сейчас, когда мы с Константином Шелудько приняли участие в кастингах, в белорусской прессе появились заголовки «Раввин из Пинска хочет выступить на „Евровидении“». И хоть можно спорить о корректности заголовка, но, скорее всего, это начало чего-то нового в моей жизни.

 

Беседовал Игорь КУЛАКОВ